Тьма - Кук Глен Чарльз - Страница 1

Ветер скулит, завывая с рокочущим придыханием. Грохочет гром, молнии обрушивают на равнину блистающих камней неистовую силу ярости, устрашая даже Тени.

Равнину, знававшую пору мрачного совершенства, избороздили шрамы – следы ужасного катаклизма. Почву рассекает изломанная расщелина, похожая на рубец от удара иззубренным хлыстом молнии. Она не широка: ребенок без труда перешагнет ее в любом месте, – но глубока так, что кажется бездонной. Клубится и стелется туман. В нем просматриваются всевозможные оттенки всех цветов радуги, но все они тонут во множестве вариантов черного и серого.

В самом центре долины высится таинственная серая цитадель. Огромная и немыслимо древняя – древнее людской летописной памяти. Одна из башен обрушилась поперек расщелины. А из глубины твердыни, нарушая мертвящую тишину, доносится ритмичный, медленный, навевающий дрему стук – словно там бьется сердце мира.

Смерть есть вечность. Вечность есть камень. Камень есть молчание. Говорить камень не может. Но он помнит.

Старик поднял глаза. Перо, которым он что-то царапал, дернулось, выдавая раздражение, вызванное тем, что его прервали.

– В чем дело, Мурген?

– Я прогулялся с духом. Мы ведь тут недавно почувствовали, что земля подрагивает, не так ли?

– Ну, и что дальше? Не вздумай брать пример с Одноглазого и морочить мне голову всяким вздором. У меня на это нет времени.

– Чем дальше на юг, тем ужаснее разрушения.

Старик открыл было рот – и закрыл его, решив поразмышлять, прежде чем скажет что-нибудь еще.

Старик. Костоправ. Капитан Черного Отряда, а нынче еще и полноправный военный диктатор Таглиоса со всеми подвластными ему землями, он отнюдь не казался такой уж большой шишкой. Ему хорошо за пятьдесят, скорее даже ближе к шестидесяти. За последние четыре года он малость погрузнел, потому как почти все это время сиднем просидел в гарнизоне. Лоб у Старика высокий, с залысинами. Недавно он отрастил трогательную бородку с проседью, которой немало и в волосах – там, где они еще остались. А ледяные, глубоко посаженные глаза придают Старику столь суровый вид, что иной раз просто оторопь берет.

Из-за этого взгляда он смахивает на какого-то психопата-убийцу, хотя сам он об этом не догадывается. Вслух об этом никто не говорит, а Старику и невдомек, почему от него порой люди шарахаются. Даже обидно становится.

А дело-то в его глазах. Главным образом в них. Взгляд у него как у вурдалака, просто в дрожь бросает. Сам он считает себя обычным человеком, так – один из парней. Большую часть времени. Но уж коли догадался бы об этом своем свойстве, то непременно использовал бы его на всю катушку. В то, что морочить людям голову просто необходимо, он верил чуть ли не свято.

– Давай пройдемся, Мурген, – промолвил Старик, поднимаясь на ноги.

Во дворце, если разговор не предназначен для чужих ушей, лучше всего беседовать на ходу. Он похож на огромные соты, пронизанные лабиринтом бесчисленных тайных ходов и лазов. Это переплетение коридоров я наносил на карту, но обойти все закоулки не смог бы и за всю жизнь – даже если бы нам не предстояло не сегодня-завтра выступить на юг.

Впрочем, никогда нельзя было исключить и возможность того, что все сказанное нами будет услышано кем-нибудь из наших друзей. Хорошо еще хоть врагов нам удавалось удерживать в достаточном отдалении.

На пороге нас встретил Тай Дэй. Старик скривился. Личного предубеждения против моего телохранителя и свойственника он не имел, но его просто бесил тот факт, что многие братья Отряда обзавелись подобными спутниками, ни один из коих не подчинялся капитану напрямую. Он не доверял нюень бао, хотя никогда не мог вразумительно растолковать почему. Да наверняка и не сможет.

Он понимает, что в той адской кузне, где выковывались эти узы, его не было. Но ему довелось побывать в других преисподних. Он и сейчас томился в одной из них.

