Выбери любимый жанр

Лунная радуга. Этажи
(Повести) - Авдеенко Юрий Николаевич - Страница 27


Изменить размер шрифта:

27

Вошел Мишка Истру. Принес полный котелок малины. Сказал:

— Сбереги котелок до Москвы. И угости малиной самых красивых абитуриенток. Передай, что Мишка Истру думает о них и кланяется им земным поклоном.

Лиля усмехнулась, поставила котелок на подоконник.

— Надо сесть, — сказала она.

Стульев нет. Лиля присела на чемодан, а мы с Мишкой на корточки. Юбка у Лили была короткой, и Мишка, не стесняясь, разглядывал коленки. Я поднялся и сел перед Мишкой. Лиля ничего не поняла.

Коробейник просигналил, потом крикнул:

— Готово!

Я взял чемодан, Лиля — сумку.

На улице душно. Соседи выглядывают в окна. Я и Лиля садимся в «газик», на заднее сиденье. Мишка остается на дороге. Он поднимает руку. Мы поворачиваемся и смотрим на Мишку до тех пор, пока пыль не заслоняет его от нас.

— Забыли котелок, — сказала Лиля.

— Вернуться? — равнодушно спросил Коробейник.

— Не надо, — качнула головой Лиля. У нее была такая привычка — качать головой. И еще много других привычек, менее заметных. Человек — сплошные привычки, уверяют специалисты. Сплошные и неповторимые.

Коробейник поправил зеркальце так, чтобы видеть заднее сиденье. Мне не по душе разъевшаяся физиономия нашего шофера. Я о удовольствием проводил бы Лилю пешком, но до станции семнадцать километров.

Мы сидели на расстоянии друг от друга, молчали… Потом я нашел Лилину руку и сжал ее… Машина быстро ехала лесом. Но вот мотор словно поперхнулся. Мы остановились. Коробейник вылез. Поднял капот. Ворча, стал возиться в моторе. Я придвинулся к Лиле. Она отстранилась рукой — не делай глупостей! Коробейник захлопнул капот. Сказал мне:

— Подтолкни.

Я выбрался из машины, уперся руками в теплый корпус.

— Сильней! — крикнул Коробейник. — Еще немножко…

Нажал что было сил… Чихнув, машина рывком сорвалась с места. И я во все свои сто семьдесят пять сантиметров растянулся на дороге. Когда встал, машина катила уже далеко. Скоро я совсем перестал ее видеть… Все было настолько неожиданным, что, пожалуй, лишь спустя минуту я сообразил, что случилось. Коробейник бросил меня на дороге. Скот! Разумеется, Лиля заставит его вернуться. Но мне было обидно — так глупо попался.

Я стряхнул пыль, сел на камень и стал смотреть вниз. Земля была серой, словно выстланная халвой. Я не знаю, почему в ту минуту вспомнил халву. У меня так бывает…

Однажды, когда сдавал экзамены в МГУ, я ехал в метро. Теснота. Но я стоял в дальнем конце вагона и смотрел поверх голов, и вагон вдруг показался очень длинным. А лампочки на потолке сидели так тесно, словно пуговицы на жилетке. В сорок седьмом году отец привез из Кореи костюм с жилеткой. Меня поразило такое количество пуговиц. Только они были черными… А лампочки белыми. И все равно я мог сравнить их лишь с пуговицами на жилетке.

А вот и машина. Она затормозила около меня и начала разворачиваться. Лиля открыла дверку. Усаживаясь, я спросил:

— Чем объяснить эти дешевые фокусы?

— Он тебя не любит, — сказала Лиля.

— Если б полковник Донской не пошел в его отделение, — сказал Коробейник, — он бы до сих пор ездил в этой машине.

— Он спас человека, — сказала Лиля.

— Игнатову нужно было следить за своими солдатами… Чтобы они не прыгали, как обезьяны, — возразил Коробейник.

— Все верно, — сказал я.

— Отправляйся поезд на час позже, я пошла бы пешком, — заявила Лиля.

— Мне приказано отвезти… Я выполняю приказ.

— Быстро меняются люди, — сказала Лиля. — Когда отец был жив… Коробейник ходил — сама услужливость…

Коробейник недовольно засопел, ничего не ответил. До станции в машине никто не сказал ни слова.

Блеснуло озеро. Вдоль берега рядами стояли крытые дранкой дома. У двухэтажного кирпичного здания, где размещались почта, сберкасса и продовольственный магазин, машина свернула влево, и сразу стали видны станционные пути и два поржавевших семафора.

