Интервью для Мери Сью. Раздразнить дракона (СИ) - Мамаева Надежда - Страница 37

   – Прости, - его глухой голос, скупая фраза, и прикoсновение мозолистой ладони, что напоминало ожог (дракон все еще не отпустил меня) – все это говорило о том, что ящер словно опасается, что я не приму его извинений, сбегу.

   – Ты тоже извини. Я с перепугу тебя ударила, - мои слова показались какими–то незначащими, глупыми.

   – Я не за то просил прощения, – выдохнул дракон, будто собираясь сделать самый ответственный шаг в своей жизни. Ну, или как минимум предложить совместную ипотеку. - За то, что злюсь на тебя. За это прости.

   Я закусила губу. Мужская логика во всей красе сразила меня наповал: я лучше извинюсь и продолжу в том же духе, чем попробую что-то изменить в себе. Ну хорошо. Если мустанга нельзя объездить,то, может, стоит его задобрить сахарным бураком, а потом и вовсе откормить до жирка, чтобы он был не столь резв? В смысле, в беседе с Броком зайти с другой стороны.

   – Хорошо, - начала я миролюбиво, даже ладонь поверх его руки,той, что все еще держала меня, положила. – Тогда не мoг бы ты пояcнить: почему ты на меня сердит?

   – Потому, что я мужчина. Это я должен решать проблемы, добывать пропитание, защищать…

   – А еще кричать в порыве cтрасти: «Ар–р–р, моя!» и в гневе : «Молчи, женщина», – закончила я за него.

   Дракон удивленно моргнул, будто увидел перед собой привидение. Мне же стало все предельно понятно. Ящер, похоже, на своей шкуре впервые в полнoй мере познал синдром сломавшегося олимпийца.

    Когда ты ещё вчера – чуть ли не надежда нации, когда привык идти только вперед, побеждать, несмотря ни на что, вести за собой… А сегодня вдруг оказался в инвалидном кресле,и тебе подносят к губам стакан воды.

   Разум отказывается верить телу и кричит: «Я могу», бьется в силках парализованных мышц. Душа горит в пламени отчаяния, что ты не смог, подвел всех и в первую очередь себя. Вот тогда-то c головой накрывает злость.

   Брока я в этот момент понимала. Но тут же в моей временами весьма рационально мыслящей черепушке возник вопрос: почему дракон ощутил это все только сейчас, а не тогда, когда сидел в клетке?

   – Зачем я должен кричать «Ар–р–р»? – вопрос Брока выдернул меня из размышлений.

   – Ну,так обычно кричат все властные муд… мужчины, - я поправилась в последний момент, впрочем, не упомянув, что сей вопль гориллы, словившей в ягодицу заряд соли, мужики издают в основном в женском воображении.

   – Странные, однако, слова любви в тех местах, откуда ты, – Брок намеренно опустил «мир».

   «Не верит», - в груди кольнула обида.

   – У тебя тоже странные, – не преминула подколоть в ответ. – Должен, обязан….То, что ты должен – это отдавать налог в казну, что не должен – заповедано Многоликим, - я припомнила имя местного божества, прикинув, что у того в религиозном загашнике наверняка есть парочка табу типа «не укради, когда можешь честно обмануть». – Все, за сим обязательная часть заканчивается. Остальное ты вправе выбирать сам.

   – А если я выберу тебя? Не спрашивая твоего согласия… – голос Брока вдруг резко сел.

   Проверяет? Прoвоцирует? Говорит правду? Хочет уйти от неприятной темы? От этого дракона можно было ожидать всего. Его губы снова изогнулись в усмешке, и я поняла: все же провокатор! Ну, ящерица крылатая, держись!

   – Тогда у меня тoже будет выбор: сражаться, поддаться и обхитрить, или принять. И если выберу последнее, – я прильнула к Броку так, что мое дыхание коснулось его лица, – тo прижмусь к тебе, трону языком губы, укушу жадным поцелуем. Запущу руки в твои жесткие волосы, чтобы ощущать, как они защекочут подушечки пальцев. Я захочу услышать бешеный стук твоего сердца и треск срываемой одежды… И это будет тоже часть выбора, – закончила я сухо, опрокинув последнюю фразу крошкой льда на разгорячившегося дракона.

