Тьма - Кук Глен Чарльз - Страница 27

Я развернулся и убедился в том, что эти паршивые джунгли не страдают от нехватки воды. Препротивнейший черный пруд находился всего в нескольких дюймах от того места, где, будь я во плоти, находились бы мои пятки.

Прямо над моей головой, перескакивая с ветки на ветку, визгливо переругивались с птицами обезьяны. Меня они, по всей вероятности, не видели, во всяком случае, на таком расстоянии. Но когда одна из них проскочила всего в футе от моего носа, она меня заметила. И перепугалась так, что сорвалась с ветки и плюхнулась прямо в черный пруд. И завопила от ужаса, потому что ее едва не схватил крокодил. Едва. Ей все-таки удалось выскочить из воды на миг раньше, чем щелкнули челюсти. Близость зубастой пасти кому угодно прибавит прыти. Неудачная попытка поживиться привлекла к крокодилу внимание охотников. В следующее мгновение они материализовались невесть откуда, и в пруд полетели зазубренные копья.

Жизнь – суровая штука.

Охотники были встревожены. Потому как не понимали, почему переполошились птицы. И с чего это обезьяна вдруг свалилась в пруд. Я сообразил, что к чему, ибо они говорили на нюень бао как на родном языке.

Я находился где-то в дельте. Откуда-то издалека сквозь птичий гомон до меня донесся вороний смех.

Не было со мной и Копченого, который мог бы вернуть меня на место. Это был не сон. Я мог управлять своим положением, но понятия не имел, что с этой способностью делать. Может, подняться наверх? В блужданиях с Копченым это всегда срабатывало. Чем выше поднимаешься, тем больше земля внизу напоминает тщательно вычерченную карту. Я поднялся в воздух. И обнаружил, что нахожусь над самой дикой и гадостной частью дельты, представляющей собой заросшую непроходимым лесом черную топь с тучами гнусной мошкары.

По моим представлениям, именно так должен был выглядеть ад. Чтобы высмотреть что-нибудь еще, мне пришлось подняться на высоту ястребиного полета. Страх нарастал, вгрызаясь в меня все глубже и глубже. Я боялся, что не сумею отыскать никакого ориентира. Конечно, можно ориентироваться и по солнцу, но только если ты его видишь. А я толком не мог разглядеть даже заслонявших светило птиц. Ну что ж, не так, так эдак, подумал я, приметив внизу какое-то зеленое пятно. Рисовое поле. Я зигзагами заметался вокруг и, обнаружив деревеньку, припустил вдоль выходившей из нее дороги. Мчался я изо всей мочи, но все равно чувствовал, что возвращение будет долгим.

Проклятая Душелов.

Я слышал дразнящий вороний грай. А потом приметил селение, показавшееся мне знакомым. Принято считать, что поселения нюень бао все на одно лицо. Так оно и есть, если говорить о жилых строениях. Но храмы этого народа весьма различаются в зависимости от статуса, древности и богатства. И этот храм я уже видел тогда, когда разыскивал Гоблина. Тогда же, когда увидел женщину до того похожую на Сари, что у меня чуть сердце из груди не выскочило. Уже покинув мир Копченого, я долго не мог прийти в себя.

Я описал над деревней круг, присматриваясь к утренним хлопотам поселян. Все выглядело обычным для туземного поселка, каким я его себе представлял. Стояла середина зимы, но работы хватало, и, едва проснувшись, люди брались за повседневные дела.

Селение выглядело процветающим – даже не деревней, а небольшим городком – и было, по всей видимости, весьма древним. Главным его украшением служил внушительный, явно существовавший не одно столетие храм. Высокие двери обрамляли мощные колонны в виде двухголовых слонов высотой в три – по меркам нюень бао – человеческих роста. У гуннитов двухголовый слон символизирует бога удачи. Потому что – как разъяснил мне Одноглазый – слон могуч и двулик.

