Земля-воздух (СИ) - Лимова Александра - Страница 6

Время пролетело незаметно, и Женька, соврав отцу, что завтра по его указанию поедет рано утром в другой город, чтобы присмотреть несколько автоцистерн заявил нашим родителям, что нам пора ехать домой.

Тепло попрощавшись, мы сели в мою машину, и я вырулила с широкой асфальтированной дорожки. Женька был несколько напряжен, я молча ожидала рассказа, чем его там огорошили наши папы, ибо пришибленным он вернулся именно после того, когда они со стейками вернулись за стол. Хоть Женька и не показывал своего расстройства, но за пять лет я его неплохо изучила. Свернула на обочину и, припарковавшись, повернулась корпусом к Женьке, выудившему из бардачка пачку сигарет и дымившего в окно, философски разглядывая красивый кованный забор дома, у которого я остановилась.

— Жень, не томи. Что там опять папы удумали? — мягко спросила я, ободряюще сжимая кисть его левой руки, лежащей на колене.

Женька молчал, напрягая меня этим еще больше. На него это не похоже. Он всегда и обо всем говорил мне в лоб. Я усилила нажим пальцев на его кисти, призывая его внимание. Женька невесело усмехнулся и не поворачиваясь ко мне негромко проронил:

— Маш, а может, попробуем, а?

— Ты о чем? — саркастично спросила я думая о траве, которую Женька периодически покуривал, и неоднократно предлагал закатывающей глаза мне. — Жень, я уже сказала, что я этой хуйней заниматься не стану. Хочешь шмалять — пожалуйста. Только не в моей машине и не дома и вооб…

— Маш, я не об этом. — Женька выкинул сигарету и повернулся ко мне, прикусив губу, и накрывая мою ладонь на его кисти пальцами свободной руки. — Давай попробуем по серьезному. Ты и я. И никаких левых отношений.

Я бесконечно удивленно смотрела на него, в ожидании, что он все же скажет, что пошутил. Но нет. Он не шутил. У меня отпала челюсть.

— Это они чем так тебя пресанули? — хрипло спросила я, во все глаза глядя в его напряженное лицо.

— Тем, что если я буду кота за яйца тянуть, ты не выдержишь и уйдешь. Мол, все бабы о свадьбе мечтают. Я не спорю, наши родители нас плохо знают, и мы с тобой знаем друг друга гораздо лучше… Блядь, не смотри на меня с таким выражением, — поморщился он, снова доставая сигарету. — Я сначала еле сдерживался, чтобы не заржать, а потом на миг представил, что ты реально свалишь. Встретишь кого-то и свалишь. Или вон вообще к чурке своему. А я… не хочу я тебя отпускать. Мне ни с одной не было так хорошо. И поболтать есть о чем, и поржать, и доверие вообще беспредельное. Я с тобой даже когда сексом занимаюсь, стараюсь чтобы ты раньше кончила, хотя мне по большому счету плевать на это с другими. Сначала думал, ну мол, уважение. Я к тебе никогда не относился как к просто телке… и… блядь, я не знаю. Маш, давай попробуем, м?

— Петров, ты влюбился в меня что ли? — пораженно прошептала я глядя на угрюмую Женькину морду. — Ты давай… вот без этого, да? Ты же мой лучший друг, Жень! Ну о чем ты вообще! Какие нахер отношения? У нас с тобой? Серьезно, да?

— Почему ты против того, чтобы я занимался оральным сексом со своими телками? — выстрелил вопросом он, прищурив глаза.

— Потому что… — я растерялась, не ожидая этого вопроса. — Потому что, блядь! Потому что это фу! И к тому же инфекции всякие!

— Сосут и в презервативе, если что.

— А лижут без него!

— А дело ведь не в защите. Да, Маш? — Женька сглотнул и снова прикусил губу, глядя в мое растерянное лицо. — Ты была бухая в дрова в тот день. Тебя твой итальянский чурка домой привез. Ты проблевалась в туалете, освободила место в желудке и присосалась к моему бренди, едва не введя себя в алкогольную кому, ладно вовремя бутылку отобрал. Потом пристала ко мне с душещипательными разговорами. Речь пошла о сексе. И кое-кто, сведя пьяные глазки к переносице признался, что до безумия любит оральный секс, и пару раз занимался им с Диего потому что видел его справки с медкомиссии, а хотелось бы не с ним этим заниматься. Вот вообще не с ним. А со мной. Но ты не станешь этого делать, ибо брезгуешь наличием у меня левых телок, и не сможешь меня целовать, зная, где побывал мой язык. А не целовать меня ты не можешь, поэтому запрещаешь мне оральный секс.