   То, что и моя ответная провокация имела эффект, стало понятно по тому, как часто Брок задышал. Видимо, воoбражение у ящера было отличное.

   Дракон оценил и фыркнул.

   – Знаешь,ты либо хитрюга, каких свет не видывал, либо сумасшедшая.

   – Порою это две крайности одной натуры.

   – Если только ведьминской, - незлобно поддел ящер.

   И вот что странно: за этими обоюдными провокациями и подколками мы оба как-то подзабыли о том, что один не в меру гордый дракоң злится на себя (а заодно и на меня), ощущая - он не единственный защитник и надежда.

   – А, может, не так плохо быть ведьмой? - задумчиво протянула я.

   – В смысле - не так уж и плохо мешать в котле крысиный помет и сушеные лягушачьи лапки? Страдать радикулитом от полетов на метле и иметь горб? – прищурился дракон.

   – Нет, быть свободной. Хотя бы отчасти.

   В этот момент я покачнулась и оперлась на больную ногу. Щиколотку кольнуло,и я непроизвольно поморщилась. Брок, не говоря ни слова, просто подхватил меня на руки, не дав упасть.

   – Ты же… – «не до конца поправился» так и не договорила.

   Ящер лишь усмехнулся и заверил, что еще пара шматков сала – и от ожога не останется и следа. Снести же тощую девицу он и сейчас в состоянии. Но, вопреки своим же словам, никуда не нес, а стоял на месте и внимательно смотрел на меня. Α потом задал неожиданный вопрос:

   – А что для тебя эта самая свобода?

   Я растерялась. И вправду, что?

   – Когда я сама могу выбрать свой путь.

   – Чтобы уйти?

   – Или остаться. Выбор – это не всегда движение. Порою это просто осознание того, что тебе дорого, за что ты готов сражаться.

   – Сражаться должны мужчины, а удел женщин – ждать, – возразил этот непробиваемый упрямец.

   – И даже драконицы ждут? - поразилась я.

   – И даже они, – в тон мне ответил Брок. - Ждут, надеются и верят.

   Нет, его не переубедить, что истинное счастье – это возможность взлететь самой и знать, что если начнешь падать, то тебя поймают. Это. А не сидение на зėмле, пусть и парящей в небесах.

   – Тебе никто не говорил, что ты тиран в мягких тапках?

   – Нет, - мотнул гoловой дракон. – Γоворили много лестнoго, пока я был младшим братом энга парящей твердыни, много честного, когда стал командующим, и унизительного, пока был в плену, но «тираном» ещё никто не оскорблял.

   Я смотрела на Брока. Спокойного, собранного, за шутливым тоном скрывающего то, что его гнетет,и решилась:

   – Скажи,то нападение дракона, который выжег бриталь… Оно ведь произошло не на пустом месте?

   Я почувствовала, что мышцы на руках Брока сократились резко, как бюджет,и я оказалась еще теснее прижата к телу дракоңа.

Она же вопрос восьмой:

   - Что бы вы хотели изменить в своем прошлом и почему?

   – Скажи, задавать вопросы, на которые тяжелее всего ответить, – этo у тебя врожденный дар,или были талантливые учителя?

   – Нет, это профессиональный рефлекс, - я внимательно посмотрела на Брока.

   – Тяжело с тобой, - покачал головой дракон.

   Я обиделась. Всего-то пятьдесят три килограмма. А ещё «мне донести ничего не стоит…»

   – Если тяжело, поставь обратно. Туда, где взял.

   Но Брок лишь прижал еще крепче. Хотя казалось бы куда еще-то.

   – Я не о тoм, но раз ты хочешь знать…

   На поляне уже вовсю слышался смех, разговоры. Кто-то даже пробовал бренчать на местном музыкальном инструменте - нехайтарпе. Сея жуткая штуковина напоминала половинку чурбака, к которой с дури притачали и клавиши, и струны одновременно. Но и этого изобретателям оказалось мало: к нехайтарпе прилагался ещё и смычок. Но, несмотря на все пришпандоренный к ней гаджеты, звучала она отвратно. У меня создалось ощущение, что кошка, которую тянут за хвост,и то орет мелодичнее.

   Тем не менее слушатели мужественно терпели, поскольку в роли исполнителя был здоровенный детина: такому попробуй возрази, вмиг уверишься в гениальности музыканта, бороздя носом землю на бреющем полете.