Шальная мельница (СИ) - Резниченко Ольга Александровна "Dexo" - Страница 52

Не думала, что бывает «развитие» вспять. Из Великого города… спустя столько столетий… (в каком-то смысле, в один миг) превратиться в маленький поселок, где даже всё еще уцелевшая мельница — халатно обречена быть мертвыми руинами (на грани обвалов и возможных пожаров). Внутрь так и не осмелилась я зайти: слегка позаглядывать, обойти со всех сторон — и покорно проститься. Всё поросло сорняком. И вновь пустырь. Вместо площади, вместо ратуши в селении, вместо буйной цивилизации — пышная трава и застывшая, гиблая тишина.

Нет больше дома. Еще одного дома…

И снова втопить педаль газа в пол, набирая шальную скорость.

Промчать Прейсиш-Эйлау (Багратионовск), притормозив лишь около полуразваленной крепости (ее форбурга) и невероятной красоты церкви (целого современного комплекса, Храма Веры, Надежды, Любови и матери их Софии), да смело направиться дальше.

Фридланд. Он же Правдинск.

До сих пор… Действительно, до сих пор существует Кирха Святого Георгия. Преобразовалась значительно с внешней стороны, и кровля — ныне совсем другая. Прекрасный сквер вокруг. Однако сердце ее — прежнее, и даже барельеф над входом все еще висит.

Глубокий вдох, учтиво перекрестится — и зайти внутрь. Вновь, словно в первый раз, поразиться великолепной красоте замысла сего чарующего причудливостью потолка. Но ныне он уже в синих тонах неба, а полосы, ребра сегментов, как и сами узлы, звезды, — желтого. Неоспоримое чувство, будто глядишь на ночной небосвод, а там игриво мерцают… крошечные светила, образуя собой строгие созвездия.

И вновь колокольня закрыта, не забраться наверх (угроза обрушения). Непокорное здание… непокорное…

Коварно усмехнуться самой себе под нос, глубокий вдох — и пройтись немного вперед (кстати, рядов лав больше нет). Чьи-то крестины, трепетное таинство. Пытаюсь слиться с толпой. Внутренне убранство — тоже изменено: другие иконы, подсвечники, и даже алтарь. Хотя, не менее прекрасно.

Шумный вздох, пробираясь до дрожи от воспоминаний — и снова разворот…

Велау. Знаменск. Конечная точка. То, откуда обе истории имели свое начало, и, может, хоть что-то разумное сие даст мне. Хоть какая-то зацепка, что расковыряет всю эту (уже бесящую) тайну. Раскопает хитро-мудрую правду.

(Л и л я — 2)

Не знаю, что именно произошло. И вроде не отвлекалась. Без понятия, что сделала не так. Или, вообще, не было в том моей вины. Однако, словно, бес вселился в машину. И хоть отчаянно бью, жму по тормозам — та мчит стремглав вперед, пока и вовсе…

(Л и л я — 3)

— С-с*ка, — рычу себе под нос, гневно потирая лоб. И хоть была пристегнутой, но, всё же, умудрилась нехило треснуться головой.

Чушь какая-то. Выравниваюсь на месте. Взгляд около — и оторопела.

— Какого…?

За окном… на земле лежал снег.

Живо отстегнуться, открыть дверь, выбраться наружу.

Ошарашено осмотреться вокруг.

Снег. Действительно, снег (даже попробовать на ощупь). Вокруг стеной голые деревья. Черт, зима! Реально зима! НО КАК?

Взгляд на машину — жива хоть та? Сильно застряла? Стоп, синяя?

Черт, я видимо, хорошо головой треснулась. Звездонулась так добротно, от всей души. Или, просто, сошла с ума. Где я? Кто я?

Живо ныряю в салон, взгляд в зеркало — и оторопела. И пусть всё еще русые волосы, худые губы и серые глаза, в остальном сия морда мало напоминала что-то знакомое.

Откинуться на кресло. Глубокий, шумный вздох. Схватиться руками за голову. Замереть в рассуждениях.

Это — бред какой-то.

Так, что я только что делала? Ехала, в Велау ехала. В Знаменск. Да. Чертово лето было.

Стоп.

И вновь вздох, качаю головой.

А, может, я все еще в коме? Может, вокруг — это сон, бред коматозный? Как с «прошлым» было? С Цинтеном, Бальгой?

