Попадос (СИ) - "Inndiliya" - Страница 59

Терять время не хотелось, его и так было мало. Аккуратно сняла руку мужа с себя, сползла с дивана, сходила в туалет, заглянула к Мишуку. Он спал на животе, как обычно, раскрывшись, открытый ноут пестрел многочисленными вкладками для путешествия.

Укутала сына одеялом, погладив по голове, закрыла ноут и прошла в свою комнату, составлять список.

Дневник, так и быть, оставлю Ли. Пусть изучает мое прошлое, оно ему еще пригодится, чтобы не косячить.

Достала любимый блокнотик.

Надо:

1. Взять кофе.

2. Закачать музыку.

3. Закачать фотографии.

4. Закачать фильмы. Все.

Сразу поставила на закачку архив музыки на компе. Мэд зашевелился в постели. Не хочу его будить. Он находился в постоянном напряжении с момента посадки на Луну, и я чувствовала его состояние, как свое. Пусть отдыхает. Забралась тихонько в темноте, подсвеченной экраном ноутбука, на диван, и свернулась в комочек.

Я в теле Лиатта являлась мамой Мишки, вид бывшего мужа Лёшки, и своего тела — при всем при том, что ощущала себя Лианой — вносил в мои чувства такой раздрай, что внутри постоянно была, как сжатая пружина.

Мэдирс тесно прижался к моей спине, погладив по руке.

Хммм… Кто-то взял палочку московской колбасы в постель?

Музыка, кино, фотки… То-то всё думала — что еще не сделала. У меня тут муж неделю не траханный, а я забыла, дурочка.

— Так, как насчет палочки московской? — И Мэд провел своим достоинством между моих половинок, потираясь, руками обняв и прижав к себе, целуя в шею, покусывая плечо, прихватывая зубами за кожу, чувствительно, на грани боли. Ощущая, как выделяется смазка, я начал постанывать, и Мэд закрыл мне рот рукой, вложив палец в рот.

Мишка спал за стеной и шуметь было нельзя, поэтому я тихо стонал, посасывая палец и играя с ним языком. Мэд завозился за спиной, убирая руку от моего рта, и я почувствовал, как смазка полилась между половинок. Он провел рукой, размазывая ее, и мой член дернулся от нежной ласки и предвкушения. Приходилось сдерживаться, не шуметь, не скрипеть диваном и не стонать. Мэд, лёжа на боку, приподнял мою правую ногу повыше, и его головка мягко ткнулась, надавливая на мягкий, влажный анус, медленно входя.

— Ащщ, — вырвалось у меня. — Больно, Мэд.

— Мххх, потерпи, мой хороший! — Грудь Мэда подрагивала от охватившего желания, и он протискивался в меня с напряжением, медленно напирая внутрь и не останавливаясь ни на секунду.

— Подожди. Дай привыкнуть.

Тело отвыкло, и распирающий зад альфий фаллос причинял боль.

Мэд вошел только наполовину и замер. Его рука пробралась к моей опавшей плоти и скользкими, в смазке, пальцами, начала поглаживать её, задевая яички и массируя ложбинку до самого входа.

Напряжение в теле уходило, боль отступала, горячие губы Мэда на шее и плече опаляли огнем, левая рука, просунутая под меня, гладила грудь, задевая соски, посылая мурашки и острые всполохи прямо в пах, и мой член оживал в нежной ладони мужа.

Я качнул бедрами, и Мэд с тихим всхлипом протаранил мой зад, насаживая меня до упора, распирая и заполняя, казалось, до сердца. Было больно. И восхитительно.

Не в силах больше сдерживаться, Мэд начал с силой вбиваться в меня, прижав мой член к животу рукой, придерживая меня, насаживая на себя. Боль звенела отголоском, вплетаясь в нарастающее возбуждение. Мэд внезапно вышел из меня и перевернул на живот, тут же входя, раздвигая ягодицы, наполняя собой, срываясь на жесткий трах и сильные, ритмичные фрикции, глубоко и мощно двигаясь, тараня, и тяжело дыша.

Я поскуливал, стараясь сдерживать стоны, но они вырывались непроизвольно. Пульсирующий фаллос потирался о простынь при каждом толчке Мэда и звенел от напряжения, приближая меня к развязке. Мэд внезапно задергался, сильно сжимая мою талию руками, и кончил, тяжело оседая сверху, придавливая своим весом. Я тихонько пискнул под его мокрым, горячим телом, не дойдя до конца самую малость, и Мэд скатился с меня, ложась на диван рядом.

— Прости, Ли, — тяжело дыша, приходя в себя после оргазма, прошептал Мэд. — Прости.

