Мистер Дориан Грей (СИ) - Янис Каролина - Страница 12

Меня впервые не раздражала, а веселила женская злость. Похоже, имя этой крошки — обаяние.

— Скажите, неужели вам нравится её игра?! — она замахнулась платьем, что было в её руке, и хлестанула меня им по лицу. Естественно, чёрт возьми, случайно… На секунду мы замерли.

— Ох, простите, — в её лице было столько жалости, но глаза смеялись, в упор, нагло, открыто. Не выдержав, я рассмеялся и её подрагивающие уголки губ дали себе волю. Бог знает почему, но мы хохотали, глядя друг другу в глаза…

«Когда женщина в последний раз меня смешила?» — эта мысль, пришедшая из ниоткуда, стёрла смех. Стёрла улыбки. Прочистив горло, она с неловкостью повела плечами и тихо произнесла:

— Я хотела опозорить Джессику перед всеми. Но если вы скажите, что видите в ней гения актёрского мастерства, я лично напишу увольнение из театра.

— Вы максималист?

— Я поступаю, как чувствую.

Что-то внутри кольнуло у меня в груди. Что за безумство? Я долго смотрел в эти большие, красивые, действительно красивые глаза и терял дар речи. Медленно, будто век сменял век, а лето сменяло лето и… Послышался уверенный стук каблуков по паркету, отдающихся от стройного, уверенного, строгого шага Джессики. Во взгляде «Одри» проскользнул испуг, и я с чертовской скоростью, схватив её за плечи, усадил на короб в шкафу, подобрал полы перешитого ей платья, утрамбовал в её руки.

— Что ты себе позволяешь?! — впервые она обратилась ко мне на «ты», таким писклявым и смешным шёпотом…

— Ни звука, — приказал я.

Плотно захлопнув двери огромного дубового шкафа, я повернул на нём задвижку. Когда я понял, что она размахивала не тряпкой, а реальным платьем, было поздно. Быстрым движением накинул обработанную крошкой тряпку на стул. Чёрт подери. А с другой стороны, Джессике, наверное, и правда, пора… отдохнуть от театра? Я ведь никогда не наблюдал в ней особого таланта, а молодые и краси… Молодые актрисы остаются без работы и карьерного роста.

«О чём я, идиот, думаю?»

Дверь распахнулась. Джессика влетела в одном халате. На её голове был парик в стиле ампир, а макияж укрывал плотным слоем лицо. Грим, явный грим, не макияж. Её губы слегка скривились в улыбке.

— Гос… — начала она.

— Не надо, — громко прервал я, — Давай сегодня… без этого, — мой голос опустился до шёпота, перестал быть «господским».

Джессика знала, что если я прошу её: «без этого», — то я или в плохом настроении, или мне нужно серьёзно о чём-то с ней поговорить. Либо мне нужна экстренная психологическая помощь чисто женского характера — она умела слушать и давать советы, которые никогда не повторяла дважды. Она никогда не задавала вопросы, принимала только ту информацию, которую я ей говорил. В её глазах промелькнула нежность и отчаянное желание, отчего вдруг у меня внутри забродило отвращение. Я даже нахмурился на это непредвиденное ощущение… Она подошла впритык ко мне, её знакомый аромат дорогих духов, полусладких и терпких, чуть опьянил меня и заставил внутренние струны в груди вздрогнуть. Чёртова похоть.

— Я пришла переодеться и немного… порепетировать, — с придыханием произнесла она, — Не ожидала увидеть тебя здесь, искуситель.

Её дыхание коснулось моего уха, напомнив, что у меня привычка мучить и иметь её тело, хотеть его… Послышался тонкий скрип со стороны шкафа, и я дважды кашлянул, чтобы заглушить его, моментально вспомнив о маленькой любознательной девочке, которая была уверена в том, что я фанат Джессики. Надо же… Почему она не поверила в то, что я, именно я тот самый «любовничек»? Странно, но мне непременно захотелось доказать ей, что да, так и есть.

