Два корабля (СИ) - Слайдер Алекс - Страница 83

А теперь вопрос на логику, есть президент государства, он же главнокомандующий, а тут вы со своими выборами? Вот и побеседуйте пока с товарищами из ГБ, и не мешайте Родину спасать. И вообще, как вы во время войны собрались менять главнокомандующего? Да и господин президент будет против. Откуда знаю? А вы как думаете?

Согласитесь, не самый глупый и безнадежный план порулить государством подольше восьми лет. Сломавшийся, как всегда происходит с великими планами, на сущей мелочи, под названием клаустрофобия. В той или иной степени, в городской среде, этим заболеванием страдает до тридцати процентов населения. Если не верите, просто спросите всех своих знакомых, боятся ли они застрять в лифте? Нет? А если на двести каком-нибудь этаже? То-то… По количеству правдивых ответов, можно попутно оценить искренность вашего окружения.

Вот и господин президент, явно был негоден к службе на флоте, разве что на авианосец. На тот момент, эти мишени для «дельфинов», разве что и умели, что очень быстро нырять. Метров так на тысячу пятьсот.

Вяло текущее расстройство психики, подкрепленное неуёмным употреблением алкоголя и плавным переходам к средствам по-убойнее, биоботами вылечить было нельзя. Прибавьте к этому начальника службы госбезопасности «без страха и упрека» и солдат, под контролем интеллект-компьютеров в режиме марионеток. И в итоге получите то, что вышло в нашем случае. Масштаб, конечно, поменьше чем у Гитлера, но это, наверно, от того, что ему просто развернуться, как следует не дали…

— Первый, а зачем тебе подробные карты рельефа дна и течений Северного Ледовитого?

— Место ищу, где удобнее всего будет утопиться…

На канал связи приходят данные, из которых видно, что Второй не на шутку обеспокоен:

— Первый, не поделишься с братом: по какому поводу суицидальные намерения?

— А с чего ты подумал, что суицидальные?

— А какие?

— Чисто прагматичные. Подальше от людей, и даже если захотят разглядеть с орбиты, то ничего не получиться… Ну-ка напомни: когда, по твоим прогнозам, люди начнут задумываться о том, чтобы нас с гарантией притопить?

— Тебе в часах или минутах?

— В секундах… Люблю, знаешь ли, точные данные…

— Ну, тогда давай сразу с приставкой мили скажу.

— Давай в часах…

— Четыре тысячи триста девяносто два часа одиннадцать минут.

— Откуда такая точность прогноза?

— Погрешность плюс минус четыре тысячи триста девяносто два часа десять минут.

— Самое страшное слово физиков ядерщиков знаешь?

— Упс…

— Вот! А ты спрашиваешь: зачем мне карты?

3.12.4079 г. от Р. Х. Прибалтика.

— Сэр… Северо-западная ЛЗК «Лима», потерян контроль над реактором. Энергии в накопителях осталось на десять минут. ЛЗК линии «Омега» подвергаются непрерывному давлению со стороны противника. Через сорок минут мы потеряем всю стационарную ПВО! — заместитель Смита, глядя на начальника, замер в ожидании приказа. В его взгляде плескалось отчаянье пополам с безумной надеждой и верой в командира. Кумира, который вот-вот сейчас найдёт выход, как это уже не раз происходило. И всё будет хорошо: они устоят, и этот бой не станет последним на континентальной Европе, а война не продолжится на пороге дома.

Смит оторвался от тактической карты и мрачно осмотрел зал:

— Командиру четвертого батальона код «749392»! Остальным код «98»… — прозвучал спокойный и уверенный приказ.

— Но Сэр! Это приказ отступать!

Не обращая внимания на истерику заместителя, всё тем же, безжизненным голосом Смит продолжил:

— Все управление перевести на меня. Остальным немедленно покинуть командный центр! — и уже намного тише добавил. — Мы проиграли…

— Я остаюсь, Сэр! — выпалил внезапно всё понявший заместитель. И долгие беседы Смита с командирами подразделений, и странные переводы кадров, и почему ставший в результате самым боеспособным четвертый батальон, держали в резерве. В этом батальоне, как он теперь понимал, оказались самые преданные Смиту люди. А зная своего командира не первый год, понимал он и то, что там сейчас только те, кто согласился остаться добровольно. Майкл не собирался бросать их здесь умирать одних, ведь он лучший оператор системы тактического управления на этой войне… По крайней мере, в АСГ.