Я потерянно молчала. Нашлась с трудом и не сразу.

— Жень, я же всегда херню несу, когда пьяная, не первый год знакомы… Ты мне вон в любви каждый раз признаешься, как перепьешь, но это же не значит…

— А ты ни разу не просекла, что я говорил тебе это не только, как другу. Не страшно, я сам до сегодняшнего дня не осознавал. Маш, давай попробуем серьезные отношения.

Я протяжно выдохнула, откидываясь на свое кресло и прикрывая глаза. Помнила я тот день с разговорами об оральном сексе. Возмущение брало, чувство собственничества, глупое и необоснованное. Именно в тот момент, когда в крови алкоголя было больше чем крови. Я ни разу его ни к кому не ревновала. Женька для меня идеальный друг, но не больше. Хотя… нет. Определенно, нет. Иногда он представлялся мне в другом свете. Особенно по редким утрам, пока я суматошно носилась по квартире, собираясь в рейс, он наливал мне кофе и собирал для меня пару бутербродов, чтобы я перекусила в дороге. Или когда покупал лекарства и терпеливо смотрел со мной дурацкие мелодрамы, пока я шмыгая носом, растекалась на его коленях и горестно возвещала, что эту простуду я точно не переживу. Глупые женские мысли вертелись в моей нездоровой голове, заставляя представлять, что это мой мужик, переживающий за меня и заботящейся обо мне, а не мой лучший друг, чисто по человеческим соображениям проявляющий заботу и помощь. Но то были лишь глупые женские мысли. Да и в моменты слабости.

Я распахнула глаза и повернула к нему голову, собираясь парой хороших едких фраз вернуть его мозг, отчаливший в дальнее плавание, но Женька резко подался вперед и поцеловал меня. Против обыкновения нежно, едва касаясь губами и не пуская в ход излюбленный прием языком, от которого у меня часто намокало нижнее белье. Мышцы тела окаменели, я не знала такого Женьку, запустившего руку в мои волосы, а пальцами второй руки ласково оглаживающего мою скулу. Где-то внутри что-то дрогнуло. Мне с ним всегда было хорошо и спокойно. А он еще и нежный, оказывается… Отстранилась, чмокнув его нос и заставив чуть улыбнуться.

— Вообще никаких левых? — негромко спросила я. — Можно я все-таки оставлю себе Диего? Я с ним трахаться только в рейсах буду, честное слово.

Женька раздраженно прищурил глаза, а я рассмеялась, накрыв его губы своими, обхватив руками за голову.

Следующая ночь и день прошли как-то странно, но очень приятно. Женька полностью вжился в роль ухажера и начинающийся конфетно-букетный период, притащив мне огромный букет с утра и любимый кофе в постель. Осыпал комплиментами, звал в кино, ласково целовал и оглаживал, пока я врубала хозяйку, гарцуя от него по квартире и с хохотом отмахиваясь шваброй, когда он пытался схватить меня и утащить в спальню, где минувшей ночью продемонстрировал такие грани своей нежности, что я правда чуть не влюбилась.

Женька работал на своего отца, выполняя его поручения. Не особо рьяно, но его отец об этом не знал. Поэтому в обед Женька отхватил люлей, за то, что автоцистерны так и не купил. Женька врал в трубку, что все-таки в соседний город ездил и машины смотрел, но они оказались редким дерьмом, пока я, глумливо улыбаясь, тушила мясо на плите, вспоминая, как именно Женька утром «осматривал цистерны» и едва сдерживая богатырский хохот.

В обед мне позвонил начальник летных бригад и попросил выйти за заболевшую стюардессу в завтрашний возвратный рейс в Цюрих, пообещав взамен дополнительную неделю к увольнительной. Возвратный рейс намного проще, чем «эстафетка». Возвратный означал перелет, несколько часов ожидания в самолете либо в гостинице, если обратный перелет планировался через сутки. Эстафетный рейс — это город за городом, ожидания перелета в отелях, и как правило, нудного клиента. Чаще от перелета до перелета был перерыв в пару дней, и мы с экипажем нещадно этим пользовались тратя командировочное на экскурсии, посещение местных достопримечательностей и баров. Однако «эстафетка» могла затянуться до двух недель и дольше, и я начинала парадоксально скучать по дому.