Старик в серой навыпуск рубахе, переходя улицу, попятился назад, пропуская машину. На левой руке у него блестела вязка свежей рыбы. Не диво для здешних мест…

Поезд приходил в шестнадцать тридцать две. Он стоял ровно три минуты — этого было вполне достаточно, чтобы выбросить почту и принять одного-двух пассажиров. Поезд непривычно куцый: четыре вагона. Я приехал сюда в таком. А через двадцать минут в куцем поезде уедет Лиля.

В станционном буфете висели плюшевые шторы и на столах стояли свежие цветы. Буфетчик, подслеповатый седой мужчина с тонкими, как хворост, пальцами, вышел из-за стойки, скорбно и даже как-то виновато пожал Лиле руку. Сказал:

— Садитесь у окна. Есть настоящий чешский портер «Сенатор». Две бутылочки?

Портера на витрине не было, но буфетчик скрылся за шторой в глубине помещения.

Я сел напротив Лили. Отсюда я хорошо видел станционные пути и два ржавых семафора.

Буфетчик принес бутылки. Красивые. С золотым верхом.

— Спасибо, Семен Ильич, — сказала Лиля.

— Ваш отец, Лиля, был умнейшим человеком.

Я говорю… Не потому, что так принято говорить о покойниках.

— Выпейте с нами, — сказала Лиля.

— Нет, — сказал буфетчик. — Скоро поезд… мне надо что-то подготовить…

Он ушел. Я открыл бутылки. Лиля отхлебнула:

— Давай выпьем… И надо поговорить.

Она достала из сумки сигареты.

— Я без вступлений, — сказала она. — Ты нравился отцу… Но он не хотел, чтобы мы с тобой встречались. Понимаешь… Он считал, что у тебя — призвание к службе. Ну, словом… Есть данные стать офицером. Офицером по большому счету. И во взвод Сиротова ты попал не без участия отца… Понимаешь? Он считал, что военные училища должны пополняться за счет людей из войск. Что командиры подразделений должны сами подыскивать подходящих кандидатов… В роте, в батальоне это сделать легче, чем на приемных экзаменах. Он очень серьезно относился к профессии офицера и говорил, что людям без таланта, без призвания нельзя доверять воспитание солдат. Он в «Красную звезду» на эту тему статью готовил…

Она подняла стакан, сделала несколько глотков.

— Отец присматривался к тебе… Однажды прямо сказал мне: не морочь Славке голову. Не хочу, говорит, чтобы с ним приключилась моя история. Ты слишком на свою мать похожа, все вы такие… с невинными глазками. У него были основания так думать. Как ты убедился, внешне я похожа на мать… Но клянусь… Я никогда не поступлю с тобой так, как она с отцом.

Она говорила очень тихо и очень искренне.

Но уже после первых слов мне захотелось прервать ее. Не люблю, когда меня хвалят. Это обязывает быть хорошим. Очень правильное слово — хороший. Только человек всегда сложнее.

Я молчал и смотрел на белую скатерть. Смотрел и молчал… Но чудо! Слова Лили действовали на меня необыкновенно, чем-то очень скрытым. Ощущение неловкости исчезало быстро и заметно, словно льдышка на теплой ладони. Я понял — это не милая болтовня перед разлукой, а большой разговор начистоту.

— Я еще никому не признавался… — сказал я, оторвав взгляд от скатерти. — И больше всего боялся говорить об этом тебе, Лиля. Я и сам почувствовал, когда принял отделение, что еще ничто в жизни не было мне по душе больше… чем все это… Мне нравится работать с людьми. У меня легко получается. Этим не хвалятся, но я бы написал тебе. Наверно, написал… Мне казалось, что если я стану офицером… А ты художником кино… То мы разойдемся, как в море корабли… Знаешь такую песенку? Вот так… И еще что смущало меня. Вчера мне хотелось быть журналистом, сегодня офицером. Где гарантия, что завтра я не обнаружу скрытое призвание к ихтиологии?..

— Гарантия — сам ты. Вчера ты был мальчишкой. А сегодня… В жизни очень важно определить свою дорогу. Важно не прыгать, как белка с дерева на дерево…

— Когда я нес белку, то почему-то думал о лунной радуге… Я не знал, что будешь ты. Странно, почему мне тогда пришла эта мысль. Я чувствовал, что встречу тебя. Я верю в такое чувство… Когда-нибудь его объяснят научно…

— Может, это как птичьи тропы…

— Может… А что было, если бы в лесу не поймали белку? Я бы не смог познакомиться с тобой.

27
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело