Мечта тигра (ЛП) - Хоук Коллин - Страница 60

Лицо мужчины тут же смягчилось.

— Значит. Конечно, значит, — он спросил после этого. — Перемены есть?

Плечи женщины опустились.

— Еще нет. Она словно ждет чего-то, но я не знаю, чего.

Отец Анамики подошел к жене и коснулся ее плеча. Она прижалась к нему, и он обвил ее руками. Я вытащил камень правды и потер его пальцами. Это стало привычкой в пути, и мне было не по себе, когда я увидел ауру вокруг родителей Аны. Она стала ярче, пока они тихо говорили.

Я вспомнил слова феникса, что камень правды позволит видеть сердца. Я видел, что родители Анамики любили друг друга, хоть и ворчали. Она отстранилась, и он нежно поцеловал ее в лоб, и она ушла. Он вернулся к нам, шея была красной, и он отвел от меня взгляд, словно смущался того, что я их слышал.

— Жена права, — сказал он. — Я не почтил тебя за твой поступок.

— Я рад, что нашел ее.

Камень правды все еще был в моей ладони, и свет вокруг отца Аны потускнел без жены, но все еще был там. Я с любопытством посмотрел на других, которые помогали в поисках. Я разглядывал каждого, и свет разной силы окружал их.

У некоторых были оттенки синего и зеленого, родители Аны были желтыми, а у одного света не было. В нем ничто не выделялось. Он видел тихо, редко говорил, но что-то в нем было не так. Это беспокоило меня, и я поглядывал на него.

— Прошу, расскажи всю правду, — сказал отец Аны.

Я повернулся к нему.

— Правду о произошедшем? — спросил я.

— Да. У нас есть подозрения, но я хочу услышать от тебя.

Я кивнул, выдохнул и понадеялся, что не ошибся в отце Аны. Он будет стыдиться ее, узнав, что произошло?

— Вы всем здесь доверяете? — спросил я. — Это личная тема.

— Доверяю, — ответил он.

— Хорошо, — я склонился, сжал камень ладонями и медленно двигал его. — Ану забрал караван торговцев, а потом ее передали тем, кто торгует плотью. Когда я догнал первых, я смог получить информацию о других. Я хотел забрать ее, но сам попал в плен. Добрая женщина предупредила о том, кто захочет купить Анамику. Я разозлил его и заставил купить и меня. Я неделями добирался до дома, где он держал Анамику и других рабов-детей, которых купил, и еще дольше продумывал побег. Мы убежали, и со мной были и другие дети. Я оставил их у доброй пары, забрал Анамику и уехал. Они дали мне припасы, но, как видите, они кончились.

— И дети-рабы, — сказал отец Аны, — работали в доме?

— Некоторые, — ответил я. — Другие ублажали хозяина. Жаль говорить, но Анамика была одной из других.

Мужчины вокруг нас охнули и вскочили в гневе. Сидел только отец Анамики. Его руки дрожали, он закрыл глаза.

— И где он теперь?

— Думаю, он мертв, я пронзил его горло, — я коснулся его плеча. — Мне жаль, что я не смог спасти ее раньше, чем ее продали.

— Как и мне, Кишан. Как и мне.

Отец Анамики, казалось, постарел на десять лет за десять минут. Мужчины заговорили о мести, спросили, могу ли я отвести их к тому дому. Они рассуждали, какой караван был в ответе, говорили, сколько еще человек могут привлечь. А отец Аны сидел, не шевелясь.

— Ты мог бы сделать это? — спросил он.

— Отвести их? — я медленно кивнул. — Мог бы. Но там много мужчин. Обученные солдаты и наемники. Отомстить было бы уместно, но для этого нужна армия. Я за много лет не видел столько оружия в одном месте, сколько у них. Будет глупо сражаться.

Воздух стал напряженным. Я понимал, как сложно было сидеть и ничего не делать. Я тоже от этого страдал, но знал, что месть успокаивала редко.

Мы тихо говорили много часов. Мы словно застряли в пузыре с ядовитым воздухом. Чем больше они говорили о крови, которую хотели пролить, тем больше яда проникало в нас, напрягало тела и слепило глаза. Интересно, что мужчина без ауры почти не говорил.

Солнце встало, и я ушел, попросив погулять по саду. Отец Анамики присоединился. Он был задумчив, и меня устраивала тишина. Он повернул на тропу, и я пошел за ним и удивился, когда он остановился у маленького памятника.

— Что это? — спросил я.