— Поможешь мне одеться? — спросила она, чуть отстранившись, легко скинула с себя халат.

— Я привык тебя раздевать, — нарочно низким, гортанным голосом сказал я, чтобы сорвать с её губ пошлость.

— Мне кажется, что сегодня ты не в настроении, хотя я бы с удовольствием опустилась для тебя на колени… Я тосковала по вашим… очень грубым ласкам, сэр, — она громко выдохнула, склонив голову набок.

А я пытался представить, что за эмоции сейчас отобразились на личике, возомнившей себя актрисой, девочке. И пытался бороться с нарастающим отвращением перед словами, вдохами и взглядами Джесси… Хотя сам провоцировал её на это, сам заставлял её хотеть меня. Нильсон, и правда, нужны лишь похоть и секс, нужно доминирование и грубость. Она даже не обратила внимания на цветы. Она не ждала, не догадывалась, что они от меня.

«Джессика не охладела ко мне ни на один градус, это я изменялся в отношении к ней», — сейчас я понял это окончательно. А, может быть, за последние дни я слишком много почувствовал, чтобы довольствоваться лишь похотью? Или дело в этой изумительной «моли» в шкафу… Что за ерунда, Грей? Бред.

— Я бы хотел поговорить с тобой сегодня. Обо всём, — я глубоко посмотрел в её глаза.

— Конечно, — кивнула она.

Поспешно кивнув, она с девической неловкостью взяла платье, которое с трудом налезало на её гордую спину и широкие бёдра. М-да, крошка потрудилась: один присест и Джессика… Зачем я позволяю ей так опозориться? Почему не говорю ей о той темноволосой коварной особе?

— Неужели… я растолстела? — с досадой, еле слышным шёпотом вздохнула она, кратко простонав. Видимо, надеясь, что я не услышу.

Снова, резко обернувшись ко мне, она попыталась обезоруживающе улыбнуться, сдула выбившийся локон из парика и тихо, почти с детским бессилием попросила:

— Расправь, прошу тебя, на спине.

Я с крайней осторожностью поправил бретельки на оголённой спине, и посмотрел на её зад, плотно обтянутый до жути прилегающей тканью. Господи, может, предложить ей найти размер побольше? Так я ещё больше её огорчу. Значит, было нужно, чтобы всё случилось именно так, чтобы она вышла именно в этом платье и впервые потерпела истинное фиаско. Меня бросило в холодный пот и от предвкушения, и от ужаса того самого ощущения ожидания её падения.

— Готово, — спокойно произнёс я.

— Да. Да, — повторила она, слабо улыбнувшись мне. — Мы поговорим после спектакля, ты же не будешь против? Зрители… ждут, — как бы оправдываясь, произнесла.

Впервые она выглядела такой зажатой и неловкой, у неё было лицо женщины, которую ведут по широким улицам абсолютно голую, силком, на эшафот. Как же она чувствует то, что на ней одето. Как же она чувствует приближение…

— Конечно, я не буду против. Я дождусь тебя, — осторожно улыбнувшись, произнёс я, под звук раздавшегося первого или второго звонка, — Иди, я догоню, мне нужно будет сделать один звонок.

Джессика кивнула мне, и мелкими шагами вышла из гримёрной, двигаясь по знакомым мне ступеням к кулисам. Я закрыл за неё дверь и сел на край стула, тяжело выдохнув.

— Она ушла? — я услышал слабый стук, раздавшийся изнутри дубового гардероба, сопровождаемый тихим, кратким вопросом. Бог знает почему, но я улыбнулся.

— Да, — ответил я.

— Может, ты выпустишь меня из шкафа? Знаешь, тут такое дело… Его нельзя открыть изнутри.

— Ох, какая досада, — протянул я, ухмыляясь на её едкий тон, — Я сейчас расплачусь от жалости.

Негромко рыкнув, она сильнее ударила по дверцам, видимо, уже ногами и прошипела: