Добытчик (СИ) - Сахаров Василий Иванович - Страница 65

"Надо провести ревизию рыболовного флота и узнать, сколько у нас вольных рыбаков, - подумал я, направляясь в штаб. - А то одни говорят, что есть пять рабочих бригад на двенадцати рыболовецких баркасах, а другие, что бригад шесть и баркасов десять. Бардак какой-то. Или банальная махинация? Ничего, разберемся, и заодно с фермерами обложим рыбаков налогом".

- Господин граф, - на входе в штаб меня встретил дежурный офицер, - за время вашего отсутствия на территории форта происшествий не случилось. Доложил старший лейтенант Гаврилов.

- Вольно, Гаврилов, - бросил я и спросил: - С радиоузла что-то приносили?

- Так точно, - он протянул мне конверт.

Я вскрыл конверт, который был опечатан печатью Кума, и достал текст радиотелеграммы от Семенова. В ней ничего срочного, просто уведомление, что вместе с имперским караваном в "Гибралтар" прибудет Еременко. Вот так сюрприз. Кого не ждали, так этого его. Хотя, что это меняет? Ровным счетом ничего. Это в прошлый раз он появился в колониях как министр, а сейчас всего лишь переговорщик, который, наверняка, попытается убедить нас сдать назад и не отделяться от империи.

33.

ВМБ "Гибралтар". 14.09.2073.

Когда мы с Еременко остались наедине, глядя на его суровое мрачное лицо, я подумал, что сейчас он попытается в очередной раз на меня надавить. Однако я ошибался. Лицо Еременко разгладилось, он улыбнулся и сказал:

- Знаешь, Саня, а вы все правильно сделали.

Вот так сюрприз. Я не ожидал услышать от него подобные слова и заподозрил подвох. А как иначе? Сегодня ночью я прибыл в "Гибралтар", а утром рядом с моим фрегатом пришвартовались два грузопассажирских транспорта, которые принадлежали вольному кубанскому купцу Чингизу Керимову. Первыми на сушу сошли черноморские дипломаты во главе с Еременко и по заранее спланированному нами сценарию делегацию должны были встречать трое: я, Семенов и Буров. Но Кара запаздывал, с его судном случилась неприятность, на подходе к Гибралтару древний корпус дал течь, и команда приступила к борьбе за живучесть. А у Семенова рожала жена, та самая испанская подруга, с которой несколько лет назад уже были проблемы. По слухам, роды проходили тяжело и, забив на дела, мой тезка самоустранился от своих обязанностей и находился рядом с ней. Вроде как несерьезно это - нельзя личное ставить выше общественное, но я мог его понять - семья самое главное в жизни. Поэтому мне пришлось отдуваться за всех, и я принял на себя основной удар.

Переговоры проходили в здании портовой администрации. Дипломаты, которые не собирались отпускать наших людей и отдавать грузы, пока не пройдут переговоры, сразу же стали торговаться и больше всех усердствовал Еременко. Имперцы сделали еще одну попытку не допустить отделения колоний и в ход пошли все возможные приемы. Меня уговаривали. Мне обещали преференции и вольности. Меня пытались развести на патриотизм. Мне посулили титул герцога. Мне пообещали оставить все, как было раньше, когда Еременко возглавлял Министерство Имперских Колоний, а колонии жили сами по себе. Однако я твердо стоял на своем - мы обещали вернуть имперских пленников и корабли, а взамен получаем независимость. Торговать и сотрудничать бывшие имперские колонии готовы, все-таки не чужие люди и с далекой Родиной нас многое связывает, но только на взаимовыгодных условиях. Никаких других вариантов нет и быть не может.

Я бодался с дипломатами два часа и устал как собака. Но, в конце концов, дипломаты согласились подписать договор на наших условиях сразу же, как только появятся Семенов и Буров. А пока их не было, Еременко захотел пообщаться со мной один на один и я не смог отказать бывшему командиру, начальнику и куратору.

Говорить решили в кают-компании "Ветрогона", здесь посторонних точно нет, я даже вестового отослал, чтобы не мешал. И вот тут такие слова. Еременко одобрял мятеж? С чего бы это? В чем причина?

- Удивлен? - спросил Еременко и, нисколько не смущаясь, подошел к буфету возле переборки, а затем включил электрочайник.

- Да, - ответил я, - удивлен.

- И теперь хотел бы получить объяснения?

- Само собой.

Еременко развернулся, прижался спиной к буфету и посмотрел на меня:

- Помнишь, ради чего мы служили клану Симаковых и шли на жертвы?

- Я все помню, Иваныч. Старший Симаков был с нами честен. Он суровый человек, жесткий и мстительный. Однако у него была цель. Он хотел создать мощное государство, которое смогло бы гарантировать простым гражданам безопасность, которое смогло бы защитить их не только от внешнего врага, но и от произвола олигархов, а еще дало бы нам, верным служакам, возможность жить, как мы хотим, служить на благо Родины и гордиться ею.

- В общем-то, правильно. Так и было. По этой причине в свое время я поддержал диктатуру Симаковых и был одним из тех, кто сажал Илью на императорский трон, а ты и другие гвардейцы последовали за мной. Только это в прошлом. Былые заслуги поросли травой забвения. Возле трона собрались гиены и шакалы, а ударной силой императора, который считает себя полубогом, стали не заслуженные ветераны, а уверенная в своей исключительности фанатичная молодежь. Химера - вот что такое современная Черноморская империя, сплав из амбиций клана Симаковых, самостийности получившего дворянство кубанского олигархата, чиновничьего беспредела и политических интриг. Все хотят урвать. Все хотят получить свой кусок. Все стучат на конкурентов. А народ... Простым людям в империи сейчас существовать гораздо сложнее, чем при конфедерации.

- Четыре года назад, когда ты посетил колонии, говорил иначе.

- Тогда и было все иначе... - на его лице появилась кривая усмешка. - И я тогда был в фаворе. Жена из правящего клана, генеральский чин и должность министра. Чего еще желать? Мечты сбылись. Я был востребован и со мной считались. А потом уже было поздно. В один прекрасный день любимая жена ушла, и вместе с нею дети. Я не смог ее остановить, как и детей, которых, как выяснилось, неправильно воспитал. Для клана Симаковых я стал чужаком, и меня отжали от всех рычагов, на какие только можно надавить. В Госбезопасность хода нет. При дворе не принимают. Министерство Имперских Колоний расформировали. Удары сыпались со всех сторон, и я едва не сломался. А потом оглянулся, бежать некуда, кругом шпионы и предатели, а люди, на которых могу положиться, давно перешли в твою структуру и уехали в колонии. Короче, я остался один. Вот потому и не мог с вами пообщаться, чтобы предупредить о грядущих переменах.

- Иваныч, а может не все так плохо, как ты расписал, и в тебе говорит обида?

- Обида, конечно, имеет место быть, - он заварил себе чай, а потом опять посмотрел на меня: - Но все именно так, как я сказал. Скоро сам убедишься, когда поговоришь со своими людьми, кто из Черномории прибыл. Они подтвердят.

- Я тебя услышал, Иваныч. И у меня новый вопрос. Что будешь делать дальше?

- Как только подпишите договор с империей, я попрошу у вас политического убежища.

- Ты серьезно? - услышав такое, я даже привстал.

- Более чем. Надеюсь, не откажете в убежище?

- Конечно, примем. Но как же империя?

- Меня там больше ничего не держит. Я надеялся, что дипломаты возьмут меня с собой в колонии. Хочешь верь, а хочешь нет, даже молился, чтобы так произошло. И Бог меня услышал.

- А чем ты у нас заниматься будешь и куда подашься?

- Об этом пока рано говорить, осмотреться надо. Мне многого не надо, могу помогать Семенову или в твоем королевстве возглавить роту ополченцев. Просто хочу оклематься и попытаюсь начать жизнь с чистого листа. Черт побери! Я еще не старый. Пожилой мужчина - признаю это, но не древняя развалина.

- А что у тебя с финансами? Ты же не бедный человек в империи был.

- Что смог, вытянул и передал твоим людям, кто покидал Черноморию. Ну а что осталось, пусть останется супруге и детям.

"И все же я за тобой буду присматривать, Иваныч, ибо со временем люди меняются и ты не исключение", - подумал я, наблюдая за Еременко, и в этот момент, прерывая нашу беседу, в кают-компании появился счастливый Семенов.