— Кенотаф для Анамики, — сказал он и издал горький смешок. — Ее мать расстроилась, когда я сделал это, — он повернулся ко мне. Его глаза были красными и слезились. — Я сдался, а мама Мики — нет. Она намного сильнее меня. Полна веры, — он поднял руку и добавил. — Не говори ей, что я так сказал. Она не даст мне покоя, — он присел, поднял пару лепестков у памятника и отбросил их.

— Это мило? — робко сказал я, не зная, как ответить.

— Да? — спросил он. — Или это памятник моей слабости?

— Вы думаете, что не защищать ее честь — слабость, — понял я.

— Да. Ты так не думаешь?

— Думаю, — с сочувствием ответил я. — Он заслужил умереть, думаю, так и было.

— Но ты не уверен.

— Да. Было важнее спасти детей, чем проверять, умер ли он.

— Нам повезло, что такой человек, как ты, появился в наших жизнях.

Я хотел сказать, что это мне повезло. Узнать Ану вот так было даром. Она была особенной. Я не сказал им это, ведь это звучало бы странно от незнакомца, я просто поблагодарил его и пошел в дом.

И вслед он задал вопрос, которого я ждал:

— Почему? — тихо пробормотал он. — Почему ты так рисковал ради нас? Ради нее?

Я знал, что это спросят, и я так и не смог придумать ничего правдоподобного. Я ощущал спиной его взгляд, просящий ответа. Почти не думая, я сказал:

— Моя любимая погибла от такого мужчины. Я не смог помешать. Горе чуть не убило меня. Я не мог допустить этого снова. У меня были силы спасти ее.

Он не ответил, и я оставил его наедине с мыслями.

* * *

Шли дни, а я все еще не вытащил свою Ану из ее младшей версии. Я делал жертвы каждый вечер — зажигал свечи и оставлял подношения богине. Мама Аны дала мне колокольчик, просил всех не трогать меня, когда я бродил по саду.

Когда она спросила, что я делаю, я сказал, что молюсь за Ану. Она предложила использовать сад. Ее вера в меня была сильной, и она принялась спрашивать каждый вечер, что мне нужно. Она давала свечи, перья, лоскутки или манго. Один раз пошла со мной. Я тихо шептал слова в ночи, и она ощущала мое неудобство, потому что оставила одного.

Я днями сидел рядом с Аной. Я читал ей, говорил с ней, когда мы оставались одни, рассказывал, как скучал по ней. Она казалась здоровой. Хоть она не ела и толком не вила, ее тело исцелялось. Я не знал, была это магия богини или укуса змеи, но я был рад.

Я пытался соединить кусочки камня правды в яйцо феникса, но они не совпадали. Я поднял кусочек побольше и решил, что смогу убрать острый край, так что днем я вытащил свой нож и коснулся камня. Под правильным углом камень срезался, как дерево. Тот край стал гладким, и я приступил к другому, решив сделать украшение для Аны.

Прошел месяц, а перемен не было. Я стал частью дома, часто охотился или помогал отцу Анамики, но каждый день сидел рядом с Аной и вырезал. Мама Аны удивлялась, но ее отец сказал оставить меня, чтобы я исцелял свои раны рядом с ней. Он и не представлял, как прав.

Я сделал из кусочка камня тигра. Он лежал в шкатулке в моей комнате рядом со змеей. Она медленно росла, но пряталась, когда в комнату входил не я. Я носил ей воду и мышей из амбара, но она не трогала мышей. Я не знал, что ели волшебные змеи. Я не видел, чтобы Фаниндра ела, может, им это и не требовалось.

Мужчину без ауры скоро поймали уходящим с дорогой коллекцией ножей. За ним погнались, после допроса он признался, что был в сговоре с торговцем для похищения Анамики. Ему хорошо заплатили за помощь. Он отвел к торговцу, которого убили, а ему за это позволили жить.

Чтобы отблагодарить ту женщину, отец Анамики отыскал ее хозяина. Он освободил ее и послал ее к паре, что заботилась о спасенных детях с тремя верблюдами припасов и денег. Пришло письмо, что трое детей вернулись в свои семьи, но остальные пока оставались там.

Второй месяц близился к концу, я вырезал осколки яйца, нож соскользнул, кусочек камня сломался. Я задел палец ножом и сунул его в рот, разглядывая изъян в работе. Что-то в этом было знакомым. Я пытался увидеть, каким кусочек будет под поверхностью. Я задержал дыхание, сердце забилось. Я глупо рассмеялся, повернул предмет, чтобы видеть то, что я думал.