Молчите рефери! (СИ) - Ардмир Мари - Страница 51

- Почему ты решил развестись? Чего тебе не хватает в браке?

- Поддержки и… свободы.

Господи, как похоже на Лешу. Он тоже хотел свободы и поддержки, ерепенился более полугода, а, в конечном счете, к Наташе побежал и ее вкуснейшим хинкали.

- Ты ей об этом говорил?

Он ответил по-своему:

- Это не сиюминутное решение.

Если он сейчас надеялся услышать поддержку в его стремлении к свободе, мне очень жаль, потому что я насмотрелась уже на «вольных перебежчиков». Сделала глубокий вдох и начала говорить:

- Послушай, мужчины не склонны драматизировать в первые месяцы после развода. И это понятно: впереди маяча новые горизонты, надежды и возможности.

- Новая жизнь! – широкая улыбка осветила его лицо.

Мне показалось или он сейчас подшучивает надо мной. От возмущения даже руки сложила на груди, но от намеченной цели не отойду ни на йоту. Пусть смеется в голос, я все равно ему правду скажу.

- С горизонтами понятно, что там дальше? Какое-нибудь «но», наверняка есть. – Алек усмехнулся про себя, не отрывая взгляда от дороги, - «но» обязательно должно быть.

- Есть. Но более 50% мужчин сожалеют об уходе из семьи и хотят вернуться. Только кто им позволит. – Вспомнив отца, прикусила губу. Не маленькая давно, а до боли обидно за маму. За что он с ней так? Я отвернулась и, глядя на пробегающие мимо деревья, вспомнила еще один факт, почерпнутый из статей: - Каждый четвёртый разведенный повторно женится на своей предыдущей жене.

- Интересная статистика, - согласился Алек, - но не для меня.

- Каждый третий к этому стремится. Ты от этого не застрахован.

- Допустим, что дальше?

- А дальше… 65% мужчин вступают в брак вторично не менее, чем через 3-5 лет после развода. То есть уходил просто так, безосновательно.

Он окинул меня внимательным взглядом:

- Три-пять долго, я столько не продержусь.

- Да уж, конечно. – Усмехнулась я. - Ведь, более половины из них уверены, что предыдущая жена была лучше.

- А вот это вряд ли…

Его голос звенит стальными нотками, а я не отступаю.

- Алек, поговори ты с ней открыто, не делай глупости. Может, тебя раздражает иной негативный фактор: работа, бизнес, подчиненные, налоги…, а ты тянешь ситуацию и на семью.

- Нет с этим все в порядке… теперь. – Процедил он сквозь зубы и недобро посмотрел на меня. – Своего решения я не меняю.

Старалась скрыть враждебность, очень старалась, но агрессия все же прорвалась:

- У тебя что, другая на стороне?

- Оля.

- Да, извини, у меня нет прав спрашивать…

То, что мы ехали по мокрой трассе на приличной скорости, я заметила и раньше, а вот сейчас почему-то испугалась.

- Не гони.

- Оля… Мы едем на нормальной скорости.

А я как заведенная повторяю свое: - Алек, не гони.

- Да, не гоню я.

Вот резкий поворот, деревья справа, машина на встречной и неожиданно силуэт пса, стоящего на нашем пути.

- Собака!

А он не тормозит и не пытается ее объехать.

- Алек…? Алек, впереди собака!

- И она не должна стоять на середине дороги. – Произнес он, не сбавляя хода.

- Блин! – закрыла лицо руками. Простонав про себя, за что он так с четвероногой дворнягой. Точнее трехногой, я видела, что одна передняя лапа у псины перебита. Ужас, мы только что сбили собаку на повороте.

- Олененок, - голос у него тихий и вкрадчивый. – Оль, та полудохлая псина осталась жива, посмотри в зеркало.

- Ты ее переехал… - просипела я и отвернулась.

- Нет, она жива, посмотри. - Повторил, как маленькой.

Сквозь пальцы глянула в боковое зеркало. Действительно силуэт дворняги на трех лапах, только что скрылся в кустах. Фууух, я потерла лицо и опустила руки, не задавил.

- Вопросы есть? – спокойно интересуется Алек, вот поспешил он с наездом, ей богу поспешил.

- Ты почему не остановился?!

- Как я должен был остановиться? – ответил он и посмотрел на меня с укором. - При резком повороте на мокрой дороге?

