Мечта тигра (ЛП) - Хоук Коллин - Страница 58

— Прошу, исцели ее, — попросил я. — Она нуждается в тебе.

Яйцо феникса осталось темным, хотя пульс внутри трепетал. Я ждал минуту, другую. Ничего не происходило. Я потер гладкую поверхность камня и сказал:

— Если не можешь исцелить ее, дай совет. Скажи, что делать.

Я ждал ответа или видения, убрал волосы с лица Аны. Ее темные ресницы напоминали полумесяцы. Ее кожа пылала, и я никак не мог сбить температуру. У меня не было лекарств Келси. У меня был только камень правды, и хотя он мерцал, он не помогал. Я не хотел бросать ее, чтобы найти травы, что погасят лихорадку, и я сомневался, что найду что-то нужное.

Я забрал ее ткань и вытер лицо, сидел рядом с ней. Я прижимал холодную ткань к ее шее и рукам, говорил с ней. Она стонала и металась, и я прижимал ее к себе, чтобы успокоить. Когда она лежала, слабо дыша, я массировал ее ладони и молил прийти в себя.

Я давал ей воду, проклиная то, что тут нет современной больницы. Может, ее укусил заразный комар. Может, ее болезнь была из-за бури или насилия. В любом случае, ее юное тело страдало. Она умирала, а я мог лишь смотреть.

Прошел день, второй и третий. Ее сила угасала с каждым часом, а я выжимал сок из оставшихся фруктов и заставлял ее пить. Я сделал бульон из остатков сушеного мяса, но она не смогла проглотить его.

Я держал камень правды рядом с ней, часто говорил с ним, молил, угрожал и проклинал. Я опустил ее ладони на камень, прижав его к ее груди, и закричал:

— Он теперь твой, Ана. Бери! Пусть его сила наполнит тебя. Исцелит. Прошу, — ее слабые руки упали, и я взял их и опустил на место. — Феникс сжег Келси, — шептал я, — но это вернуло ее. Сделай так для Аны, — молил я камень. — Ты должен. Ее сердце достойное.

Пылающее сердце в камне не отвечало. Я смотрел на него часами, тер, надеясь, что магия сработает. Потом я отвлекал себя, расчесывая волосы Аны и заплетая их. Я рассказывал ей бодро истории, надеясь, что это приободрит ее. Четвертым утром она была близка к концу. Я так много не рассказал ей, столько всего удержал.

И я выпустил все — извинился за свою гордость, за плохое отношение, когда бросал ее. Тер большим пальцем ее пальцы, рассказывая о заброшенных мечтах и надеждах. Говорил о наших сражениях, шептал слова восхищения и уважения, говорил, что она — самое невероятное создание из всех, кого я видел.

Она дышала все слабее, я прижал ее ладонь к щеке и плакал с чувствами, что были к ней у моего младшего я. Я целовал ее пальцы, плакал из-за того, что у нас с ней уже не будет. Без Аны мне ничего не оставалось. Я подвел ее. Я подвел весь мир.

— Что я буду делать без тебя? — прошептал я.

Она выдохнула в последний раз, грудь опустилась, и что-то во мне разбилось. Келси и Рен никогда не встретятся. Все и всё пропало. Я был один.

Совсем. Один.

Я сорвал с шеи амулет, порвав кожаный шнурок, и потер большим пальцем тигра. Я осторожно опустил его на грудь Аны, скрестил ее руки, чтобы медальон оказался под пальцами.

Я опустошенно провел ладонью по мокрым глазам и волосам. Я должен похоронить ее. Но тело не двигалось. Как я мог опустить ее в землю? Покрыть такое красивое лицо грязью?

Я уткнулся лицом в ладони и рыдал так громко, что не сразу услышал треск. Когда я уловил звук, я поднял голову и вытер слезы, чтобы видеть. Камень правды дрожал рядом с телом Аны. Длинная неровная трещина появилась посередине, а другая — сбоку.

Он вылуплялся. Как? Феникс сказал, что не в огненном царстве яйцо не вылупится.

Камень осыпался, из трещины показался язычок. Я застыл. У феникса был такой язык? Я не помнил. Он напоминал язык дракона, а не огненного птаха. Я заглянул внутрь, но видел лишь сияние камня. А потом появилась голова.

Золотая и с зелеными глазами, как у Аны. Голова пропала в камне, и я сказал:

— Все хорошо. Если хочешь выйти, я тебя не обижу.

Язычок показался снова, и существо выбралось. Оно быстро выскользнуло из камня, тело легло кольцом рядом с ним. Оно подняло голову и покачивало ею, раскрыв капюшон. Это была кобра. Только родилась. Тело ее было не шире моего мизинца, длина была в десять дюймов.

— Посмотри на себя, — потрясенно сказал я. — Ты выглядишь как Фаниндра.

Может, стоило бояться, но я не переживал. Я все потерял, и если смерть от укуса змеи была моей судьбой, так тому и быть. Я протянул палец, и змейка обвила его. Я гладил белое брюшко, и она коснулась моего ногтя язычком. Язык был белым, что было редко для кобр. Я нахмурился, повернул палец, глядя на узор на капюшоне. Он был светлее, но выглядел одинаково.

— Ты связана с Фаниндрой? — спросил я, стараясь понять, как кобра оказалась в яйце феникса. Глупая улыбка пропала, я вспомнил об Анамике и вытер слезу с глаза.

Змея, конечно, не ответила.

Осторожно придерживая ее, я объяснил:

— Фаниндра была прекрасной золотой коброй. Она принадлежала богине Дурге, — сказал я, когда она повернула ко мне голову. — Если бы моя Ана была еще жива, ты принадлежала бы ей, полагаю.

Она вытянулась, опустилась на руку Аны и скользнула мо ее ладоням. Змейка высунула язычок, приблизилась к голове Аны. Она встала высоко, насколько позволяло тело змейки, и посмотрела на лицо девочки. А потом открыла пасть и вонзила маленькие клыки в горло Анамики.

Глава 22

Пятая жертва

Я не знал, что делать. Змея длинной пиявкой прицепилась к шее Аны. Тело кобры извивалось, пока она пускала золотой яд в ее бледную шею. Струйка стекала, сияя в свете огня.

— Давай, — шептал я кобре. — Спаси ее, если можешь.

Змея отцепилась, соскользнула с ее плеча и пропала за волосами. Я сидел и не знал, что делать. Я закрыл рот и склонился вперед:

— Куда ты ушла, змейка? — спросил я, осторожно поднимая косу Аны. Змейка свернулась между шеей Аны и землей. Ее голова лежала на верхнем кольце, изумрудные глаза сияли в темном укрытии. Я опустил косу, оставив змейку, и обхватил руками колени. Я долго сидел так, лоб прижимая к коленям, онемев.

Солнце двигалось к полудню, и я уже не мог сидеть. Не знаю, чего я ждал. Надеялся, наверное, на чудо. Золотой яд выглядел так же, как вещество что спасло Келси не раз. Но эта змейка, хоть и была похожа, не была Фаниндрой, а Анамика умерла. Я зря ждал чуда от волшебной змейки, родившейся из яйца феникса?

Остаток дня я копал могилу. Если бы амулет работал, я бы сделал это за пару секунд, но трудиться так ощущалось даже правильно. Это был мой последний поступок на службе у богини. Туника прилипал к спине от пота, руки болели, и я сорвал ее и бросил на камень.

Если бы у меня были инструменты, было бы проще. Я копал могилу Аны большими ветками, вонзая занозы в ладони. Я приветствовал боль. Пот стекал между лопаток, блестел на груди и лице, смешиваясь там с моими слезами.

На половине я подумывал сжечь ее тело, но так она пропала бы навеки, ее прах улетел бы в ночное небо, и это ранило сильнее, чем я думал. Для меня было неприемлемо, что у нее не будет последнего места упокоения. Это тяготило грудь, погружало меня в бездну эмоций.

Я работал до раннего вечера, тело дрожало от усталости, руки были ободраны, и душа терзала тело. Она загрязняла ми мысли, поворачивала меня к мести. Я винил одного человека в смерти Аны, в ее боли, и я должен был хотя бы убедиться в его гибели.

Если он как-то выжил, а часть меня даже надеялась на это, то я попробую убить его снова. Я убью их всех. Мой гнев будет ослепительным. Зажечь его будет легко, как спичку.

Я завершил задание, брызнул водой на лицо и тело, провел руками по мокрым волосам. Пыль покрывала мое лицо, и мне пришлось пару раз ополоснуть рот и сплюнуть, чтобы прочистить его. Когда я очистился, я прошел в пещеру. Я укутал тело Аны в одеяло, поднял ее на руки. Поцеловав ее лоб, я сел на колени, чтобы опустить ее в могилу. Воздух задел мою шею. Я нахмурился и рассмотрел ее лицо, придерживал ее тело рукой, а другую поднес к ее рту. Я ощутил слабый выдох во второй раз.