Черт возьми, я либо окончательно поехала крышей, либо наркоманка.

Но я бы, наверно, последнее помнила. Резво поднимаю по самый локоть рукава свитера (свитера?) — никаких жутких следов нет. Остальное проверять не отваживаюсь.

Ну, хрен со всем.

Завести мотор, поддать газу — и волей-неволей вырваться из кювета на дорогу. В Калининград. Только там я найду ответы. Срочно отыскать тех, кого знаю, кто еще или уже жив. Но то, что автомобили в этой вселенной уже есть — вполне хорошая фора.

Включить радио, прокрутить барашек, сражаясь с волнами и шипением. Еще немного — и голос радиоведущего. Отнюдь не смахивает на голос диктора из далекого СССР, да и авто, явно, нового поколения.

«Всё хорошо. Всё в норме», — шепчу себе под нос, делая глубокие вдохи. Глупые попытки успокоиться, сдержать зарождающуюся истерику.

(Л и л я — 3)

И вот, когда уже не так далеко (судя по навигатору) оставалось до ближайшего поселка, замечаю что-то странное на обочине. На скорости, конечно, успела немало вперед улететь, а потому вынужденное, аккуратное, с учетом гололеда, торможение — и сдаю немного назад. Выбраться наружу — обмерла, ошарашенная.

Уже не просто два силуэта было рядом с дорогой. Нет.

Рядом с ними, в кювете, замер чей-то автомобиль. Рычит временами, вздымая целую кутерьму грязи, попытка выбраться оного из западни. Но еще миг — и бесшабашное, невысокого роста, создание тотчас бросается тому на капот…

Дикий, отчаянный визг, что дошел ко мне лишь странной, неразборчивой луною.

Сколько нужно на осознание больному рассудку, на жуткое предположение того, кто это мог быть? Причем что снаружи машины, так и внутри.

Буквально еще недолгое сражение — и выскочил на улицу молодой человек. Что-то кричит, махает руками, кидается на непослушное существо.

…

Всё точно так, как в моей памяти.

Предусмотрительно пропустить эту тройку вперед, и покорно, не привлекая лишнее внимание, последовать за ними (на авто).

Но только что я помню еще о том дне? Что?

Долгая дорога, пока не высадил нас в Прибреге? А дальше? Что, что Шалевский говорил? Ну что?

Калининград. Если не путаю, он ехал, всё-таки в Калининград.

… и, с*ка, как можно было забыть его слова об аварии? И даже сейчас, будучи каким-то извращенным сторонним наблюдателем, не помешать тому произойти? Что за идиотизм? Что за карусели?

Торопливо вызвать скорую. Осмотреть Гошу (черт возьми, реально мой Шалевский). Взгляд на заднее сидение — и, как должно было быть, нас с Аней там уже нет.

Черт, багажник!

Живо бросаюсь на улицу, к заднему отсеку автомобиля — и замираю в жутком понимании иного.

Несмелые шаги ближе ко второму виновнику ДТП.

Девушка, молодая. Капот полностью влип в машину Георгия, а потому ее накисло расквасило. Лежит на руле. Не шевелится. Мертвая?

Ладно, не сейчас. Время поджимает.

Необходимые действия (отыскать ключи в салоне) — и открыть пресловутый багажник.

Ну, кто ты там, мой далекий знакомый?

Еще миг — и испуганный взор мне в глаза.

Да ну нахрен. Ты?

(Л и л я — 3)

Ублюдка из багажника выбросить, высадить буквально на самом въезде в город. И снова помчать обратно, искренне желая разобраться, что же происходит. Но — естественно, уже опоздала. Увезли. Всех увезли…

… девушка насмерть, а вот Шалевский, как и он, если не ошибаюсь, сам говорил, — в коме.

Жена практически каждый день у него, одна нужда — за маленьким ребенком присматривать, а потому и мечется, словно раненная птица, между домом и больницей.

Я же, Лиза, мать ее, Пантюхова, жила в съемной комнате общежития, последний курс медицинского училища, медсестра. Етить-колотить тот разум, который всё это выдумал. Безмерно сложно было все эти премудрости учить с нуля, чтобы хоть как-то втащить эту сессию.

А там работа в больнице пригодилась. Как раз постоянно рядом с Гошей… пока жены его рядом нет.