Ага, вот и женщина. Кажется, та же самая, что и в тот раз. С утомленным видом она вышла из храма. Впрочем, та выглядела, как должна бы выглядеть Сари, будь она помоложе. А эта наоборот, как будто она на несколько лет постарше. Лицо было то же, но она несколько раздалась в бедрах и груди. И, чего не случалось с Сари даже в худшие времена, была оборванной и грязной, с растрепанными волосами. Эта женщина явно пребывала в отчаянии, и она настолько напоминала мне Сари, что у меня возникло желание утешить ее, в чем бы ни состояла причина ее боли. Я сместился поближе, почти упиваясь жалостью к себе и в то же время недоумевая: почему эта женщина одета в белое, тогда как нюень бао, насколько мне было известно, всегда носили черное? Когда я вернусь, надо будет порасспросить об этом Тай Дэя. Если, конечно, вернусь.

Я находился так близко от этой женщины, что, случись мне быть во плоти, мог бы обнять и поцеловать ее. Мне хотелось этого, ведь она так походила на Сари. А не было ли у Сари двоюродной сестры? Дядюшки-то у нее точно были – во всяком случае, один, погибший в Деджагоре. А ее тетушка вполне могла оставаться дома. Ведь в паломничество отправились далеко не все жители деревни.

Женщина в белом взглянула мне прямо в глаза – туда, где должны бы находиться глаза, побледнела и, издав пронзительный вопль, упала без чувств. На ее крик из храма выбежали старцы в цветных одеяниях. Склонившись над женщиной, они пытались привести ее в сознание, одновременно переговариваясь на нюень бао – тарахтели так быстро, что я не мог разобрать ни слова.

Она пришла в себя и, когда ей помогли подняться на ноги, сказала:

– Мне показалось, будто я увидела призрак.

– Наверное, это из-за поста.

Поста? А по фигуре не скажешь, чтобы она недоедала.

Выходит, ей удалось обнаружить мое присутствие. Тут было над чем поразмыслить. Но, так или иначе, задерживаться внизу не имело ни малейшего смысла. Толку от меня все равно не было. В качестве ориентира я воспользовался выходившей из городка дорогой – хотелось верить, что рано или поздно она выведет меня к Таглиосу. А уж оттуда проложить курс на юг будет совсем просто.

Но проделать весь этот путь мне так и не пришлось. Вскоре после того, как я обнаружил реку, вся моя вселенная начала колебаться. После третьего сотрясения я почувствовал боль, а когда тряхануло еще пару раз, провалился во тьму.

И пришел в сознание внутри фургона Одноглазого. Этот хренов коротышка тряс меня за грудки, шлепал по щекам и ворчал что-то вроде: «А ну, поднимай свою задницу».

Открыв глаза, я понял, что нахожусь рядом с Копченым. Рубаха пропиталась потом. Меня била дрожь.

– Что, черт побери, с тобой происходит? – озабоченно спросил колдун.

– Точно не знаю. Думаю, тут не обошлось без Душелова. Как и в тот раз, когда я провалился сквозь время в Деджагор. Только сейчас меня вроде как выдавили между пальцев, словно арбузное семечко, так что я залетел куда-то в дельту. Все осознавал, но поделать ни хрена не мог. В известном смысле это похоже на прогулки с Копченым, только вот со зрением там что-то не так. Близко все нормально, а чуть подальше – ни хрена не видно…

Только сейчас я сообразил, что лопочу на таглиосском. Эка меня зацепило.

– Ладно, – буркнул колдун, – поговорим попозже. У меня куча дел.

Я открыл рот, намереваясь возразить.

– А охота тебе язык почесать, ступай к Костоправу. И вообще, делай что хочешь, только не лезь мне под руки. Насчет работы я не шучу.

Рассерженный донельзя, я вылез из фургона. Здесь, как и на болоте, стоял день. Со стороны фронта тянуло дымом, оттуда доносился грохот битвы. Очевидно, обстановка не изменилась. А стало быть, Старику не до того, чтобы выслушивать россказни о моих злоключениях.

Я направился к лагерному костру. Он потух. И почти остыл. Где же Тай Дэй со своей мамашей? И дядюшка Дой? Здесь, во всяком случае, ими и не пахнет.

Я нашел воды, напился, размышляя о том, скоро ли запасы подойдут к концу, так же, как и запасы съестного, и решил немного вздремнуть.

Вскорости Одноглазый закончил свои делишки, вылез из фургона и уселся рядом со мной.

– Ну, выкладывай, что стряслось.

Я выложил.

– Похоже, Щенок, на сей раз ты натолкнулся на нечто важное.

– В каком смысле?