Я подал знак, и Тай Дэй отступил на шаг, символически признавая наше право на конфиденциальность. Лишь символически, ибо на самом деле он все равно слышал каждое сказанное нами слово.

Правда, проку в этом для него было немного, ибо звучали эти слова на языке Самоцветных городов. На диалекте Берилла, находившегося в шести тысячах миль от края того мира, который Тай Дэй мог себе хотя бы представить.

Я задумался – с чего это Костоправу пришло в голову шататься по дворцу, если мы все равно болтаем на языке, не ведомом ни одному таглиосцу.

– Выкладывай, – прервал он мои размышления.

– Я блуждал с духом. На юге. Ничего особенного. Обычная проверка. Я следовал заведенному порядку.

До меня наконец дошло, с чего это его понесло болтаться по коридорам, – Душелов. Да, Душелов прекрасно владела всеми диалектами Самоцветных городов, но, пока мы разгуливали, ей было не так-то просто подслушать наш разговор – прежде нас требовалось найти.

– Сдается мне, я велел тебе поубавить прыть. Ты проводишь там слишком много времени, а это затягивает. Там легко стряхнуть все наболевшее. Именно потому я больше туда не суюсь.

– Никаких проблем, командир, – бодро воскликнул я, силясь скрыть свою боль. Но он мне не верил, ибо знал, кем была для меня Сари и как я по ней тосковал. – С этим я справлюсь. Так вот, ты должен знать, чем ближе к югу, тем страшнее ущерб от этого землетрясения.

– Ты полагаешь, что это должно меня интересовать? С какой стати? А могу ли я надеяться, что конура Хозяина Теней ненароком обрушилась ему на башку?

– Надеяться-то можно, это никому не запрещено, но я ничего подобного говорить не собираюсь. Неумение строить никогда не относилось к числу его недостатков.

– Так я и знал. Хоть бы раз услышать от тебя что-нибудь приятное – так ведь не дождешься.

В обязанности летописца входит время от времени напоминать начальникам, что они не боги.

– Так или иначе, на сей раз этого не случилось. Как раз Вершина-то и осталась неповрежденной. Но Кьяулун разрушен. Тысячи людей погибли, и, судя по тому, как идут дела, еще тысячи умрут от голода, болезней и стужи.

Близилась самая середина зимы.

Кьяулун был самым южным из человеческих городов. Название его означало – Врата Теней. Двадцать лет назад невесть откуда взявшийся Хозяин Теней по имени Длиннотень завладел краем и сменил его название на Тенелов. Однако, навязанным поработителем названием пользовались лишь тенеземцы, боявшиеся вызвать неудовольствие Хозяина Теней.

– Следует считать, что это хорошие новости?

– Строительные работы на Вершине непременно замедлятся. Длиннотень будет от этого отнюдь не в восторге, однако ему придется потратить время на то, чтобы помочь своим подданным. В противном случае он попросту останется без работников.

Мы медленно брели по коридорам хозяйственного крыла дворца, которое сейчас было полностью отдано под военные приготовления. Люди укладывали пожитки, собираясь в дорогу. Вскоре нам предстояло выступить на юг – навстречу неизбежному и, возможно, последнему столкновению с войсками Хозяина Теней. Большая часть наших сил уже находилась в пути, который обещал быть долгим и трудным. Чтобы перемещать большие массы людей на огромные расстояния, требуется уйма времени.

– Ты хочешь сказать, что нам нет нужды особенно торопиться?

– Сейчас – да. Землетрясение спутало ему карты.

– Ну, настоящей нужды в этом не было и до землетрясения. Мы уж всяко могли попасть туда прежде, чем он достроит свой несуразный песчаный замок.

Верно. Всю эту кампанию мы затеяли главным образом потому, что капитану и его милашке не терпелось кое с кем свести счеты. Но не им одним – в числе жаждавших мести стоило упомянуть и имя Мургена. Моя жена погибла совсем недавно, и моя рана – свежая рана – кровоточила сильнее.

Длиннотень и Нарайян Сингх должны заплатить за смерть Сари. Непременно. Особенно Нарайян Сингх.