Я перевернулся на спину и положил руку на все еще эрегированную плоть, собираясь довести начатое до логического завершения, но Мэд отодвинул мою ладонь и наклонился над моим пахом, проведя носом по всей длине члена и облизав его, взял головку в рот. Его горячие влажные губы заставили меня дернуться, и я неосознанно подбросил бедра, вогнав свой член ему в горло чуть не по самые яйца. Мэд сглотнул, обнимая его губами, и начал насаживаться, мокро и скользко, постанывая.

Я схватил его за волосы, прижимая голову к паху и подмахивая бедрами, жестко насаживая и трахая его в рот. Рычание вырвалось из моего горла непроизвольно и совпало с оргазмом, переходя в стон удовольствия, тонкий и сладкий.

Никто не делал мне так красиво и вкусно, как Мэд.

Отпуская его волосы, подергиваясь от отголосков испытанного наслаждения, я рвано выдохнул:

— Извинения приняты.

Мэд поднял на меня глаза, облизывась и сглатывая, приводя дыхание в норму, и улыбнулся:

— Мой сладкий энго! Сладкий и ершистый.

Ложась рядом со мной, он обнял и спросил:

 — Почему не спалось? Что тебя мучает, Ли?

— Да, вот, думал, что взять с собой земного. На память.

— Маленький мой, а ведь ты не собирался возвращаться, да, Ли?

Я развернулся к нему лицом: — Ты знал? Ты знал и все равно вез меня сюда?

— Я знаю тебя достаточно хорошо, Ли, моя радость. Знал и вёз. Ведь говорят — если любишь — отпусти. Но теперь ты решил вернуться со мной?

— Да, Мэдди. Теперь, когда знаю, что Биллиатт на моем месте, что он присмотрит за Мишей, я вернусь с тобой.

Мэд мягко прикоснулся к моим губам.

— Спи.

И я, как по команде, вырубилась.

…

— Ксю! Привет! Как дела, йожег? — написала утром в ВК своей лучшей подружке.

— Кого я вижу без охраны! Лийка! Так ты меня вспомнила?

— Не все, Ксю. Местами бывают проблески. Когда последний раз держалась за хуй, подруга?

— Щаз посчитаю. Неделю назад, Лий. Завела себе нового красавчика, увидишь — закачаешься. А ты когда?

— Да я сошлась с Лёшкой. Так что теперь регулярно.

— Ты ебанулась! Нахуя опять наступать на эти грабли? Ты же не хочешь еще раз потерять кусок жизни, подстраиваясь под чужие кинки? Мать! Окстись! Надеюсь, тебе хватит мозгов быстро свернуть эти отношения?

— Ксю, я беременная. От Лёшки. И боюсь за свою память. Если опять тебя забуду, ты же не бросишь меня, да?

— Ты точно ебанулась! Конечно не брошу!

— Сорь, йожег, мне пора! До связи!

— Не пропадай, Лий. Чмоке тебе и детке. Ну, ты дайоооош!!! Пока!

…

Сидя в ресторане на Эйфелевой башне, мы с Мишуком и Мэдом разглядывали город с высоты птичьего полета. Суматошное утро, четырехчасовой перелет, Монмартр, набережная Сены, Елисейские поля, и наконец, башня. Мы устали, проголодались, ноги были стерты до колен. Столько ходить, впитывая новые ощущения, виды, яркие краски парижских улиц, было слишком большой нагрузкой даже для альфы. А уж для нас с Мишкой и подавно. Но даже здесь Мишук не мог успокоиться и носился от одного окна к другому, разглядывая Париж сверху, фотографируя нас, город, ресторан, себя. Энергия из него перла фонтаном.

— Мишук! Какой у нас следующий пункт в маршруте? Мне кажется, ты слишком много напланировал. Давай выберем еще всего одну точку, куда смотаться, иначе я точно не выдержу такого счастья!

Мишка сел, подпер голову рукой и тяжко вздохнул:

— Ты, как всегда, права, мамуль. — Вздрогнул, оглянулся. Еще в самолете я его инструктировала строго-настрого не называть меня мамой на людях. «Тогда уж зови «дэдди» — ухмылялась я. — «Это хоть будет в контексте рыжего папика».

«Да ну тебя!» — фыркал смешливый мальчик и радостно улыбался. «Кстати, что там ночью за шум был, я проснулся и уж подумал, что к нам забрались грабители».

Ох-хо-хооо…

«Да это Бусин разодрал и употребил пакетик с валерьянкой, и всю ночь скакал и смеялся.» — Прости, Бус, что пришлось свалить на тебя наши ночные поебушки с Мэдом. Не говорить же ребенку правду. Не знаю, прокатило или нет, но, по взгляду Мэда, сидевшего в соседнем кресле самолета, поняла, что придется брать два номера в гостинице.