Дуэль умов - Черчилль Питер - Страница 30

— Восхитительный ужин, месье Шовэ. Я в восторге от этого чудесного вечера, — сказала госпожа Рондэ, глядя на собеседника.

— Я рад, сударыня. Не правда ли, приятно, что такие вещи, как приличный ужин, еще существуют.

— Полковник Вотрэн сказал мне, что вы хотели бы стать одним из моих агентов?

— О да!

— Сейчас дела идут довольно вяло: война и к тому же кончается летний сезон.

— Понимаю, сударыня. Но все же немало состоятельных людей едут сюда из оккупированной зоны. Я знаю многих, кто ищет дома. Желающих побывать здесь много, но не все уверены, что смогут снять виллы.

— Это довольно интересно, сударь.

— Уверяю вас, что в ближайшее время я смогу найти арендаторов по меньшей мере для четырех домов.

— Я серьезно обдумаю ваше предложение, месье Шовэ. Но, — продолжала госпожа Рондэ в некотором замешательстве, — меня беспокоит один вопрос, и я все время хочу спросить вас…

— Пожалуйста, — вставил Мишель учтиво, стараясь догадаться, что это может быть.

— Видите ли, вы — молодой человек… во цвете лет…

Мишель посмотрел на гостью — та приложила салфетку к губам, делая вид, что с трудом подыскивает слова.

— По правде говоря, меня смущает, разумно ли нанять такого человека, который в один прекрасный день может почувствовать желание присоединиться к войскам свободной Франции в Лондоне, — призналась наконец госпожа Рондэ.

Мишель мысленно расхохотался. Все же мадам не приняла его всецело за повесу, которым он старался прикинуться. Теперь надо развеять ее сомнения.

— О, не стоит опасаться этого, сударыня. Я питаю отвращение к войне. А кроме того… Постараюсь быть таким же откровенным, как вы. Должен признаться, что сейчас меня куда больше интересует одна блондинка, которая живет по соседству со мной, — лгал Мишель с бойкостью, которая удивляла его самого.

— Вот как! — неопределенно сказала госпожа Рондэ.

Признание собеседника ее успокоило, но вместе с тем не могло и не огорчить: он оказался заурядным эгоистом, потворствующим своим прихотям.

Дальше разговор не клеился, и Мишель почувствовал огромное облегчение, когда вернулся домой. Все же он был доволен хотя бы тем, что дама осталась в полном неведении о его деятельности. Теперь полковник Вотрэн замолвит за него слово, и он получит место.

Прежде чем лечь спать, Мишель задумался, стоит ли писать очередное донесение в Лондон. Решил не писать. Ведь в ближайшее время он полетит туда сам и устно доложит о сложившейся обстановке. Интересно, как Бакмастер распутает узел? Мишель был совершенно уверен в одном: ни в коем случае нельзя возвращаться во Францию, если Карте останется во главе организации.

На следующее утро Мишель зашел к Кэтрин и, к своему удивлению, увидел там Арно, который как ни в чем не бывало жевал хлеб, запивая его кофе. Он осунулся, был не брит. Подняв на Мишеля усталые глаза, он с набитым ртом пробормотал приветствие.

Чувство благодарности охватило Мишеля, и с необычайной теплотой в голосе он произнес:

— Здравствуйте, дружище!

Пожав руку хозяйке дома, он извинился, что не поздоровался с ней первой.

— Пустяки, это вполне естественно, — ответила та.

Когда Арно допил кофе и вытер руки о куртку, Мишель предложил ему сигарету и спросил:

— Ну как?

— Вы были правы, Мишель. Я смог починить их все.

— Три рации в один день?! — поразился Мишель.

— Да, будь они трижды прокляты…

— Но ведь до Тулузы шестьсот — километров и нужно было поспеть на четыре поезда! Как же, черт возьми, вам это удалось?

— Дайте мне сказать, и я постараюсь объяснить.

Мишель и Кэтрин переглянулись и, пожав плечами, молча уставились на Арно.

— Я добрался до Марселя примерно в двенадцать сорок, и мы пошли прямо куда следует. Неисправности оказались пустячными, и связь с Лондоном была восстановлена через четыре с половиной минуты. Я передал две ваши радиограммы и предупредил девушку на приеме, чтобы она ожидала моих позывных из Арля. Затем ей вздумалось что-то передать мне, должно быть, им там делать нечего…

— Что же она передала? — перебила Арно Кэтрин.

