Властелин Темного Леса
(Историко-приключенческие повести) - Сенак Клод - Страница 54

В этой первобытной квартире не было никакой мебели. Несколько широких раковин, несколько плетёных мешков из коры или тростника, нечто вроде больших чаш, сделанных из черепов крупных животных, составляли всю домашнюю утварь.

Зато оружия было много — и оружия страшного, хотя и очень грубо сделанного. В пещере хранился большой запас копий, дротиков и стрел. Здесь были острые каменные наконечники, прикреплённые к древку с помощью растительного клея, древесной и горной смолы или жил животных. Здесь были костяные кинжалы — заострённые отростки рогов оленей и быков; здесь были палицы — зубчатые палки с насажанными на них клыками животных, каменные топоры с деревянными рукоятками, кремнёвые резцы всех размеров и, наконец, круглые камни для пращи.

Но мы напрасно бы стали искать в пещере какого-нибудь домашнего животного. Ни собаки, ни кошки, ни курицы не было видно у очага, возле мусорных куч. В те далёкие времена человек ещё не умел приручать животных.

Крек никогда не видел и не пробовал ни коровьего, ни козьего молока.

И никто в те суровые времена, о которых идёт речь в нашем рассказе, не видал и не знал, что такое колос ржи или ячменя. Никто, даже сам Старейший.

Быть может, он и находил иногда во время своих странствий по равнинам высокие, незнакомые ему растения, свежие колосья которых он растирал в руках, пробовал есть и находил вкусными. Наверное, он указывал на эти колосья своим спутникам, и те тоже с удовольствием грызли вкусные зёрна.

Однако понадобились века и века, прежде чем потомки этих людей научились, наконец, собирать семена растений, сеять их возле своих жилищ и получать много вкусного и питательного зерна. Но Крек никогда в жизни не видел ни хлеба, ни зерновой каши.

Обитатели пещеры не могли похвастать большими запасами пищи. Охота и рыбная ловля, особенно в холодное время года, доставляли так мало добычи, что её хватало лишь на дневное пропитание, и прятать в запас было нечего. Кроме того, пещерный человек был слишком беспечен, чтобы думать о завтрашнем дне. Когда ему удавалось раздобыть сразу много мяса или рыбы, он по нескольку дней не выходил из пещеры и пировал до тех пор, пока у него оставался хоть один кусок дичины.

Так случилось и теперь. Старшие ушли в лес на охоту только когда, когда в пещере уже не оставалось почти ничего съестного. Немудрено, что на четвёртый день их отсутствия обитатели пещеры начали глодать уже обглоданные раньше и брошенные в золу кости.

Старейший приказал Рюгу собрать все эти кости и перетолочь их на камне. Потом Рюг вооружился каменным скребком и принялся соскрёбывать горькую обуглившуюся кору с побегов папоротника, собранных когда-то маленьким Ожо.

Девочки, Маб и Он, стойко, без жалоб и стенаний переносившие голод, получили приказание зашить рваные меха — запасную одежду семьи.

Одна прокалывала костяным шилом дырочки в разорванных краях жирных шкур, другая продевала в эти дырочки при помощи довольно тонкой костяной иглы, очень похожей на нашу штопальную, жилы и сухожилия животных. Они так увлеклись этой трудной работой, что забыли на время терзавший их мучительный голод.

Остальные дети, по приказу Старейшего и под его наблюдением, чинили оружие; даже из самых мелких кремней старик учил изготовлять наконечники для стрел.

Ожо, несмотря на суровую погоду, послали за желудями. Это было не слишком приятное занятие. Когда снег покрывал землю, на поиски желудей выходили опасные соперники человека — голодные кабаны.

Но Ожо не боялся встретиться с ними. Он не хуже Крека лазил по деревьям и в случае опасности сумел бы вмиг вскарабкаться на ветки.

Впрочем, время от времени Рюг-большеухий выходил взглянуть, где Ожо и что с ним.

Рюг взбирался по тропинке, которая поднималась зигзагами от пещеры к вершине холма, и издали ободрял маленького братишку. В то же время он чутко прислушивался.

Но всякий раз ветер доносил до него только шум леса. Как ни настораживал Рюг свои большие уши, он не слышал шагов охотников.

День близился к концу, и никто уже не надеялся увидеть сегодня охотников. Постепенно всеми овладело тупое, мрачное отчаяние. Чтобы как-нибудь подбодрить изголодавшихся обитателей пещеры, Старейший приказал всем идти в лес, на вершину холма, и, пока ещё не наступила ночь, поискать какой-нибудь пищи.

Быть может, вместе со старшими дети скорее найдут в этом уже не раз обысканном лесу что-нибудь съедобное — натеки древесного клея, зимних личинок, плоды или семена растений.

Все безропотно повиновались приказу Старейшего; казалось, у многих пробудилась надежда.

Женщины взяли оружие, дети захватили палки, и все ушли.

Один Крек остался у костра, гордый оказанным ему доверием. Он должен был до самого вечера поддерживать огонь на очаге и поджидать возвращения маленького Ожо.

Крек довольно долго сидел на корточках перед очагом, усердно поддерживая огонь и занимаясь ловлей отвратительных насекомых, бегавших по его телу. Внезапно у входа в пещеру, усыпанного мелкими камнями и ракушками, послышались лёгкие и быстрые шаги.

Крек повернул голову и увидел запыхавшегося Ожо. Глаза Ожо сияли от радости: он тащил за хвост какое-то животное вроде большой черноватой крысы.

Это была пеструшка, предок тех самых пеструшек, которые и теперь ещё населяют равнины Сибири.

— Посмотри, это я её убил, — кричал Ожо, — я один! Крек, я буду охотником!

Он бросил зверька к ногам брата и, не замечая, что, кроме Крека, в пещере никого не было, громко закричал:

— Скорей, скорей! Идите за мной! Сейчас же! Их ещё много там наверху. Мне одному их не догнать, но если мы пойдём все вместе, мы их переловим и поедим вволю сегодня вечером. Ну, живо!

— Не кричи так громко. Разве ты не видишь — все ушли в лес, — остановил его Крек. — Остался только один я. Что, ты ослеп, что ли?

Ожо оглянулся — брат говорил правду. Ожо растерялся. На пути домой он так ясно представлял себе, как все обрадуются его добыче. «Даже Старейший, — думал он, — похвалит меня». И вдруг — в пещере один Крек, да и тот чуть ли не смеётся над ним.

Но надо было спешить, иначе великолепная добыча могла ускользнуть от них. И Ожо принялся торопить брата.

Стоило только подняться к опушке дубового леса, чтобы убить много, очень много пеструшек. Крек встрепенулся и вскочил на ноги.

— Живей! — крикнул он. — В дорогу!

Принести в пещеру много пищи для всех, да ещё в такой голодный день! Крек схватил тяжёлую палку и бросился вслед за братом.

Но вдруг он вспомнил об огне и остановился в нерешительности.

— Иди же, — торопил Ожо с порога пещеры. — Иди, а то поздно будет. Я видел маленькую стаю у Трёх Мёртвых Сосен. Мы ещё захватим их там, если поторопимся. Ведь я прибежал сюда бегом.

— А огонь, Ожо? — воскликнул Крек. — Смотри, он только что весело потрескивал, а теперь уже потухает. Ведь его всё время нужно кормить.

— Ну, так дай ему поесть, — ответил мальчик. — Дай ему побольше еды. Мы не долго будем охотиться. Он не успеет всего пожрать, как мы уже вернёмся.

— Ты думаешь, Ожо?

— Ну конечно. Мы дойдём до прогалины у Трёх Мёртвых Сосен и быстро вернёмся назад. Вдвоём мы набьём много зверьков. И там, наверху, мы напьёмся их тёплой крови.

Бедный Крек колебался. Напиться тёплой крови было очень заманчиво — голод так жестоко терзал его. Крек стоял и раздумывал. Пожалуй, Ожо прав: если подбросить побольше ветвей, огонь, наверное, не погаснет. Они скоро вернутся и принесут много еды. А в пещере все чуть ли не умирают от голода. Матери и сёстры так измучены… Крек больше не колебался. Он подбросил немного дров в огонь и в два-три прыжка нагнал Ожо.

Мальчики скоро добрались до вершины холма. Оттуда они пустились бежать к прогалине у Трёх Мёртвых Сосен.

Это место легко было узнать по трём громадным соснам. Они давно-давно засохли, но всё ещё стояли, протягивая, словно гигантские костлявые руки, свои голые ветки. Здесь, у сосен, мальчики увидели, что папоротники и высокая жёлтая трава у корней деревьев сильно колышутся. Это казалось странным, потому что ветер совсем стих.