Шальная музыка - Черненок Михаил Яковлевич - Страница 34

• Предыдущая
• 34/40
• Следующая

— Этого добра в Новосибирске с лихвой хватает.

Тогда Антон решил зайти с другого конца:

— Вы не обратили внимание на то, что вам сегодня катастрофически не везет с девочками?..

— Почему?.. — Зубенин уставился в профиль Бирюкова. Нагловато-заискивающее лицо его нахмурилось. — Послушайте, вы утром не были в аэропорту Толмачево?

— Был. И Дашу Каретникову из-под носа у вас увез на черной «Волге», — сказал Бирюков.

— С Бжезовской меня накрыть тоже ваша идея?

— Моя.

Ричард опять расхохотался:

— А я, дурень, никак не мог в ум взять: чего это с самого утра пустышки тяну? Оказывается, вы стажируетесь под руководством Константина Георгиевича и решили на мне попрактиковаться?

— С Константином Георгиевичем мы лишь объединили силы, — ответил Антон. — Работаю же я самостоятельно. И не в ОБХСС, а в уголовном розыске.

Веселость с лица Зубенина словно ветром сдуло.

— К угрозыску претензий не имею, — попробовал отшутиться он.

— Зато розыск подозревает, что ваши красные «Жигули» появлялись в райцентре и подъезжали к дачному кооперативу «Синий лен».

— Мои «Жигули» — не лунный трактор, чтобы без шофера на такое расстояние бегать. Как они могли появляться там, где я не был?

— Вот это нам и требуется разгадать.

Зубенин заерзал на сиденье:

— Странные вещи говорите…

— В райцентре совершено очень серьезное преступление. Есть подозрение, что вы к нему причастны. Совпадают модель «Жигулей», их окраска и госномер.

— Ну, допустим, на прошлой неделе я заезжал в райцентр. Что из этого?

— С какой целью туда ездили?

— Цель у меня одна. Ездил к даме — пальчики оближешь! Дама замужняя. Занимает руководящую должность. Из джентльменских соображений не могу ее назвать, хоть к стенке ставьте.

— Какого числа были в райцентре?

— Как бы не соврать… — Ричард приложил ладонь ко лбу. — Выехал я из Новосибирска в понедельник вечером. Это было четырнадцатое… Значит, приехал в райцентр пятнадцатого сентября, около шести утра.

— Так долго ехали?

— На полпути почти враз спустили оба передних колеса. Всю ночь провозился с вулканизацией. Только к рассвету удалось заклеить камеры.

Бирюков, вспомнив отпечатанную на машинке угрожающую записку в конверте без почтовых штемпелей, спросил:

— Послание Труфанова к Зуеву возили?

— Какому Зуеву?

— В тринадцатую квартиру седьмого дома по улице Озерной.

Зубенин удивленно уставился на Антона:

— Вы об этом знаете?

— Не из-за ваших же любовных похождений мы встретились, — не отрывая взгляда от дороги, сказал Бирюков. — Рассказывайте все без обмана, чтобы потом не путаться в показаниях при допросе у следователя.

— Разве меня еще и на допрос вызовут?

— Ну а как вы думали? Повторяю, преступление очень серьезное. Человека убили…

— Если это правда, то я здесь ни при чем, — быстро проговорил Зубенин. — Заклеенный конверт от Труфанова действительно увез жильцу тринадцатой квартиры. Кстати, ни имени, ни фамилии этого жильца, ни содержание письма Труфанов мне не сказал. Мол, передашь лично в руки худощавому хромому пареньку. И точка! Я немного задолжал Владику, поэтому не мог отказаться от его поручения.

— А кто из той квартиры украл японский магнитофон, вы или Полячихин?..

Ричард не на шутку перепугался. Прижатый конкретными вопросами, он заговорил пространнее и вроде бы откровенней. Из его рассказа выходило, что Юра Полячихин, по прозвищу «Десантник», оказался попутчиком до райцентра и обратно совсем случайно. Когда Труфанов передавал Зубенину письмо, пьяный Полячихин дремал за столиком в видеокафе, и Владик попросил увезти его, чтобы не мешал клиентам. Зубенин с горем пополам усадил «Десантника» в машину, и тот мгновенно заснул на заднем сиденье. Во время вынужденной остановки в дороге Ричард пытался разбудить навязанного ему пассажира, чтобы помог ремонтировать колеса, но тот поикал-поикал и снова заснул. Очнулся Полячихин только на подъезде к райцентру. Долго не мог понять, куда и зачем его везут.

Отыскав в райцентре седьмой дом на улице Озерной, Зубенин несколько минут звонил в тринадцатую квартиру, однако дверь так и не открыли. Видимо, никого не было дома. К соседям Ричард не стал обращаться и положил труфановское письмо в почтовый ящик на двери. Пока Зубенин пытался дозвониться в квартиру, «Десантник» вроде бы не выходил из машины, а потом, когда уже выехали на трассу при возвращении в Новосибирск, вдруг включил магнитофон. Зубенин удивился: откуда музыка? Полячихин сказал, будто взял маг у знакомого чувака, живущего в соседнем подъезде. К восьми часам утра они приехали в Новосибирск. Высадив «Десантника» с магнитофоном в центре города, Ричард, не заезжая домой, сразу поехал на работу в институт.

В этот же день вечером Зубенин рассказал Труфанову своей неудачной поездке в райцентр. Услышав о магнитофоне, странным образом оказавшемся у Полячихина, Владик встревожился и попросил немедленно привезти «Десантника» в кафе. Ричард быстро сгонял на «Жигулях» к Полячихину. Его не оказалось дома. Уставшая и злая жена, занимавшаяся стиркой, в сердцах ответила, что не знает и знать не хочет, где со вчерашнего утра бродяжит алкаш. На следующий день Полячихин сам пришел в кафе. О чем с ним говорил Труфанов, Ричард не знал, однако предполагал, что от магнитофона «Десантник» отрекся.

— На чем основано такое предположение? — спросил Бирюков.

Зубенин чуть помялся:

— Владик вечером меня спросил: «Ричард, ты не сочинил сказку про магнитофон?» Я ответил, мол, в этом у меня не было никакой необходимости.

— Тогда Труфанов вторично послал вас в райцентр?

— Нет, Владик попросил на вечер автомашину. Отказать не смог — долг на моей шее камнем висит.

— Куда же он ездил на ваших «Жигулях»?

— Слово джентльмена, не поинтересовался этим. Утром, до начала работы, Владик заехал ко мне в институт и отдал ключи от машины.

— Выходит, Труфанов всю ночь катался?

— Не знаю. Мы с вечера договорились, что он утром к институту машину пригонит.

— Сколько на счетчике было накручено?

— Ерунда, около двухсот километров.

— Это примерно до райцентра и обратно…

— Ну почему непременно до райцентра?.. Бывает, когда достаю что-то очень дефицитное для института, я по Новосибирску за день до двухсот пятидесяти накручиваю.

— Машина была исправна?

— Что ей сделается за две сотни пробега. Слабые передние колеса, когда вернулся домой из неудачной поездки, я сразу заменил задними, а на зад поставил две новых запаски.

— Труфанов ездил уже на новых колесах?

— Да, на которых сейчас катимся.

— Таблички госномеров какими были?

— В смысле?..

— Не замазаны грязью?

— Наполовину забрызганы. Пришлось оттирать.

В разговор вмешался Веселкин:

— Между тем пятнадцатого сентября и всю последующую неделю в Новосибирске держалась сухая погода.

— В райцентре — тоже, — добавил Антон. — Где Труфанов в грязь заехал?

Зубенин пожал плечами:

— Затрудняюсь сказать… Владик гоняет по-дурному. Может, в старую лужу на скорости где-то влетел.

— А в салоне машины после Труфанова ничего подозрительного не заметили? — снова спросил Зубенина Бирюков.

— Ни сучка, ни задоринки! — оптимистично ответил тот.

— Осматривали салон?

— А как же! Я по неопытности попадал перед женой впросак. Однажды, расставаясь с приличной дамой, впопыхах нахлобучил ее шляпу вместо своей. В этом маскараде домой, разиня, приперся. Люсенька у порога обнаружила «прокол» и такой джаз-концерт закатила — до сих пор вспоминать неприятно. С автомашиной тоже влип вскоре после того, как по наследству от тестя ее получил. Одна растрепа после пикничка обронила в салоне губную помаду. Люсенька этой акварелью всю физиономию, будто клоуну, мне раскрасила. Еле отмылся. Теперь я ученый — постоянно контролирую, чтобы с дамскими оплошками не погореть.

Бирюков улыбнулся:

— Оригинальный вы человек. Из ошибок делаете своеобразные выводы и упорно продолжаете заниматься все тем же. Неужели самому не тошно от такого занятия?

• Предыдущая
• 34/40
• Следующая