Тьма - Кук Глен Чарльз - Страница 18

– В прежние времена хватило бы, и с избытком. Не исключено, что она достаточно сильна и сейчас. Может и прорваться, ежели мы первыми не ввяжемся в дело и не отвлечем ее, до тех пор, пока наши войска не истребят ее солдатню.

Мне показался любопытным тот факт, что, говоря о нас, они полагали, что заправляет всем именно Госпожа. Что, впрочем, и не диво. Тот же Ревун так долго служил у нее на побегушках – по существу, являлся ее рабом, – что не мог думать о ней иначе чем о повелительнице. К тому же им трудно было поверить, что наша армия могла расколошматить их воинство, не прибегая к помощи сверхъестественных сил.

– И много их наступает? – спросил Длиннотень.

– Немало. Правда, они уже не те, что прежде. Среди них полно всякого отребья. А попытки прокормиться с земли, уже опустошенной фуражирами, не добавляют им сил.

Так оно и было. Я бы не поручился за то, что наша орда на сто процентов состоит из настоящих бойцов. К тому же, сколько бы дорог мы ни проложили, завершающий участок пути придется проделать по бесплодной, пустынной местности.

– Их больше, чем нас?

– Да, бойцов у них больше. Все говорит о том, что они предприняли это наступление из политических соображений. Таглиосские святоши уже оправились от удара, который мы нанесли им четыре года назад. Они начинают присматриваться к обстановке и оценивать возможности. Вот она и предприняла отвлекающий маневр. Лазутчики Сингха в один голос утверждают, что никто из таглиосской знати и высших жрецов не верит в успех этой кампании.

– Отдохни немного и подготовь другой ковер. Видимо, мне придется рискнуть и отправиться туда. Я хочу оказаться там прежде, чем Могаба поддастся искушению и затеет драку со своими врагами.

Даже теперь, когда катастрофа на неопределенное время приостановила строительство Вершины, Длиннотень не собирался предпринимать контрнаступление.

Я, конечно, не великий полководец, но мне довелось несколько раз перечитать Анналы. Так вот, я ни разу не встретил там упоминания о военачальнике, который бы выиграл войну, не отрывая задницу от стула.

И хоть я на дух не переношу Могабу, в профессиональном смысле мне стоило бы его пожалеть. Чуточку. Перед тем, как я перережу ему глотку.

Вернувшись с Вершины, я обнаружил, что с Копченым все в порядке. Я покинул мир духов и использовал это время для того, чтобы покормить и напоить его и подкрепиться самому. Он был невероятно грязен. Одноглазому и в голову не приходило его помыть, так что заняться этим пришлось мне. Фургон дребезжал, его швыряло из стороны в сторону. Покончив с этой паршивой работенкой, я решил облегчиться и выглянул наружу.

На расстоянии броска камня от фургона тащилась вся семейка Кы. Одноглазый бросил на меня хмурый взгляд. Ему не нравилось, когда они отирались поблизости. Особенно матушка Гота, которая все время пыталась завязать с ним разговор. Я ухмыльнулся и отправился в кусты. Меня едва не приняли за отбившегося от своих тенеземского вояку, но удача мне не изменила, и в фургон я вернулся целым и невредимым.

– Хотел бы я, – ворчал Одноглазый, – наложить лапы на того придурка, которому пришло в голову назвать ту дерьмовую канаву, по которой мы едем, дорогой. От этой тряски у меня скоро задница в синяк превратится.

– Ты бы мог выйти в отставку, жениться да выращивать репу…

– Типун тебе на язык, Щенок. Скажи лучше, нашел ли что-нибудь интересное.

– Не то чтобы особо интересное. Но я собираюсь в дорогу. Как только ты закончишь трепаться…

– Сукины дети. Ты с ними по-хорошему, а они…

Левое колесо угодило в выбоину, фургон тряхануло, и Одноглазый заткнулся. А когда открыл рот снова, то забыл обо мне и принялся материть свою упряжку. Я пристроился к Копченому.

Поскольку пребывавший в бессознательном состоянии колдун сегодня казался особенно податливым, я решил, что пришло время испытать границы его возможностей. Проверить, не удастся ли подтолкнуть его поближе к тому, к чему он сам до сих пор отказывался приближаться.

