Дети Сталинграда
(Документальная повесть) - Сорокина Лилия Петровна - Страница 6

Проснувшись, дети приветствовали меня радостными криками: «Другая мама пришла!»

Я не была мамой, но когда двадцать ребят, пухленьких, кругленьких, сказали «мама», мне почему-то их стало жалко-жалко…

Многое обязана я дать этим детям, поняла я, нужно заменить им родных, близких людей, вернуть детство, которое хотели отнять у ребят фашисты.

Крепко пришлось поработать, чтобы добиться уважения детей и порядка во время занятий.

Дети ни за что не хотели спать днем. Все они лежат на коечках, но не спят. Подхожу к каждому. Укрываю получше, говорю что-нибудь ласковое. Встает Шурик Кулаков, берется ручонками за спинку стула и прыгает. На замечание, уговор воспитателя не обращает внимания. Выждав удобную минуту, приподнимается Толик Чепель и кричит: «Шурик, скажи: кукушка». Шурик говорит протяжно: «Ку-куш-ка!» И смеется. Смеются все и прыгают. Им три года, мне в несколько раз больше, их двадцать — я одна. Как быть?

Оказалось, дети не знают, кто такая кукушка.

Нашла картинку с нарисованной на ней кукушкой (дело было зимой).

— У нее есть детки? — спросила Поля.

— Да, у кукушки тоже есть детки-малышки, как вы.

Кто-то шевелит головой. Подхожу ближе — Письменный Ваня.

— Ваня, почему ты не спишь?

— Жалко маму, она умерла.

— Кто еще есть у тебя?

— Петя, братишка, бабушка.

— Они будут любить тебя…

Ваня — худенький, хрупкий мальчик. Он ничем не интересуется. На музыкальные занятия, которые все дети очень любят, никогда не ходит. «Мама, я не пойду на занятия», — спокойно заявляет он.

Ваня не любит коллектива. С каким вниманием дети слушали сказку, смотрели картинки, кукольный театр! Ваня с улыбкой отходил от ребят.

Он худел, становился капризнее. Вот он подходит к вешалке, сбрасывает пальто на пол. Его кто-то обидел?

— Так нельзя делать! Пальто станет грязным, на прогулку в чем пойдешь?

— И буду, и буду так делать! — упорно повторяет Ваня.

Глаза его искрятся злобой, он нервничает.

Как привлечь Мальчика к коллективу? Как заставить жить интересами всех? Как заставить спать?

Осень. Мы на прогулке. Дети разбрелись по траве. Подбегает Ваня, радостный, довольный. Протягивая руку, говорит: «Мама, я козявочку нашов!» «Какая красивая козявочка! — восклицаю я. — Рассмотрим ее получше». Несколько ребят подошли к нам. «Козявочка. Це я поймав!» — объясняет Ваня. Лицо его сияет. Он радуется. Оказывается, Ваня любит природу. С какой осторожностью держал он козявочку! С каким интересом считал, сколько у нее ножек.

Пришло письмо от бабушки из Рудни. Ваня внимательно слушал письмо.

После, довольный, рассказывал всем, торжественно показывая письмо.

— Ваня, почему ты не спишь?

— Где бабушка?

— В Рудне. Когда будет тепло, она приедет за тобой.

— Там есть детский дом? Булочки там дают? А шоколадки? — засыпал вопросами обычно молчаливый Ваня.

Внимание воспитателя успокоило Ваню.

Опять бессонница. Поставив стул рядом с койкой Вани, положила руку на его голову: «Закрой глазки, уснешь».

Через несколько минут ребенок спал. Теперь достаточно постоять немного у его койки. Физически тоже окреп. Нервничает меньше. Вырос, посвежел, на щеках появился румянец.

Но еще много потребуется потрудиться воспитателям, чтобы приобщить Ваню к интересам детей.

Говорят, что скоро увезут Ваню в Руднянский детский дом по просьбе бабушки. Жаль расставаться с ним.

Воспитательница Шалаева.

Апрель 1945 г.

Вхожу в спальню трехлеток. Увидав меня, Славик, всплеснув руками, радостно вскрикивает: «Другая мама пришла!».

