Шальная мельница (СИ) - Резниченко Ольга Александровна "Dexo" - Страница 50

[2] — Шемиза — льняная, реже хлопчатая, нательная рубаха (нижнее белье). Брэ — нижние короткие штаны-трусы, к которым крепились чулки-шоссы (на основе статей про одежду Тевтонцев и Госпитальеров (в том числе, спасибо автору Fra Bertran)).

[3] — Полубратья (лат. «димидии», или «семифратрес») — некоторые союзники «кавалеров Святой Девы Марии» и «благодетели», или «донаторы» (а говоря современным языком — спонсоры ордена). Главные задачи подавляющего большинства полубратьев (приносивших при вступлении в Тевтонский орден обеты целомудрия, послушания и бедности и вносившие в качестве вклада всю свою движимость и недвижимость) лежали в сфере хозяйственной деятельности в орденских имениях. Димидиус был лично свободным человеком. Ниже полубратьев в орденской иерархии тевтонов стояли так называемые фамилиары. Они не принимали монашеского пострига, вели обычную мирскую жизнь за пределами орденских комменд (уже упоминавшихся нами выше замков-монастырей), не выходя из своего сословия, но должны были выполнять определенные обязанности по отношению к ордену Девы Марии. В знак своей принадлежности к ордену фамилиары, подобно вышеупомянутым «полубратьям», носили черный «половинчатый (половинный) крест» в форме буквы «Т», или «Тау» («крест святого Антония»). (Ист. — «История Тевтонского ордена» В.В. Акунов).

(Л и л я — 2)

Открыть несмело глаза — и тут же поморщиться, скривиться от жалящего света. И снова найти силы взглянуть на окружающий мир. Превозмогая боль, резь в очах, жмуриться, но, тем не менее, скользить прозревающим взглядом около…

Белые стены, малопонятные приборы вокруг, трубки, странное жужжание, тихое, ленивое пыхтение насосов, пиканье какой-то аппаратуры.

Во рту — сухо, в теле странная, пустынная легкость. Почему-то холодно ногам. Невольно вздернула ими, поджала малость под себя, отчего еще быстрее запиликал… кардиомонитор, судя по всему. Взгляд около — отыскать мерзавца. Так и есть. Нервно забегали штрихи, и чем сильнее я на него пялилась — тем быстрее менялся ритм.

Резко дернулась, распахнулась дверь, ворвалась девушка. Ошарашенный, полный замешательства взгляд на меня.

— В-вы… очнулись? — едва слышно, заикаясь.

Поморщилась я от громкого звука. Но вдох — и с испугом, едва не рыча:

— Как меня зовут?

Обомлела та. Тягучие, полные сомнений и страха, минуты — и вдруг, пятясь, подалась на выход.

— Я сейчас доктора… позову.

Еще миг, еще один, косой, взволнованный взгляд — и вылетела долой, восвояси.

— Лиля, хорошая наша…, - мнет пальцы в волнении мужчина лет около сорока, в белом халате. — Я всё готов Вам рассказать, — взмах рукой. — Однако, некоторые вещи… всё же стоит услышать непосредственно от того человека, которого Вы знаете, которому доверяете.

— Гоша?

Поморщился, несмело качнул отрицательно головой.

— Нет. Но мы ей уже позвонили. Сказала, скоро будет.

— Ей?

Когда дверь распахнулась, и в палату вошла эта девушка, женщина, я оторопела, словно пронзенная молнией. Не моргаю. И даже не дышу.

Печально усмехнулась, виновато поджала губы.

— Можно? — махнула рукой в сторону стула.

Не реагирую.

— Я представляю, в каком ты шоке… Меньше всего, наверно, из целой Вселенной, ты ожидала увидеть именно меня. Однако… это — я. И вижу, что узнала. Знаешь, кто перед тобой.

Решаюсь на вздох. Нервно сглотнуть слюну.

Коротко, едва различимо киваю.

— Ну, я, всё же, пройду? — и снова взмах кисти, указывая на стул рядом с койкой.

Неуверенно киваю.

— Благодарю.

Томные секунды, присела рядом. Взгляд (ее) около, а там и вовсе уткнулась им куда-то за окно.