— Нет! Ты! Эвакуируешься вместе со всеми, — внезапно прорычал Смит. Его обычно ничего не выражающий взгляд, наполнился холодом стали.

Майкл внезапно почувствовал, что он скорее с голыми руками выйдет против русской боевой машины, которые с неумолимой неспешностью «тяжелого асфальтоукладчика» перемалывали линии обороны АСГ, чем будет оспаривать приказ.

— Здесь… — палец Смита указал на общую стратегическую карту, где небольшое синее пятно обозначало контролируемую АСГ территорию. — Полтора миллиона человек, которые должны вернуться домой, — и уже тише добавил. — И ещё… Делай что хочешь, но МОЯ корпорация, должна остаться независимой! Это приказ!

— Сэр!?

— Уходи… И не волнуйся. Про этот разговор, он не узнает…

— Сэр, я горд, служить под вашим командованием! — Майкл, вытянувшись как на параде, отдал честь.

— Иди!

Смит проводил заместителя взглядом, и когда двери командного центра за ним закрылись, покачал головой. А когда опять повернулся к тактической карте, то откуда-то нежданно пришла мысль: «А ведь не в первый раз Русские штурмуют этот город…»

— Командиру четвертого батальона! Эвакуация начата! Начинайте выдвижение на позиции. Вы должны выиграть для них три часа!

— Принято продержимся…

— И не геройствуйте… Уйдёте последними. Но уйти должны живыми.

Словно что-то почувствовав, противник усилил нажим и на тактическом модуляторе перед Смитом возникли десятки сообщений. Тройка тяжелых пехотинцев требовала помощи, оказавшись слишком далеко от своих, чтобы они смогли их прикрыть. На левом фланге взвод русских молниеносной атакой вклинился в позиции отходящей пехоты…

Одновременно в десятках мест, словно клинки, позиции прошили указатели направлений удара. Кажется, ещё чуть-чуть и противника уже не остановить… Но, спокойные движения, уверенные приказы и векторы атак вязнут, а к передовой подтягивается бронетехника и люди.

Пехотинец остервенело, водит изрыгающим пламя стволом. Время тянется как резина, но все равно неумолимо отсчитывает свой ход. Весь боезапас выходит в ноль, а палец продолжает, давить на спуск… В метре от него с шипением проносится реактивный снаряд из РПУ, накрывая атакующих. Солдат в изнеможении опускается на обломок бетона. В голове только одна мысль: «Жив… Всё ещё жив». По шлему пару раз стучит перчатка, и он внезапно понимает, что в ушах звучит голос что-то орущего ему капрала:

— Вали отсюда!

Кивком подтвердив, что всё понял, парень подхватывает пулемет и пригибаясь бежит следуя указаниям батл-навигатора. Капрал проследив, как тот скрылся за углом здания, сказал в коммуникатор:

— Первый раз парень на острие попал… Заклинило слегка, — взмахом руки обозначив направление, он уверенно зашагал вперёд. Ему было плевать на проигранную войну и на то, что это может быть его последний бой. И на Смита, ему по большому счёту, тоже было плевать. Он шестьдесят лет отслужил капралом и просто считал, что не умеет делать ничего другого. Сейчас он уверенно вел своих ребят вперёд. Смит просил дать время на эвакуацию, когда станет совсем плохо. Ну, хуже может и бывает, где-нибудь в другом месте, и в другое время. А вот сейчас есть сейчас. И он здесь, а не там…

Смит, наблюдая движение подразделения, удовлетворенно кивнул, переключая внимание на другой участок боя. Каждая минута давала время эвакуационным транспортам, и от побережья уходили понтоны, увозя по две тысячи человек каждый. Один раз за сто двадцать очень, очень длинных секунд…

Соотношение сил явно не в пользу обороняющихся, вот только как показывает история, последние сражения слишком кровопролитны и обходятся атакующим очень дорого. Ведь обороняющиеся уже не стремятся к победе, а только берут цену с нападающих за победу. Расчёт прост: чем дороже она обойдется, тем больше будет уважение к проигравшим. Правда, тут как повезёт.