Санкт-Петербург на Дону (СИ) - Лебедев Александр Александрович - Страница 10

С учётом последних успехов Пётр отдал приказ наступать и западной группе войск. Оставив большую часть армии в обоих Керменях, значительный отряд выдвинулся к Кинбурну. Главным звеном в обороне турок на этом направлении был Очаков, сильно укреплённый после Крымских походов Голицына, поэтому гарнизон осаждённой крепости в обороне особо не упорствовал, как только турки убедились в серьёзности намерений русских, сразу капитулировали. Впрочем, капитуляция прошла на самых почётных условиях: кинбурнцам было позволено покинуть крепость с личным оружием и забрать в собой в Очаков столько имущества, сколько сможешь унести, а офицерам было разрешено ещё и нагрузить повозку, старшим офицерам — три.

К осени 1695 года Русскому Царству удалось захватить территорию на юге своих границ от Днепровского лимана до Цемесской бухты и выйти к морю на всём протяжении побережья. Оставались, правда, ещё недобитые ногайцы и татары в Кубанских и Приднепровских степях да в Крымских горах, но это было уже локальной угрозой, причём частично поддающейся решению путём переговоров.

Возвращение в Москву Петра после крымских побед было торжественным. Для прохождения по Москве соорудили триумфальную арку, под которой маршировали колонны победителей. Народные гуляния продолжалось всю ночь.

После окончания всех празднований Пётр собрал в Кремле своё правительство для обсуждения итогов кампании и планирования дальнейших действий. Порадовавшись за успехи русского оружия плавно перешли к внутренним делам.

Князь-кесарь Фёдор Юрьевич Ромодановский, управлявший страной во время отсутствия в столице Петра, обрадовал все тем, что никаких смут пока не было, сплошное благолепие.

А князь Борис Голицын, оставленный в столице «на хозяйство», поубавил оптимизма.

— Поступления в казну значительно сократились, такими темпами нам денег на войну на следующий год никак не хватит.

— Как так! — возмутился Пётр, — мы же вместе считали, должно было хватить!

— Исходные данные были неполные, в приказах не всё считали — пояснил Голицын, — настоящие расходы на армию встали в 2 раза выше запланированных, а на флот — в 3 раза.

— Вот гадство! Бляжьи дети! Крапивное семя! Да за ракой разрыв нашей казны надо всем этим счетоводам косоруким разрыв жоп устроить! — ругался Пётр.

— За нами дело не станет, — всерьёз воспринял ругань Петра глава Преображенского приказа розыскных дел Ромодановский, — такой треск от рванья жоп стоять будет, заслушаешься.

Фёдор Юрьевич свой дело любил, отдавался ему прям со всей страстью, поэтому даже радовался когда Пётр был в столице: не нужно было исполнять за царя дополнительные обязанности и можно было полностью сосредоточиться на розыскных делах.

— Тебе бы всё жопы рвать, — буркнул Пётр, — из них, что ли деньги доставать будем, а?

И обозрев присутствующих тяжёлым взглядом, ещё раз вопросил:

— А?!

— Придётся сократить расходы, — опять взял слово Борис Голицын, — кампанию 1696 года пропустим, зато к следующей соберём недоимки и тогда уж повоюем.

— Ага, а турки нас ждать будут, — съязвил Меншиков, — да как только мы заслон ослабим, они сразу Крым себе вернут, да ещё и Азов прихватят.

— В общем так, денег есть или содержать пол армии весь год или всю армию полгода, — сообщил Голицын, — надо выбрать.

Ну что, — подъитожил Пётр, — значит нужно склонить турок к перемирию, а после поедем по союзникам денег в долг клянчить, может дадут. А там видно будет.

География запланированных к посещению стран была широчайшая, но от идеи Великого Посольства пришлось отказаться. Всю пышность, роскошь и показуху принесли в жертву экономии. Безденежье вынуждало. Решили обойтись тайным посольством. Вроде как едет посол, но неофициально, а все кого это касается, по обе стороны границы знают, что под именем человека из свиты посла, урядника Преображенского полка Петра Михайлова, путешествует сам русский царь: Пётр Алексеевич Романов собственной персоной.