— Прости… — глубокий вдох, нервное сглатывание то ли от волнения, то ли от боли. Еще миг — и уткнула взор на свои сцепленные в замок пальцы, продолжает, — что именно я…. в какой-то мере, возможно…. всё ещё враг, — глаза в глаза. — И, тем не менее, — вновь опускает очи. Тихо, печально, — только я у тебя… осталась.

Ошарашено вывалила очи я. Даже дрожь невольная прошла. Окаменела.

Взгляд ее из-под ресниц, украдкой.

— Ярцева… больше нет. И, увы…, - шумный вздох, — твоего Гоши тоже.

— В смысле? — на грани реальности, ни то слова, ни то мои мысли.

Очи в очи… с Ириной.

Гордый, отчасти в надежде выискать себе оправдание, взгляд; важная осанка.

— Миша… заслужил свою участь. Не то б… твое письмо, — грозный, полный величия вид, — и тебя бы это коснулось, — поджала на мгновение губы. — Однако, что есть, то есть… и я безмерно благодарна за ту правду. Даже если она… убивает наповал.

— А Гоша? — сухим, мертвым голосом.

— А Георгий… — взволновано прокашлялась, опустила виновато очи. — Он просто, оказался… не в то время, не в том месте, — закачала вдруг головой, болезненно свела брови. Поморщилась. — Кто же знал, — пожала плечами, — что именно в этот момент сей дурак… подсядет к нему в машину. — Глаза в глаза со мной. — Он хотел отомстить за тебя. Убить его, однако… люди моего отца опередили. На шаг… И всё это унесло твоего Шалевского вместе с ним.

Немного помолчав, она вновь решилась:

— Прости меня, — качает головой. — После всего, что ты, в итоге, мне сделала. В плохом, — колкий взгляд, — и хорошем смысле этого слова, я чувствую свою вину. Потому и… всё это время, пока ты была в коме… с моей подачи, и с моих средств, о тебе заботились в лучшей клинике области самые лучшие врачи. И, как я погляжу, не зря, — криво улыбается. — Все-таки, выкарабкалась.

Злобно чиркнула я зубами, попытка встать, резко кинутся на нее, но все эти трубки, да и чертова слабость — лишила всяческой возможности.

Тотчас отреагировала на мою агрессию. Мигом сорвалась с места. Поравнялась на ногах.

Барский взгляд.

— Можешь меня ненавидеть, можешь презирать. Только не я всему тому виной. Не я. А ты!

— Зачем от этого урода было беременеть, чтоб потом так хладнокровно убить?! — от мерзости осознания гаркнула я.

Гордый вид, нос к верху. Ядовитая ухмылка.

— А кто тебе сказал, что я родила от Ярцева?

Ошарашено обомлела я, вздернув бровями. Молчу.

— Не думала, — качнула та головой, — что тебе будет его жаль.

— А мне и не жаль, — рычу с презрением.

Довольно закивала та.

— Вот и отлично. Хоть в этом мы сошлись, что эта скотина получила по заслугам, — и вновь опускает покорно взор. — А Шалевский… да, — кивает головой. — Мой косяк. И я готова за него… в какой-то мере, нести ответственность. Но не больше, чем… материально.

— Да иди ты нах**! — отчаянно, сквозь слезы, выплюнула я.

Ехидно, с притворным удовольствием, улыбнулась Ирина.

Короткие кивки головой, разворот — и пошагала на выход.

Хотела ли я… этой с*ке и ее отцу отомстить за Гошу? Хотела. Даже если… он, в итоге, все еще был женат и у него уже двое детей. Ирина сказала, что она уже родила? Сколько же я времени без сознания была?. А, по сути, неважно. И пусть вы — цари с невиданной горы, но…. выпади тому возможность (а я непременно буду ее искать), безотлагательно сие свершу.

Однако,

… странное внутри чувство.

И хоть… "уход" Гоши — неоспоримое мое горе,

…да на душе кошки скребут совсем по другому поводу.

Генрих.

И, может, это — просто сон (и, скорее всего, именно так). Но, тем не менее, там, в памяти моей, день у день, минуту в минуту, казалось, будто реально все четыре (или сколько там) года прошло. Да и чувства чего стоили? Все мои потаенные мысли в голове, сердце моё, душа — всё принадлежало лишь только ему одному. И тот факт, что ушла, сбежала я добровольно…

… ничего не меняет.