Мама для наследника - Журавлева Юлия - Страница 30

— Спасибо, — неуверенно проговорила я.

Мне даже перед женщинами раздеваться не очень комфортно. Сделать это на глазах мужчин я точно не способна.

— Купальни большие, — с улыбкой сказала Панен, видя мое замешательство, — ты можешь выбрать уголок поукромнее и потемнее, завернуться в простыню и помыться спокойно.

— Именно так и поступлю, — решила я. Помыться хотелось, да и надо привыкать, приспосабливаться к местным условиям, что еще остается?

Я выбрала место с краю у стены, попросив Панен подержать простыню, пока я раздеваюсь, а потом быстро ею обернулась. Простыня закрывала меня от груди и почти до колена, но я все равно чувствовала себя голой. Поблагодарив женщину, оставившую мне кусок ароматного мыла, я села в чашу, вытащила из корзинки Вовку и раздела его. Рядом со мной располагалось очень удачное углубление, совсем небольшое, как раз для такого ребенка. Я постелила туда простынку и положила сына, аккуратно поливая его теплой водичкой. Как ни странно, но в закрытом каменном помещении не было шумно. Стены, которые по идее должны отражать звук, создавая неплохую акустику, напротив, гасили и поглощали его, оставляя лишь небольшой неразборчивый гул, будто вдалеке проходила автострада. Даже из соседней чаши, до которой всего два шага, разговор не разобрать. Я, поглаживая животик уснувшего малыша, обводила взглядом купальни, и внезапно заметила Дэйса. Он стоял у противоположной стены и что-то обсуждал с чародеями, в том числе уже знакомыми, встречавшими меня с корабля.

На Дэйсе из одежды было только короткое полотенце, обернутое вокруг бедер. Его телосложение оказалось ближе к юношескому, чем к мужскому — мускулистое, но поджарое, худощавое и тонкокостное. Уже к тридцати мужчины выглядят заматеревшими, не обязательно разъевшимися, но не такими сухими и жилистыми. Даже в этом он отличался от других, выглядящих старше. Впрочем, кто знает, сколько этим чародеям лет и сколько они вообще живут?

И тут я заметила, что Дэйс уверенно двигается в нашу сторону, только сейчас поняв двусмысленность ситуации. Я несколько минут в открытую разглядывала полуголого мужчину. Конечно, он этот взгляд заметил и почувствовал, а теперь идет к нам, все такой же полуголый. Глупо получилось, а главное, снова придется с ним общаться, чего мне до дрожи делать не хотелось. Этот чародей вызывал у меня исключительно негативные реакции, терпеть его присутствие становилось все сложнее и сложнее. Изображать доброжелательность — и подавно.

Раньше мне доводилось иметь дело с неприятными людьми. На работе клиентов и коллег, а уж тем более начальство не выбирают. Но там это было формальное общение, основанное на профессиональных качествах сторон, поэтому эмоции ради дела и результата легко отодвигались в сторону. Сейчас мне тоже нужно, казалось бы, ради дела и результата, да только хладнокровных убийц в моем окружении не было и быть не могло. И видеть Дэйса как-то иначе у меня просто не получалось. Я плотнее завернулась в простыню, приготовившись к худшему. Ничего хорошего от этого товарища ждать не стоит.

— Привет, — тихо сказал чародей, присаживаясь рядом на теплый камень. — Я вижу, ты уже осваиваешься?

— Да, вполне, — ответила я, — очень хорошие купальни. Жаль, не раздельные.

— Мы же одна большая семья, — повторил Дэйс уже начавшую набивать у меня оскомину фразу. — А в семье не может быть никаких замков и раздельных купален.

Я даже спорить не стала. С подросткового возраста закрывая свою комнату, ставшую моей крепостью, я имела в корне противоположный взгляд на личное пространство и его неприкосновенность. Но донести мое видение до этого человека, во-первых, невозможно, а во-вторых, просто не хотелось вступать в дискуссию.

— А есть этаж еще ниже, — сказал чародей, — там у нас погреба для хранения продуктов.

А вот это интересно, припасы мне как раз не будут лишними.

— И какие продукты у вас хранятся? — осторожно полюбопытствовала я.

— Любые, там круглый год лежит лед, в каких-то местах подвала совсем низкие температуры, входить можно только в теплой одежде, мясо замораживается почти мгновенно.

— А туда свободный вход? Если ужин случайно пропущу, смогу зайти и поискать что-нибудь съедобное? — Замороженные продукты это не совсем то, что нужно, но заглянуть туда стоит. Надо только теплой одеждой разжиться.

