Добытчик (СИ) - Сахаров Василий Иванович - Страница 61

- А вот тут не со всем сказанным соглашусь, - возразил командир "Гибралтара". - Раньше соседи знали, что за нами империя, которая может за нас отомстить, а сейчас, когда мы сами по себе, они могут решить, что наши колонии заманчивая цель. Зачем им торговать, если проще прислать за нашими богатствами корабли и десантников? Сами знаете, что с балтийцами едва в Британии не сцепились. Средиземноморцы, если вы не забыли, помогают африканской орде, которая движется в Марокко и уже в следующем году, наверняка, попытается перебраться в Испанию. А Вагрин и его северяне далеко. Разве я не прав?

Я хотел ответить Семенову, но Буров меня опередил:

- Ты только без нервов. С Альянсом договоримся - есть на них выходы. В конце концов, там не только Игнасио Каннингем, у которого к нам претензии. Помимо него вес имеют и другие морские лорды, более сговорчивые и прагматичные. С балтийцами, ты прав, надо держать ухо востро, но они нам не враги. А если кто-то сунется, тот станет нашим трофеем. Нам их корабли, оружие и припасы, которые мы захватим, пригодятся. Не мы должны их бояться, а они нас. Все зависит от психологии. Если считать себя жертвой, тогда жди беды и проблем. Но мы не жертвы. Наоборот, мы хищники, которые скинули поводок Метрополии и отныне нас никто не сможет одернуть. Как решим, так и будет. Кого захотим, того и уничтожим. В этом регионе именно мы гегемон и никого другого нет. Или я не прав?

- Прав, - согласился я с ним.

- Время покажет, - добавил Семенов. - В любом случае, сделанного назад не вернуть, кровь пролита и ее просто так не смыть.

- Вот именно, - Буров резко поднялся и сказал: - Предлагаю отправиться на узел связи и поговорить с нашими бывшими кураторами. Чего тянуть-то? Наши ребята в Черномории, кто не дурак, уже спрятались, а значит, под горячую руку Госбезопасности не попадут.

Мы с ним согласились и через четверть часа расположились в радиоцентре. По предварительному плану переговоры решили проводить в два этапа. Первый - оповещение. Этим займется Максимов, которого арестовали ночью и упекли в подземелье, чтобы глупостей не натворил. Мы хоть и друзья, но он был против мятежа, так что сам виноват и пусть скажет спасибо, что живой и здоровый. Он дипломат. Вот пусть и ведет переговоры, расскажет, что произошло минувшей ночью в "Гибралтаре" и чего мы хотим. Ну а второй этап - непосредственно торг, который от лица наших колоний как полномочный представитель, буду вести я, а Семенов и Буров, если что-то пойдет не так, подскажут, что говорить, а при необходимости легко подменят меня возле микрофона. Как говорится - одна голова хорошо, а три лучше.

- Ох, и подставили вы меня, - сказал Максимов, когда появился в радиоцентре. - Император ведь не простит вас и за пролитую кровь придется отвечать.

- Пусть твой император сначала хороший флот построит, а то у него кроме парочки кораблей уже ничего не осталось, - пробурчал Буров. - Ты лучше о себе подумай.

- А чего тут думать? - Максимов занял свободное кресло. - В лучшем случае - отставка. В худшем - тюрьма. У нас ведь как в древних царствах. Кто принес дурные вести, тот и виноват. А я за вами не доглядел, проспал заговор, а теперь еще буду от вашего лица говорить. Значит, меня точно сделают крайним.

- Так оставайся у нас, - Кара шутливо толкнул его в бок. - Нам опытные люди всегда нужны и ценными кадрами разбрасываться не станем. Тем более что здесь ты обзавелся семьей, а в Черномории тебя кроме начальников никто не ждет.

- Надо подумать... Потом... Давайте сценарий... Что мне нужно сказать...

Текст предварительной речи Максимова подготовили заранее, так что заминки не было и радиоцентр ВМБ "Гибралтар" по защищенной линии связи начал вызвать столицу Черномории...

Что происходило в следующие пять часов иначе как бредом и клоунадой назвать нельзя. Театр драмы и комедии. Слишком все хаотично.

Дежурный офицер связи в столичном радиоцентре сообщил, что готов принять сообщение. Максимов доложил о том, что произошло, и ему не поверили. Как? А вот так. Офицер решил, что кто-то из колонистов перебрал водки или принял дозу наркоты, добыл коды доступа дипкорпуса, проник в центр связи и устроил розыгрыш. Поэтому он просто сбросил соединение и перестал отвечать.

Пришлось менять план. В радиоцентр притащили Сбыховского и снова вызвали столицу. Генерал-губернатор повторил сообщение Максимова и подтвердил его своими личными кодами.

Только после этого столичный офицер доложил о сообщении в вышестоящую инстанцию и понеслось...

Конечно, мы не знали, что на самом деле происходило за тысячи километров от нас, в далекой столице. Но могли предполагать, что там творится.

В Краснодаре собрали экстренный совет, в который вошли все, кто так или иначе был связан с колониями. Все, кроме Еременко, которому отрезали доступ к информации и по-прежнему оставили в стороне. А главой этого совета стал генерал-лейтенант Игнатьев, в бытность моей службы в гвардии командир 4-й гвардейской бригады ККФ, а сейчас начальник ЦСО (Центра Специальных Операций). Видимо, император или кто-то из его приближенных решил, что это должно нас как-то урезонить или испугать. Но эффект получился противоположный. Лучше бы в столице сразу подключили к переговорам Еременко - его мы уважали. А Игнатьев пустышка, сколько его знаю, постоянно пытался на чужом горбу в рай въехать, карьерист и подлиза, мстительная сволочь и барыга. К такому человеку мы прислушиваться не собирались.

Итак, после ряда уточняющих вопросов, которые последовали из империи, на связь вышел Игнатьев. Он слабо понимал, чего мы требуем и какова на самом деле наша сила. Колонии? Для него это что-то далекое и несущественное, нищие деревни на краю света. И сначала он попытался разговаривать со мной, словно добрый батяня-комбат, отец-командир, который наставляет на истинный путь молодого солдатика. Мол, ты успокойся, все хорошо, мы все уладим и снова станем жить в мире, дружбе и согласии. Но когда я послал его так далеко, насколько у меня хватало фантазии и словарного запаса, генерал сорвался на крик. Игнатьев стал угрожать и орал, что пришлет за нашими головами спецназ, что от его "летучих мышей" никому не скрыться, и что он лично сдерет с меня кожу, когда меня, изменника, сепаратиста, предателя и возомнившего о себе невесть что никчемного болвана, приволокут в Краснодар.

Впрочем, вскоре генерал утомился и его место занял другой оратор, какой-то неизвестный чиновник из расформированного Министерства Имперских Колоний. Этот уже пытался торговаться и уговаривал в обмен на прощение грехов сдаться. Плевать! Этого тоже послали.

За чиновником снова военный. В этот раз комбриг 3-й гвардейской бригады, непосредственный командир оказавшихся у нас в плену морских пехотинцев. Его интересовали люди и корабли. А потом он тоже сорвался и начал угрожать.

И снова Игнатьев. Опять уговоры и угрозы. В очередной раз я его послал и намекнул, что могу отключиться.

Только после этого к переговорам подключили Еременко. Бывший куратор выслушал наши условия. Затем он недобрым словом помянул дворцовые интриги, которые стали причиной нашего мятежа, и пообещал лично донести наши слова до ушей императора.

Еременко пропал из радиоэфира на полтора часа. И пока его не было, мы пили чай, курили и слушали уговоры очередного столичного балбеса. Теперь уже из Министерства Иностранных Дел.

Время шло. Болтовня не стихала, и нам не давали передышки. Дипломата сменил глава клана Семеновых, который пообщался с сыном. За ним профессиональный пропагандон из Министерства Информации. Далее какой-то придворный, который назвал себя главой Дворянского Имперского Собрания герцогом Остапенко. И все бы ничего, но затем я услышал знакомый голос Ветра, близкого мне человека, который в компании "Мечников и сыновья" отвечал за чайные плантации.

- Командир, это я... - прохрипел динамик.

- Ветер? - уточнил я.

- Да... Он самый...

- Ты не получил мое послание?