Скажи, что ты наша (ЛП) - Райли Алекса - Страница 6

Самонадеянный мудак думает, что в безопасности наедине с нами только потому, что наши руки застегнуты за спиной наручниками, которые я открыл несколько минут назад. Наш план побега работает идеально, и осталось всего лишь несколько деталей. Начальник наносит еще один удар по лицу Хадсона, но тот едва двигается. Если он считет, что может забить нас до смерти, то это займет всю гребаную ночь. У доктора Шарлотты было больше запала для драки, чем у начальника.

– Мне казалось, что ты больше оценишь, что я растянул ее для тебя. Или ты просто злишься, что я сначала попробовал её? – говорит Хадсон, раздразнивая его. Мы хотим довести его до грани, но я могу взорваться быстрее, если услышу еще одно напоминание о том, как он был нежен с доком.

Начальник поджимает губы:

– Надеюсь, это того стоило, потому что ты умрешь сегодня в этой комнате.

Я коротко смеюсь.

– Теперь я знаю, что ты никогда не трахал ее, потому что если бы это было так, ты бы знал, что она стоит каждой секунды. Я все еще чувствую ее, – мои слова, наконец, получают реакцию, которая мне нужна, и он бросается на меня. Освободив руки из–за спины, я хватаю его за горло, заваливаю на пол и приземляюсь сверху. Одним жестким ударом я впечатываю его голову в бетонный пол, хруст костей раздается в камере, кровь проливается на пол, образуя темно–красную лужу.

– Черт возьми. Я хотел сделать это, – говорит Хадсон, все еще дергая за наручники, пока они, наконец, не падают на пол.

– Чего ты, блять, ждал? Почему так долго снимал наручники? Потерял хватку за эти полгода? – дразню я.

– Не знаю. Может, это были пять ударов, которые я принял, пока раздразнивал, а ты даже рта не открывал.

Я чувствую ухмылку. Да, возможно, я делал это специально. Зная Хадсона, я понимал, что он не сможет держать язык за зубами, и я смогу украсть у него возможность убить ублюдка. Схватив начальника за руку, я сверяю время на его часах.

– Мы должны выдвигаться. Пора выбраться из этого места и бежать две мили до нашей тачки, – говорю я, забирая дубинку начальника и вручая ее Хадсону. – В десять отключать свет

С помощью ключей начальника, я отпираюкамеру, но всего лишь ненамного приоткрываю ее. И как мы и планировали, везде отключается свет.

Свобода.

Я чувствую, как затекли мои ноги, потому что сижу здесь уже давно. Как только я пытаюсь пошевелить пальцами, чтобы размять их, в палату, наконец, входит доктор.

– Могу я уйти? – спрашиваю я, прежде чем у него появится шанс сказать что–либо.

Мне просто нужно выбраться отсюда. Прямо сейчас. Я пытаюсь не поддаваться панике, но сильно хочу уйти отсюда, и едва ли сдерживаюсь. Мне нужно двигаться, и я чувствую, что чем дольше сижу здесь, тем в опасности оказываюсь.

– Все тесты на ЗППП отрицательны, но, как врач, вы понимаете, мы не можем сказать о возможности беременности в течение нескольких недель, – говорит он, игнорируя мой вопрос.

Я киваю головой и смотрю в окно, размышляя о том, как долго мне еще здесь находиться.

– У вас все в порядке сейчас. Есть кто–то, кто сможет забрать вас? Может быть, есть кто–то, кому мы можем позвонить?

– Нет, – тихо отвечаю я, и доктор сочувственно смотрит на меня.

Как только он открывает рот, чтобы снова что–то сказать, в дверь тихонько стучат и входят два охранника. Я узнаю одного из них, того который привез меня сюда, но второй мне не знаком. Я начинаю трястись, не понимая, что происходит. Они, наверное, видят выражение ужаса на моем лице, поэтому и не подходят ближе. Они просто стоят возле двери, глядя на меня, как на оленя, которого стараются не спугнуть.

– Доктор Фишер, нам нужно поговорить с вами пару минут, если вы не против, – говорит коренастый охранник, которого я не знаю.

– Конечно, но я действительно не готова прямо сейчас к разговору и хочу уйти, и я уверена, что вы можете понять мое желание побыть прямо сейчас одной.