— У нас везде свободный вход, замков ты нигде не встретишь. — Ах да, здесь же одна большая семья.

— А выходить из крепости погулять нам можно? — Насколько просторна наша тюрьма?

— Конечно. Ты не выйдешь за стены, гулять же по территории, спускаться к воде никто не запрещает.

Такой ответ в который раз подразумевал, что сбежать отсюда нелегко, но все-таки я искренне верила, что нет ничего невозможного.

— Спасибо большое, думаю, нам пора собираться, — выдавила улыбку я, пропускать ужин, несмотря на свободный допуск к продуктам, мне бы не хотелось.

— Ты сбегаешь! — Дэйс не просто наклонился ко мне непозволительно близко, но и взял за руку, аккуратно, но сильно.

— Нет, мы с Володей помылись, и нам правда пора. — Я хотела отнять руку, но не тут-то было.

Мгновение — и Дэйс оказался в одной чаше со мной, я даже ахнуть не успела, как оказалась прижата к краю мужским телом. А на нас ведь одни полотенца!

— Ты что творишь! — Я изо всех сил уперлась ему в грудь. — Отойди от меня немедленно!

— Даяна, мне не нравится твоя холодность и стена, которую ты так упорно между нами возводишь. — Чародей даже не замечал моего сопротивления, усиливая натиск. — Здесь нет никого, кто бы встал между нами. Все знают, что ты моя.

— Не помню, чтобы давала повод так думать! — Я старалась вылезти из чаши, но это оказалось не так просто, когда одновременно нужно удерживать на груди полотенце во избежание конфуза да еще сохранять дистанцию с ненавистным мужчиной.

— Поверь, — Дэйс склонился ко мне так близко, что я чувствовала его дыхание, — это вопрос времени. Ты ведь все равно останешься в нашем мире, не сможешь бросить ребенка, тебе нужен покровитель. Я — наилучшая кандидатура.

Я поняла, что обычная тактика не работает, да и устраивать прилюдно скандал, как бы ни хотелось, никак нельзя.

— Дэйс, пойми, на меня столько всего навалилось: другой мир, третирование во дворце, похищение и дальнее плавание. Дай мне освоиться, не дави, пожалуйста. Если это и правда вопрос времени, почему бы тебе немного не подождать?

Я сделала самое невинное выражение лица, какое только могла. Не знаю, насколько чародей купился, но все-таки отодвинулся и позволил выбраться из воды.

— Хорошо, Даяна, у тебя есть месяц. Через месяц мы проведем испытание, по итогам которого, я уверен, ты станешь частью нашей общины. И тогда я не вижу препятствий для нас.

«Мы ведь и так будем одной семьей», — хотелось сказать мне. Но ответить пришлось совсем иначе.

— Спасибо! Я рада, что ты меня понял.

И, положив ребенка в корзинку, обернула его сухой пеленкой, схватила одежду и поспешила на выход. Уже у дверей я поставила корзину и натянула платье прямо поверх мокрой простыни. Платье тут же промокло, но лучше так, чем раздеваться при всех. К тому же я чувствовала взгляд Дэйса, зудящий на спине и ниже спины тоже.

В комнату я добиралась бегом, не желая останавливаться и с кем-либо встречаться. Закрыв дверь, я, положив на кровать ребенка, начала двигать к двери тяжелый сундук, в котором привезли наши вещи. Все, забаррикадировалась! Теперь осталось переодеться в сухое и собраться с мыслями.

Дэйс обещал мне месяц. Месяц отсрочки, а потом что? Бегать от него по всей крепости не вариант, да и далеко не убегу. Самым разумным казалось подчиниться и дать мужчине то, чего он так явно от меня хочет. Я опустилась на кровать и обхватила себя за плечи. Одна мысль, что он будет дотрагиваться до меня своими выкупанными в крови руками, рождала отвращение и гадливость прежде всего к самой себе. Возможно, так действительно лучше, проще, разумнее, но, боюсь, я просто не смогу перешагнуть через себя, заставить подчиниться. Это глупо на самом-то деле. Скольким женщинам все века во всех мирах приходилось отдаваться мужчинам, даже не в поисках выгоды, а просто по воле судьбы — наложницам, рабыням, насильно выданным женам. А сколько искало преимуществ и привилегий, материальных благ через постель! Я никогда не осуждала таких, боясь зарекаться от чего-либо. И вот сейчас, когда мне любой ценой нужно спасти сына, я не имею права упускать и малейший шанс. Но только как преодолеть себя, побороть собственную гордость? Сломать свои же принципы и не сломаться самой?