Для начала я решил бросить взгляд на местность к югу от Вершины – удостовериться, не затеяли ли Длиннотень и Ревун что-нибудь новенькое. Кьяулун после катастрофы особого интереса к себе не вызывал. Вершина казалась олицетворением безумия и отчаяния. Дорога из города проходила мимо Вершины и поднималась вверх по усеянному валунами склону. Ездили по ней редко, однако она до сих пор сохраняла четкие очертания. И не зарастала: лишь кое-где пробивались самые упрямые сорняки.

Я попытался подтолкнуть Копченого в том направлении и добился не большего успеха, чем обычно. Иными словами, успел проделать половину расстояния между Вершиной и перевалом, прежде чем Копченый отказался двигаться дальше.

Когда-нибудь Черный Отряд поднимется по этой дороге. Никто никогда не проходил ее до конца, но мы пройдем. Потому что она ведет в Хатовар. По ней мы вернемся к нашим истокам.

Из Кьяулуна я направил Копченого на север, на поиски Душелова – злобной, свихнувшейся сестрицы нашей Госпожи. Но и тут не вышло. Кто-кто, а уж она умела заметать следы.

Я опустился на самого Старика и использовал способность Копченого перемещаться не только в пространстве, но и во времени, чтобы проследить за воронами, повсюду следовавшими за войском.

Одурачить трусоватого колдуна мне удалось лишь на миг. Но этого хватило для того, чтобы я смог увидеть проклятие Госпожи воочию.

Она находилась посреди пустыни, совсем одна, если не считать ее пернатых любимцев. Она ела: никто никогда не заставал ее за едой. Многие полагали, что Душелов вообще обходится без пищи. Выглядела она превосходно. На миг я ощутил острую боль, ту же, что испытал при первой встрече с Сари. Мысль о Сари заставила меня встрепенуться. Здесь, вне тела, я был избавлен от боли…

В тот миг, когда я позволил себе расслабиться, трусливая душонка Копченого, по всей видимости, смекнула, насколько близко подобрались мы к Душелову. Он отскочил прочь, словно его отшвырнуло. Я не противился. Мне и самому не мешало убраться оттуда подальше.

Душелов была безумной, и, может быть, потому безрассудно смелой. Ей ничего не стоило решиться на любой риск ради забавы. А сейчас, кажется, она пребывала в веселом расположении духа.

Если верить глазам Копченого – и моим, – она находилась всего в нескольких милях от центра наших маршевых колонн. Торчала чуть ли не посреди войска, и никто ее не видел. А ведь ей запросто могло прийти в голову нанести удар. Надо срочно дать знать Старику.

Или нет?..

Он и сам мог додуматься до того, что ворона не перелетная птица. На дальний полет ей не хватает терпения.

Я направил дух Копченого в Таглиос, во дворец. Похоже, мой выбор его устроил. Мы оказались в той самой комнате, где долгое время содержали его. Повсюду лежала пыль. Анналы оставались на месте, там, куда я их положил.

В другом крыле дворца Радиша решала повседневные вопросы государственного управления. Ее окружали жрецы, вожди и чиновники, по-прежнему делавшие вид, будто она замещает своего брата, Прабриндраха Драха. Пока все соглашались не замечать продолжительного отсутствия князя в государстве. Все шло нормально. По правде сказать, хотя вслух об этом никто не заикался, без князя государственный механизм функционировал гораздо эффективнее.

Я нашел Бабу и принялся виться вокруг нее, как въедливый комар, смещаясь во времени то назад, то вперед с тем, чтобы сунуть свой длинный нос в каждый ее разговор, за исключением тех, что она вела с Корди Матером, когда они оставались наедине.

Я и так услышал достаточно, чтобы понять: Мотер привыкает к тому, что его используют. Но с такого рода использованием мужики, как правило, мирятся – во всяком случае, до поры до времени.

А вот ее беседы с некоторыми из верховных жрецов были довольно интересны, хотя и не так содержательны, как мне хотелось.

Что поделаешь: Радиша выросла в отнюдь не располагающей к откровенности атмосфере дворца, где постоянно плелись интриги, строились козни и приходилось следить за каждым словом.