- Д-да.

- Когда в машине двое человек и один из них мне более чем дорог?

- Ну… - это он о ком сейчас? Обо мне он такого сказать не может. Значит, о себе. Что ж похвально. Теперь ясно о ком он думает в первую очередь. Следующей фразой он лишь, усугубил мое мнение на этот счет.

- Нужно было нас обоих угробить, ради той псины?

Никогда не думала что старший сын Богдана Петровича, такой… такой, слов нет, какой.

- Не нужно было. - Я отвернулась.

- Вот и я так думаю.

Молчание между нами длилось долго, краем глаз я видела, как он, то крепко сжимает руль, то начинает по нему барабанить, и не могла понять, что же меня так обидело. Собака осталась жива, мы продолжаем ехать дальше, а у меня слезы на глаза наворачиваются, как за здрасти.

Повисшую тишину прервал Алек, прочистил горло и глухим неестественным голосом произнес:

- Оль, извини…

- Ничего. – Пришлось-таки смахнуть набежавшие слезы. - Переживу.

- Это точно…

Странная горечь проскользнула в его словах. Она была приправлена нотой сожаления, но не из-за того, что я переживу, а из-за чего-то другого, чего-то очень важного. Интуитивно почувствовала, если я хочу что-либо узнать, то должна спросить сейчас, иначе он замолчит. Стерла слезы и заставила себя успокоиться.

- Ты это к чему сказал?

Молчит, хмурится, а руки сжимают руль, с такой силой, что костяшки на его руках побелели.

- Алек…, ты можешь рассказать?

В напряженном молчании прошла секунда, затем вторая, третья… Уже и не надеясь что-либо узнать, отвернулась к окну, рассматривая горизонты. Через минуту, а может быть и больше я впервые слышала его неестественный глухой голос. Сколько же боли таится за каждым его словом.

- Мне было девять, когда мамы не стало. Она погибла при схожих обстоятельствах. Пожалела собаку.

Я зажмурилась, ругая себя последними словами. Могла бы не срываться и не вопить. А кто знал? Никто не знал. И все-таки…

Алек продолжил:

- Пустая дорога, стандартная скорость, а деревьев… много. Маму и ее двоюродную сестру хоронили в один день. Двое детей сзади остались живы.

- Ты… - я сглотнула комок в горле и все же спросила, - там был ты? Поэтому не любишь машины.

- Там был младший. – Горькая усмешка. - Он с ситуацией справился лучше меня. Сережа даже аварии не помнит.

Оцепенение накрыло с головой. У меня просто нет слов ни на соболезнования, ни на извинения, никаких.

- Я… Алек, я…

- Шшш, - он улыбнулся мягко и грустно, взял меня за руку и сжал ее. - Предлагаю забыть этот инцидент. И начал я говорить не для того, чтобы…

- Ясно. Замяли.

- Оля, - теплые пальцы описали круг на тыльной стороне моей ладони, - я хотел сказать, что уезжаю на полгода в Израиль. Там открылись новые перспективы, хочу их использовать.

- Здорово. – Вот и все.

- Оль ты будешь все еще здесь? То есть у отца в Львове?

- Нет.

Он несколько мгновений молчал, прежде чем спросить: - Почему? Возвращаешься в Днепропетровск?

- Переведусь в Москву.

- Зачем? Оставайся у нас, закончи образование здесь. – Улыбнулся Алек и продолжил озвучивать доводы в пользу дела. - Отец привык к тебе как к родной, Серега за сестру считает…

- И я не считаю вас чужими, но остаться не могу.

Кажется, мы вновь наступаем на грабли недопонимания, вот только теперь он наезжает, а я вяло отмахиваюсь, точь-в-точь, как в теме о его разводе.

- Новые горизонты? – процедил он.

- Да. – Ответила, не кривя душой, а по ощущениям погрузилась в какую-то щемящую безысходность. Да профессия будет, и обширная практика в ней тоже будет. Но это не совсем то, чего я хотела.

А, может быть, я просто слишком многого хочу?

- Понимаю. – Алек отпустил мою руку, чтобы переключить скорость передач, и всецело отдался вождению. Его синяя Mazda ускорила ход, пейзаж вокруг окрасили первые лучи солнца, а мне стало холодно и не спокойно.

Почему?

20.

- Как я понимаю, это был именно тот переломный момент, когда ваши пути разошлись.