Дабы не пострадал государственный престиж, также неофициально было сообщено, что такие нарушения русской царской посольской традиции вызваны чрезвычайной расположенностью гостей к принимающей стороне. Ибо, мол, традиции неимоверно перегружены всяческими условностями и ограничениями, а так — время деньги, перетрём всё по-быстрому и разбежимся по своим делам. И вам хорошо, и мы не против.

Причём неизвестно ещё, от чего престиж пострадал бы больше — Великое Посольство тот ещё цирк! Как это было у нас? Например, в Пруссии. Толпа «дипломатов» доморощенных почти 300 рыл, все вошли в приёмный зал курфюрста, народу набилось битком, стало тесно настолько, что глава посольства (Лефорт) оказался лицом к лицу с самим Фридрихом III, да так близко, что не мог толком сделать положенные по протоколу поклоны: утыкивался в него! Наши все как на подбор: шубы долгополые, рукава длинные с прорезями для рук, боярские высокие шапки из ценных пород меха.[15] В таком виде посольство скорее противопоставляло Россию остальным странам, чем сближало с ними.

Процедура тоже была оригинальная. Переговоры вели два раза. Первый раз — на приёме. С важным видом обменивались мнениями, а послы всё обещали пересказать царю сразу, вот как только в Москву вернутся. А как иначе? Царю то Святую Русь вообще покидать нельзя — бесчестие, осквернение! При этом стоявший в сторонке Пётр, изображавший охрану, только что в голос не ржал, над всеми участниками этой канители, и над гостями, и над хозяевами. Потом, после официального мероприятия, уже приватно, шли нормальные дипломатические беседы. Детский сад!

Перемирие с османами заключили быстро. Отправили в Очаков делегацию с предложением, через три недели от султана пришло согласие. Для начала — на шесть месяцев, после чего любая из сторон будет вправе перемирие нарушить без предупреждения, а если вдруг захочет нарушить раньше — надо предупредить за две недели. Обычные условия, ничего особенного. Разве что Пётр то знал: в эту войну у Турции не хватит сил на возобновление.

Поэтому акцент на предстоящих переговорах планировали поставить не на продолжении войны, а договариваться о совместных движениях к миру. Впрочем, если удастся получить на выгодных условиях военный займ, то можно и продолжить: попытаться, например, продвинуться от Новороссийска вдоль черноморского побережья на юг или тот же Очаков взять.

Второй задачей посольства стала вербовка иностранных специалистов. Хотя почему второй? Даже не скажешь, что было главнее. Нюанс был в том, что в этот раз Пётр планировал не высылать в массовом порядке народ на обучение заграницу, а образовывать и просвещать на Родине. А уж потом, самых-самых, если возникнет необходимость, отправлять за бугор штучно.

А то что происходило? На учёбу отправляли бессмысленно и беспощадно. Зачастую будущие ученики даже не знали язык и первые несколько месяцев сидели на лекциях, тупо пялясь на преподавателя. О чём только думали их отправители? Да и сами ученики тоже, то забухают, то надебоширят, а обычно всё вместе. Да и больше голов обучить можно, за те же деньги, если дома всё сделать.

Поэтому обучение решено было организовать прямо по месту жительства. Причём учебные заведения открывать самые разные: где можно справиться кратковременными курсами — делать так, а где надо учить несколько лет — тоже не стесняться, мало по малу создавать университет. И основную массу иностранных специалистов надо было нанять именно в качестве преподавателей. Проще к каждому учителю добавить переводчика, чем учить каждого ученика иностранному языку.

Ян Собесский принял Петра в своём Вилянувском дворце. Делегации даже не пришлось заезжать в Варшаву. Заехали к нему по пути, скорее из любопытства, чем из желания заключать какие-либо сделки: с Речи Посполитой взять было нечего — ни сильной армии, ни значительных богатств у неё тогда уже не было. Но уж больно было охота посмотреть на полководца спасшего Вену да и всю Европу от османского нашествия.