Я не хочу отвечать на их вопросы. Я просто хочу забыть всё это, как страшный сон.

– Мы понимаем. Мы уже получили ваш отчет об инциденте, и мы... – он делает паузу, прежде чем продолжить, и я уже понимаю о чём – ...есть видео, которое может подтвердить Вашу историю.

Я чувствую ярость, когда думаю о том, что кто–то смотрел записи, видел меня вот так, но сжимаю челюсть, стараясь выглядеть незаинтересованной. Они уже слишком много видели. После минуты молчания он продолжает.

– Мы хотели убедиться, что у вас есть безопасное место, чтобы остаться там на некоторое время.

– У моей семьи участок в северной части штата, и я собираюсь поехать туда на некоторое время. Не знаю, почему решила, что могу работать в тюрьме, это была ошибка. В подобных обстоятельствах, вы можете принять это, как мое заявление об увольнении, я не вернусь.

– Мы все понимаем, – он смотрит на другого охранника и делает глубокий вдох. – Мэм, мы не хотим вас расстраивать, но мы подумали, что вы должны знать – заключенные убили начальника тюрьмы. И сбежали.

Я чувствую, как мое сердце начинает биться чаще после его слов, и пытаюсь взять свое дыхание под контроль.

– О боже, – шепчу я.

– У нас нет причин думать, что они преследуют вас. Вы были просто трагической жертвой в их плане побега.

Я киваю головой и опускаю лицо в руки.

– У нас есть несколько сообщений о том, что они направляются в Мексику, чтобы залечь там на дно. Мы просто хотели, чтобы вы были в курсе ситуации до того, как увидите ее в новостях. Мы также хотели выразить соболезнования в связи с кончиной начальника. Мы знаем, как много вы значили друг для друга.

Я не в состоянии выдавить из себя хоть слово, поэтому с каменным выражением лица просто киваю. Что еще я могу сделать? Мое сердце вот–вот вырвется из груди, мне просто нужно выбраться отсюда.

– Просто попытайтесь найти безопасное место, чтобы остаться там на некоторое время в качестве меры предосторожности. Также, не забудьте дать нам адрес, чтобы мы могли быть на связи.

Я слышу, как охранники выходят из палаты. После того, как доктор передает мне несколько рецептов обезболивающих, он наконец–то сообщает, что я могу идти. Я встаю и, убедившись, что мои ноги смогут держать меня, покидаю больницу. Я не прислушиваюсь к мыслям в голове, чувствуя только собственное сердцебиение.

Позже, этим же вечером…

За время поездки я успокаиваюсь. С каждой милей я уезжала все дальше от тюрьмы и от всего произошедшего, дышать становилось легче, я избавлялась от прошлого. Я никому не доверяю, и слова, что «у моей семьи участок загородом» были максимумом, который я могла сообщить хоть кому–то. Я не оставила обратный адрес в больнице и выбросила телефон в мусор на выходе. Я не могу рисковать, если меня кто–то отслеживает, и не хочу проходить через это снова. Когда я сказала, что у меня есть семья, я имела в виду, что у меня был дальний двоюродный брат, который любил азартные игры и потерял этот участок, проиграв другу несколько десятилетий назад. После смерти этого самого приятеля я связалась с его дочерью, и она практически сразу же предложила вернуть участок обратно. Я сказала, что заплачу налоги, если земля будет числиться на ее имя, и она разрешила мне использовать ее, когда мне будет угодно.

Подъехав к домику, я выключаю зажигание и забиарю сумку с заднего сидения. Я забрала несколько вещей из квартиры, оставив все, что не хотела брать. У меня такое чувство, что кто–то поедет туда в поисках меня, а я не планировала когда–либо туда возвращаться. Я никогда не вернусь в это место.

Выйдя, я оглядываюсь по сторонам. Вокруг нет ничего, кроме километров лесов, окружающих это место. Ты можешь сто раз выстрелить из пистолета, и никто не услышит это, пока ты не позвонишь копам сам.

– Похоже, это твой дом, Шарлотта, на следующие несколько недель, – говорю я сама себе, поднимаясь по ступенькам. Старые деревянные доски скрипят под ногами.