— Так… какой-то вздор, — ответил тот возмущенно.

— Когда-нибудь встречали эту крошку? — спросил Мишель.

— Не валяйте дурака, Мишель.

Кэтрин едва удержалась от смеха.

— Продолжайте, Арно, — серьезным тоном попросил Мишель.

— Мы с Рикэ успели на экспресс, отходящий в Арль в тринадцать тридцать семь, и, конечно, доехали очень быстро. Отправились в центр города, в аптеку. Там в задней комнате была установлена рация, на которой работал Улисс. Скажу прямо — дерьмо, а не рация. Я провозился с ней семнадцать минут, пока удалось восстановить связь.

Мишель хотел было спросить, что сказала девушка на этот раз, но Кэтрин вовремя удержала его неодобрительным взглядом.

— Я получил ответы на радиограммы, которые передал из Марселя, а также из Канна ночью накануне отъезда. Они где-то здесь, — сказал Арно, шаря в кармане. — Ну, — продолжал он, видя нетерпение слушателей, — я дал Улиссу несколько советов: я кое-чему научился на собственном горьком опыте… До отхода ближайшего поезда еще оставалось время, и мы пошли перекусить. В пятом часу сели на поезд и поздно вечером были в Тулузе. Там пересели на поезд на Монреже. Нас встретили и на рессорной двуколке отвезли на ферму, где находится рация Урбана. Бог знает, когда мы туда добрались. Они позаботились о нас и хорошо угостили. Пропасть еды, окорока, словно слоновьи, и вино ведрами. Никогда не видел ничего подобного. Сказочное место для работы — так, по крайней мере, я думал в тот момент.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Мишель.

— Скажу, если вы наберетесь терпения, — ответил Арно. — Я сразу заявил им, что мне нужно успеть на ночной двухчасовой поезд. Рикэ заранее узнал время отправления, и они показали мне рацию сразу же после ужина. Черт возьми, в каком она была состоянии! Заржавела, собрана шиворот-навыворот. Потребовалось не меньше получаса, чтобы как-то наладить ее. Наконец я взялся за ключ. Стучал, стучал — все напрасно. Вдруг слышу — к дому подъезжает автомашина…

Арно закурил новую сигарету и продолжал:

— Я схватился за пистолет и рванулся к окну, но фермер удержал меня, заверив, что мы успеем спрятаться. Я подхватил рацию. Урбан — тяжелые аккумуляторы, и мы бросились за фермером. Когда он открывал погреб, в дверь уже стучались. Жена фермера не спеша пошла открывать, а мы по крутой лестнице спустились вниз и закрыли за собой вход в погреб. Я уже начал подумывать, что из этой ловушки нам не уйти. Почему мне не дали перестрелять их всех там, через окно? Но тут фермер открыл потайную дверь, и мы очутились в сыром тоннеле.

Плотно прикрыв дверь, он зажег спичку и сказал: «Вот и пригодился старый подземный ход. Ферма существует около четырехсот лет, и люди, которые ее строили, видно, знали, что делают. Наверно, они тоже были не в ладах с немцами».

— Ну, а дальше? — не выдержала Кэтрин.

— Мы шли довольно долго, но вот наконец оказались в какой-то полуразвалившейся постройке, откуда отлично было видно ферму. Мы находились примерно в тысяче метров от нее. Фермер пошел обратно прямо через поле. Он сказал, что вернется, когда уедут немцы. Я пристроил рацию на камнях, из-за которых мог видеть ферму, и продолжал починку.

— К ключу вы, конечно, не притрагивались? — с тревогой в голосе спросил Мишель.

— Господи, конечно нет! — воскликнул Арно. — Ясно, что эти сволочи оставили кого-нибудь на радиопеленгаторе на случай, если передача ведется не с фермы, а из другого места.

— И долго они оставались на ферме? — поинтересовалась Кэтрин.

— Прошел почти час, прежде чем мы с Урбаном услышали шаги в тоннеле. Я взялся за пистолет, но это был фермер. Он мрачно сообщил, что обе машины уехали.

— Обе? — переспросила Кэтрин.

— Да. Они всегда работают парами, как и у нас здесь, дорогая Кэтрин, — последовало довольно терпеливое объяснение.