Дочка для ведьмы с ребенком (СИ) - Кручко Алёна - Страница 21

    — Потому что нельзя объять необъятное, и не всем нужно мастерство. Для верного заработка и первой ступени хватит. Да и не в том дело, что лекарства и косметика близко лежат. Я обо всех комаровских знаю, деревне полтора века, и мои предки здесь с самого начала жили. Такое учесть могу, что и в голову не придет. Вот, к примеру, бабка Алексия, та, которая гусей держит, — я кивнула, вспомнив бойкую бабульку, отоварившую нас уже перетопленным и заботливо слитым в глиняные горшочки гусиным жиром. — Сама она не сердечница, а наследственность по этой части нехорошая. Считай, группа риска. А в мазь от артрита что входит, помнишь?

    Я ойкнула, закивав: самый известный, стандартный, по сути, состав сердечникам не рекомендовался, но вряд ли аптекари предупреждали покупателей, что нужно оглядываться не только на собственное здоровье, но и на наследственность.

    — Вот и попробуй прикинуть на досуге, что я для нее в рецепте меняю, — предложила с усмешкой Полева. — А я проверю, правильно ли надумала.

    Ух ты! На курсах нам таких заданий не давали, базовый уровень вообще не предполагает внесения в рецепты изменений. Фактически, Александра Ивановна признала, что считает мою подготовку и отношение к делу достаточно серьезными. И довольно прозрачно намекнула, что после базового обучения ждет меня и на продвинутых курсах.

    И тут же перевела разговор, давая понять, что отвечать прямо сейчас вовсе не обязательно:

    — А завтра, дорогие мои, мы с вами поедем на пасеку!

***

    Олежка вернулся с моря только к ужину — Костя пресек все мои поползновения обеспечить ребенку режим и правильное питание, и малыш пообедал вместе с остальной ребятней прямо на берегу, яблоками и бутербродами. Хотя я особо и не спорила, признав главенство Кости в воспитании сына. Да и привыкла уже, что здесь не принято волноваться и сходить с ума, если ребенок задерживается допоздна в компании сверстников, бегая невесть где. В конце концов, до эры мобильных телефонов оставалось еще долго, а жить здесь было куда спокойней, чем… чем «там» — именно так я теперь думала о родном мире.

    Достаточно было посмотреть на довольную Олежкину мордашку, чтобы разулыбаться в ответ.

    — Как тебе море, сынок?

    — Мама! Оно такое… такое! Классное! В нем плавать легко! И волны качают! И мы брызгались. А я краба видел. И мальков. Такие крохотные-крохотные и серебристые! Мама, они мне прямо в ноги тыкались!

    Да уж, столько восторгов за один раз я, пожалуй, и не припомню. Хорошо, что мы сюда выбрались. А то, в самом деле, море в двух часах езды, ребенку шестой год, а он ничего, кроме школьного бассейна, не видел!

    Уже за ужином Олежка начал клевать носом, а после заснул, едва дойдя до кровати. Умаялся. Я покачала головой, а Костя сказал, обняв меня:

    — Все отлично, Маришка. Ему полезно. Растет пацан, улицы возле дома уже мало. Привыкай.

    — Я понимаю…

    — Вот и умничка. Пойдем и мы спать. Ты, по-моему, тоже умаялась.

    Телепатии в этом мире нет, но иногда кажется, что любимый супруг и в самом деле читает мои мысли…

    Утро настало рано. Хоть мы с Костей и привыкли вставать чуть свет, деревенские, оказывается, могли дать в этом фору любым жаворонкам. Край неба едва светлел, когда по улице замычали коровы, защелкал бич пастуха, заперекликались ничуть не сонными голосами хозяйки, желая друг дружке доброго утречка. Я зевнула, не понимая, чего хочу: натянуть подушку на голову и подремать еще или воспользоваться сонным состоянием любимого и подразнить его немного. Хотя и Анастасия Васильевна, и рекомендованная ею суровая акушерка в один голос запрещали нам секс, утренние ласки были разрешены и даже приветствовались.

    Однако мой коварный план не удался: пока я колебалась, Костя успел открыть глаза, сел, спустив ноги на пол, потянулся и бодро сказал:

    — И тебе доброго утречка, милая. Выспалась?

    — По-моему, еще ночь, — проворчала я.

