Плоды манцинеллы - Сугробов Максим Львович - Страница 34

— Впрочем, неважно, — Марта протянула руку и легонько коснулась плеча Кристофа. — Ты с дороги, устал, а я накинулась на тебя. Прости.

— Что ты, дорогая моя, не извиняйся. Мы вернемся к этому разговору, но чуть позже.

— Да, конечно.

Она беззвучно встала с кровати.

— Я пойду.

Старик кивнул. Он хотел было спросить, когда загадочная девочка, лишившая покоя Марту, Себастьяна и самого Кристофа, предстанет перед ним и наконец-то станет живым, реальным человеком, а не сухим набором характеристик компьютерного скана. Когда цель вынужденного визита и противных старику махинаций покажет себя и оправдает те средства и усилия, что были применены и затрачены.

Он хотел было спросить, но женщина ответила заранее.

— Мы поедем к ней завтра, — сказала она. — Бастиан хочет перепроверить документы. Не знаю, какой в этом смысл — ты ведь уже здесь с бумагами, ничего не изменить.

— Так даже лучше, — ответил Кристоф. — Отдохну, расположусь. Во сколько здесь ужин?

Марта улыбнулась тепло и искренне. И улыбка эта обрадовала старика.

— Ужина нет. Как нет и завтрака, и обеда. Мы едим в забегаловке неподалеку, я тебе покажу.

— Вот как? Хорошо.

— Заходи, как будешь готов.

Женщина открыла дверь номера, сделала шаг и остановилась.

— Спасибо тебе. Спасибо за все.

— Рад помочь, дорогая моя.

Скрипнула дверь, щелкнул замок…

— Зря я в это влез, — пробормотал он. — Надо было остаться дома.

Кристоф чувствовал, как его тянет обратно, хотел оставить все и сбежать, вновь закрыться в темноте лаборатории и провести там еще несколько скучных лет. Последних лет, возможно, но спокойных и привычно пустых. Он бы предпочел такой исход. Назвал бы его приемлемым.

Но жгучее любопытство ученого разума привело сюда — в чужую страну за тысячи километров от родного дома, в сумрачный номер, обставленный как халупа бедствующего холостяка и пахнущий ничуть не лучше. Старик чувствовал волнение и гнетущий страх перед неизведанным. Давно забытые эмоции.

Он аккуратно распаковал документы, сложил бумаги в небольшую стопку, прикоснулся к ним шершавой ладонью и тяжело вздохнул.

— Это твой последний аккорд, — прошептал Кристоф. — Последний должок.

Что будет после — уже неважно. Сомнения остались позади. Старик месяц готовился к этому, готовился ко встрече с незнакомой девочкой пяти лет, имя которой Мария Иванова. И теперь он был готов.

Готов ко встрече с Совершенством.

В дверь постучали. Слишком громко и резко. Так о себе заявляет человек, долгое время в нерешительности топтавшийся на пороге, неуверенный в том, правильно ли поступает и не знающий, что ждет его по ту сторону двери. Бастиан поднял голову, оторвавшись от исписанного блокнота, и растерянно посмотрел на Марту. Изобретатель выглядел сбитым с толку и озадаченным, выглядел так, будто впервые в жизни столкнулся с чем-то неизвестным и загадочным, словно это был не просто дверной стук, а какофония потусторонних звуков.

— Это, должно быть, Кристоф, — бросила она и направилась к двери.

— Я готов, дорогие мои, — протараторил Кьорди, едва щелкнул замок.

Старик широко улыбнулся Марте и заключил ее в крепкие объятия. Опять. Он не обижался и не держал зла, но легче от этого не стало. Ей было стыдно за небольшой инцидент, что произошел в комнате Кристофа часом ранее — стыдно и противно за собственную несдержанность и злость. Не следовало вымещать негатив на том, кто не виноват.

— Готов? — спросил Себастьян. — Мы поедем к Маше завтра, сейчас уже…

— Я знаю, знаю, Бастиан. Завтра так завтра. Я готов к ужину, — старик тепло улыбнулся. — Кстати, вот.

Он протянул Майеру стопку документов. Бастиан внимательно оглядел бумаги и коротко кивнул.

— Стоило сложить их в папку, — произнес Изобретатель. — Они могли помяться.

— Нет, не могли. Я за ними следил. Все в порядке, проверь сам.

Марта зажмурилась и стиснула кулаки. Она устала от выходок Майера, от его равнодушия и извечной заносчивости, от того, как Себастьян смотрел на мир и других людей, ставя собственные цели, приоритеты и мнения выше всего, что могла подкинуть жизнь. Она устала, и устала давно. Нечто большее открылось ей здесь, в России. Раздражение, неприязнь. Ненависть.

Кристоф шумно потер ладони.

— Так и? Идем?

— Идем, — ответила Марта и стремительно направилась к выходу. Сама эта комната теперь стала чем-то неправильным, противным.

— А Себастьян? — спросил старик.

— Нет. Без меня.

Он уже погрузился в бумаги. Великий Майер. Весь мир для него сузился до жалкой стопки документов, Марта в этом не сомневалась. Черт бы с ним, но старик явно заслуживал большего. Кристоф рисковал ради идеи Себастьяна и точно был достоин хотя бы банального уважения.

«Пошел ты», — вот, что стоило сказать. — «Пошел ты, и все, что с тобой связано, чем ты дорожишь».

Он бы не воспринял эти слова, конечно. Кивнул бы, да вновь вернулся к бумагам и к своим мыслям о «совершенной» девочке.

— Жуть, — прошептала она, глядя Кристофу в глаза. — Видишь?

Кьорди смущенно улыбнулся и едва заметно пожал плечами.

— Пошли.

Не дожидаясь ответа, Марта покинула комнату. Она спустилась по лестнице, что сопровождала каждый ее шаг противным скрипом, окинула взглядом пустой холл гостиницы, воняющий пылью и стариной, вновь зажмурилась и с силой потерла глаза. Кристоф шел следом, но его присутствие в этот раз лишь угнетало.

— Прости меня, — сказала она уже на улице, нарушив тяжелое молчание. — Я психанула там, в комнате.

— Ничего страшного, дорогая моя. Ты устала, я все понимаю.

— Устала, да. Как никогда прежде.

Они молча дошли до кафе, поужинали, не проронив ни слова, и все так же, словно онемев, отправились обратно. Даже город, что обычно не скупился на звуки пусть и неспешной, но жизни, казался погруженным в сон.

— Давай немного прогуляемся, — наконец предложил Кристоф. — Хотя бы полчаса, ноги разомнем.

Марта попыталась улыбнуться, но получилось вяло и фальшиво. Старик долгие годы был для нее настоящим спасением, выслушивал и поддерживал, когда становилось особенно тяжело, а теперь она не могла ему даже искренне улыбнуться.

— Не кори себя, дорогая моя. Все образуется.

— Это вряд ли, — призналась она.

— Вы ведь всегда так жили. Это меня, кстати, удивляет и восхищает.

— Восхищает?

— Вы не пара, и никогда ей не были. Но как-то умудрились столько лет прожить бок о бок. И даже не просто прожить — вы мучаете друг друга уже который год, но всех все будто бы устраивает. Чудеса, да и только.

— Так проще, — бросила она и поморщилась. — Давай не будем говорить о нем, прошу. Лучше уж сразу вернуться в отель, чем мусолить эту тему.

— Как скажешь, Марта. Не будем портить и без того поганое настроение, — он шумно вздохнул. — Домой еще не тянет?

— Спрашиваешь? Здесь все не так, Кристоф. Воздух, погода, еда. Я очень хочу, чтобы все это закончилось, но боюсь, что будет после, — она помедлила. И все же огласила мысль, которая не нравилась ей самой. — Если честно, я хочу вернуться без нее. Пусть лучше все будет, как раньше, пусть будет скучно и нудно.

Старик опешил, остановился. Марта стойко приняла его ошарашенный взгляд, и прежде чем ей удалось закончить, Кристоф спросил:

— Но почему? Для чего тогда все это?

Кьорди медленно провел рукой, описывая широкий круг.

— Зачем мы…

— Пути назад нет. Для Майера точно, он не отступит. А что до меня… — кровь стучала в висках. Она признавалась Кристофу во многом, неоднократно обнажала свои слабости, показывала себя такой, какой быть не хотелось. Но порой признания давались непросто. — Я боюсь. Мне страшно, Кристоф.

Марта вытянула руку вперед, не давая старику заговорить. Все эти мысли, что она оглашала сейчас, томились в голове долго, мучительно долго. На протяжении месяца они скапливались, организовывались в общую картину, изрядно изматывая и без того измученный разум. Обсуждение им не требовалось, но выход наружу был необходим.