Малышам хочется иметь около себя самого близкого и дорогого человека. Я их понимаю. И охотно отзываюсь на маму. Это приближает нас к семейной обстановке, создает уют и теплоту. У детей быстрее сглаживается пережитое горе.

Вот Вадик Богатырев, маленький, почти круглый малыш. Он, как шарик, катается по двору, а красная шапочка делает его похожим на грибок. Он любит, лежа на животе, рыться в песке. Ведет себя очень самостоятельно и независимо.

Когда его привезли в детский дом, он сидел, поджав ноги, на стуле и казался годовалым ребенком. Директор невольно воскликнула: «Ой, какой маленький, что же мы с ним будем делать!»

Сестренка его, Аля, рассказала, что их папа на войне, а маму убило, когда они бежали на переправу. Вадика мать заслонила своим телом. Из-под трупа матери его достал красноармеец. «Я думала, что он убит, с него текла кровь, но он оказался жив и даже не ранен. Это была кровь мамы».

Шурик Андреев поступил в детский дом с большущим животом, тоненькими, как палочки, ножками. Он не мог двигаться. Его положили в больницу. Через некоторое время Шурик поправился, и я была свидетелем его радостной улыбки.

Маленький Юрик говорит еще плохо. Заложив руки за спину, выпятив живот, он важно прохаживается между детьми, потом, усевшись на полу — ножки калачиком, — начинает громко что-то напевать. Дети притихли, слушают его, потом громко смеются. Юрик не обращает на них внимания, продолжает развлекать себя.

Нет ничего приятнее, чем срывать плоды своего труда.

Много их здесь, малышей! Каждый хорош по-своему. Все эти малыши подобраны военными дядями, которые жалели, кормили, давали конфеты, устраивали их в наскоро организованные пункты по приему сирот. Они часто вспоминают своих спасителей. «Когда я подрасту, — говорит Юра Абросимов, — я буду работать около пушки, чтобы сразу перебить всех фашистов».

Прошло ровно семь месяцев, как я работаю с этой группой. Группа увеличилась вдвое. У Арькова Шурика нашелся отец, у Эйсмана Яши — тетя. Их взяли домой. Остальные дети живут дружно, весело, одной семьей.

Они заметно подросли, за лето хорошо поправились, окрепли. Расширился их кругозор, любознательность.

Витя Болотов первое время рисовать не мог. Начертит какой-то штрих неопределенной формы или вылепит из глины что-то непонятное, и все. Сейчас Витя, Галя, Коля и многие другие хорошо рисуют веточки, елочки, лодки, яблоки, лепят из глины пароходики, танки, лодки.

В играх выявляются индивидуальные особенности ребят. Вот Славик Барабашин изображает прачку, торопится быстро постирать белье для детей. Просит Колю и Ваню привезти ему воды на машинах. Ваня и Коля с большим удовольствием выполняют просьбу своей «прачки». Девочки Галя и Маня развешивают уже готовое, постиранное белье.

Приближается зима. Чтобы детям не казались зимние дни мрачными и долгими, постараемся приобрести саночки и организуем катание с горы. Будем по возможности чаще гулять на свежем воздухе, чтобы дети росли крепкими, бодрыми и не чувствовали себя покинутыми и обиженными.

(Из воспоминаний воспитательницы Ольги Павловны Широковой, записанных в июне — ноябре 1944 г.)

Праздником ребята были заряжены с вечера, поэтому утром никого не надо было тормошить и подгонять: все проснулись как по команде, даже чуть раньше положенного. Никто не хныкал и не отлынивал от умывания, наоборот, зубы чистили с утроенной силой, так, что воспитателю пришлось за них заступиться («Что же вы набросились на них, как на врагов?»). На гимнастике очень старались. И аппетит перед завтраком волчий. Без лишних разговоров построились, чтобы идти в столовую.

И тут в группу шестилеток заглянула Евгения Эдуардовна, директор детского дома. Она приветливо поздоровалась с детьми, и строй сломался. Ее окружили, облепили, наперебой стали спрашивать, какие сегодня будут подарки в честь праздника.

— Подарки дадут, и обязательно, — сказала она, — но какие именно — это секрет и даже военная тайна. А какой сегодня праздник, ребята?

Дети живо откликнулись:

— Самый главный и хороший.