    — Вставай, ты же не можешь пропустить рассвет над морем! — этот изверг рассмеялся, чмокнул меня в нос и откинул одеяло. А так как окно оставалось на ночь открытым, то ли утренняя, то ли еще ночная свежесть мгновенно убила остатки сна.

    Пришлось вставать. Зато ранний подъем был вознагражден еще теплым парным молоком — вкусней молока я в жизни не пробовала. Ни в этой, ни в той… Ну а потом действительно был рассвет над морем — нежный, жемчужно-розовый, с тихим плеском волн и ветром, который у моря пахнет совершенно по-особенному, я даже слов не подберу, как, но дышать — не надышаться. А еще — раньше я этого не ощущала — от моря веяло силой. Стоя у кромки воды, я как будто купалась в темноватой, тяжелой, но бодрящей и будоражащей энергии. Она тоже шла волнами, но если настоящие волны едва-едва плескались, ласково лизали ступни, иногда захлестывая щиколотку, и даже тонкий белый песок пляжа не мутили, то эти накрывали с головой, откатывались и накрывали снова, оставляя на самой грани сознания ощущение рокота валунов. «Неудивительно, что море всегда притягивало авантюристов», — подумала вдруг я. А Костя обнял крепче и спросил:

    — Ты чувствуешь, да?

    Я удивилась вопросу:

    — А разве не все одаренные чувствуют? Такая мощь невероятная…

    — Чувствуют стихийники. Ты не стихийница, значит, от детей передается. Как ощущения?

    — Подавляет.

    Он кивнул:

    — Вода с огнем не дружат. Пойдем, солнышко, не нужно тебе долго в этом купаться. Хватит на первый раз.

    — На первый раз?

    — А там посмотрим, — он мягко развернул меня, и мы пошли обратно к дому Полевых.

    Где-то на полдороги я спохватилась:

    — А как же Олежка? Такие восторги… Он что, не чувствует?

    — Он ребенок, солнышко. А ты — беременная ведьма. Ты сейчас нацелена на сохранение потомства, поэтому остро чувствуешь конфликт сил. А пацан в самом возрасте, когда все вокруг интересно, и дар только начал активно развиваться. Его, наоборот, море притягивает. Сознательно — просто как что-то новое и восхитительное, и неосознанно — как огромный резервуар силы. Это очень хорошо, что мы его сюда привезли. Как подрастет, надо будет еще в горные места силы с ним выбраться.

    А уже через полчаса, загрузив зачем-то в багажник пустую молочную флягу на двадцать литров, мы выехали на обещанную вчера пасеку. Ну их, эти места силы, слишком сложно это все, и хорошо, что можно положиться на Костю и не задумываться о таких жутковатых вещах самой. Кажется, ощущение от моря слишком остро на меня повлияло. Пока что — а если точней, пока я беременна — мне совсем не хотелось повторять.

    То ли дело пчелы, мед, много цветов… и много ингредиентов! Тот же мед, прополис, маточное молочко, воск, пыльца, перга — настоящий клад. Я вся была в предвкушении, тем более что Александра Ивановна сама предложила поговорить с пасечником, дедом Павлом, чтобы он включил меня в список постоянных покупателей. Пасека большая, не одного мастера обеспечит.

    Полыхнуло, когда мы уже подъехали к огораживавшему двор плетню. То есть, сначала мы услышали детский рев, потом — женский испуганный визг, а потом тюлевые занавески на распахнутом окне вспыхнули и опали пеплом, Костя, коротко ругнувшись, выскочил из машины и метнулся в дом, а меня Полева взяла за руку и приказала:

    — Сиди, мы там лишними будем.

    Хотя сама тут же вышла. Но сделала лишь несколько шагов к дому и осталась стоять. Я почти физически чувствовала ее напряжение и сама, кажется, даже дышала через раз: сидела, сжав в кулаках легкую ткань летней юбки, и ждала непонятно чего. И чуть в обморок не упала от облегчения, когда на крыльце появился Костя.

    Дальнейшее врезалось в память какими-то рваными, отдельными кусками. Истерично плачущая юная женщина, прижимающая к себе спящего малыша в ползунках — Александра Ивановна подхватывает ее и помогает сесть на ступеньку крыльца. Трясущиеся руки деда-пасечника — Костя подает ему кружку с водой, но половина льется мимо рта, на рубаху. Резкое: