Люди войны (ЛП) - Шеттлер Джон - Страница 16

Что же касалось удаленных данных, то они не могли надеяться объясниться электромагнитным импульсом, как изначально рассчитывал Федоров. Добрынин объяснил, что подобный эффект мог возникнуть только при взрыве в атмосфере, так что они решили сойтись на общем сбое питания, повредившем системы корабля. Это было натянутое объяснение, но они надеялись, что смогут замести следы, чтобы пройти проверку, которая, безусловно, их ожидала.

— Как вам снова ощущать себя капитаном первого ранга, Карпов?

Они решили, что будет лучше восстановить Карпова в прежнем звании. Адмирал Вольский сказал, что он многократно заслужил это. О «Досадном инциденте» в Северной Атлантике также не осталось упоминаний. Хотя капитан сам не считал, что заслуживает этого, однако был благодарен. Отсутствие ядерной боеголовки объяснить будет труднее, но Вольский приказал всем ничего об этом не говорить, заявив, что разберется лично.

Что же касалось Федорова, то он остался капитаном второго ранга и официальным старпомом под началом Карпова. У него не было никаких возражений — он заявил, что они нашли взаимопонимание и хорошо сотрудничали.

— Я был не готов принять командование кораблем, когда Вольский отдал его мне, — сказал Федоров. — Я сделал все возможно, но благодарю Бога за вас, Карпов. Я не думаю, что смог бы справится во всех тех боях, которые провели вы. Адмирал был прав, говоря, что вы один из лучших.

Карпов кивнул, благодаря за похвалу, которая впервые была не заискивающей лестью младшего по званию, который хотел добиться его расположения. Он стал другим человеком, хотя и понимал, что, вероятно, пройдет немало времени прежде, чем те, кто знал его раньше, заметят и осознают это.

— Что насчет Добрынина? — Спросил Карпов. — Как там в этом деле с реакторами? Им придется проводить эту процедуру технического обслуживания в ближайшее время. Что будет тогда, Федоров? Корабль опять исчезнет?

— Я и адмирал Вольский имели долгий разговор с инженерами. Когда мы придем в порт, они извлекут стержень №25 для замены. Добрынин говорит, что они проведут некоторые исследования, а затем организуют его хранение в очень защищенном месте.

— Вы все еще считаете, что стержень управления реактором способен был вызвать это?

— Кто знает? Но он был единственным общим элементом во всех наших скачках. Каждый раз, когда это случалось, стержень №25 оказывался джокером в колоде. Добрынин собирается произвести его микроскопию и проверить, сможет ли что-то обнаружить. Нам же остается только надеяться, что «Киров» останется здесь.

— Согласен, — с торжественным видом сказал Карпов. — Как вы думаете, они что-либо знают о нас?

— О нашем корабле? В прошлом? Ну, британцы определенно должны были изучить случившееся, да и японцы тоже.

— У них было почти восемьдесят лет, чтобы попытаться понять, что это было. Очень долгий срок. Те переговоры адмирала с англичанами, вероятно, позволили им узнать больше, чем мы думаем. И скажу по секрету, что если британцы узнали что-то в 1942 году, то очень скоро то же самое узнали в ГРУ и КГБ[28].

Эта мысль омрачила момент, так как Федоров уже давно беспокоился по этому поводу.

— Сейчас у нас снова появилась спутниковая связь, но я не смог найти в Интернете надежных источников. Много неопределенной информации, но ничего твердого. Нас называют «Рейдер Х», «противник», но я продолжу исследования, когда мы достигнем базы.

— Скорее всего, они выведут в море «Варяг», чтобы встретить нас. Этот крейсер был флагманом Тихоокеанского флота, а теперь на его место придем мы, старый царь «Киров». То есть, если флот сможет найти средства, чтобы залатать нас. Можете поверить, что Сучков не будет рад узнать о повреждениях корабля.

— Мы должны оставить это дело адмиралу Вольскому, но не удивляйтесь, если мы снова окажемся в море в самое ближайшее время. Ничего еще не кончилось. Китай может начать игру вокруг Тайваня в любой момент, а что потом? Им будет нужно, чтобы любой имеющийся в распоряжении корабль был готов к выходу как можно скорее.

— Это будет очень проблематично, Федоров. Я имею в виду, зная, что случилось — и что это легко может случиться снова. Возможно, тогда я не нажал на спуск, но на флоте есть слишком много таких, как я… слишком много таких, каким я когда-то был. Знать, что весь мир может взорваться и скатиться в ад в любой момент уже непросто, в особенности, когда другая сторона начинает напирать. И если они снова найдут нас в море, если снова нас атакуют, у меня может не остаться иного выбора, кроме как стать тем, кем я когда-то был — человеком войны. Можем ли мы этого избежать?

— Трудно сказать. Мы пока не можем судить о том, какие уроки мы извлекли, по крайней мере, не напрямую. Все, что мы можем, это быть людьми, а не машинами, если они снова отправят нас куда бы то ни было. Мы выучили некоторые тяжелые уроки, но да, все мы все еще люди войны, капитан, а не только вы. Мы все.

— Бразильская система!

— Это верно… Как вы думаете, если «Киров» снова ведут в строй, его вернут вам, капитан?

— Я полагаю, это будет зависеть от итогов разбирательства.

— Разбирательства?

— Определенно… Вопросы будут. Военно-морская инспекция пришлет сюда людей в черных костюмах очень скоро. Великий инквизитор почтит нас своим визитом. С Христом по возвращении было так же — его осыпали почестями неделю, а затем начали процесс. — Карпов говорил об известной притче Достоевского, «Великий Инквизитор», который попытался осудить Иисуса Христа после его второго пришествия. «Киров», предполагаемый спаситель флота, также возродился и теперь возвращался домой, но у него было мало сомнений в том, что его примут лучше, чем Сына Божия. — Они будут ошиваться по всему кораблю неделю или две, вероятно, опрашивая каждого на его борту[29].

- Мы собирали личный состав небольшими группами и говорили с ними. Экипаж очень сплотился и проникся настоящим духом товарищества после того, как мы прошли через огонь и вернулись в безопасные воды.

— Кто-то, вероятно, высунется и скажет что-нибудь глупое, — предупреждающе поднял палец Карпов. — Конечно, если кто-то скажет правду, они решал, что мы сошли с ума и пытаемся отшучиваться. Но меня больше беспокоит не правда, меня больше беспокоит наша ложь. Поверьте мне, Федоров, я был лжецом задолго до того, как стал капитаном, и был хорош в этом деле. Я не беспокоюсь насчет себя или офицеров, но какой-нибудь чертов матрос с пятой палубы, обязательно ляпнет что-нибудь не то в ответ на заданный ему вопрос. «Итак, расскажите, матрос Гаврилов, что произошло с кормовой цитаделью? Да, в нее врезался самолет. Имеете в виду вертолет? Ка-40? Конечно. Разумеется. Так точно».

Фелоров кивнул, поджав губы, осознавая, что более 700 человек должны были придерживаться истории, которую они сочинили в любой ситуации.

— И через три-четыре захода какое-нибудь чмо из инспекции таки схватится за волосы на заднице. Я смогу уладить некоторые моменты, вы меня знаете. Я могу неплохо надавить своим званием. Но если они найдут что-то действительно значимое, ситуация может принять совсем другой оборот. И тогда, я думаю, этот берег станет нашим последним.

— Думаете, вы можете потерять корабль?

— Весьма вероятно. Однако должен сказать, что это меня не слишком опечалит. Я устал, Федоров. Устал от ракет, работы с личным составом и всего остального. Думаю, что после того, как все утихнет, я смогу с чувством выполненного долга уйти в отставку. Тогда они смогут говорить и делать, что хотят.

Федоров не ответил, и капитан толкнул его рукой.

— А как насчет вас?

— Понимаю, о чем вы говорите, капитан. Я был штурманом. Да, я люблю военно-морскую историю, но, по правде говоря, я не боец. Мне больно понимать, что я убивал людей в этих боях. Многие погибли, и я увидел все, что когда-либо хотел знать о войне на море. Но, с другой стороны, если мы, то есть вы, я и адмирал, останемся на службе, мы получим какую-то возможность предотвратить войну, которая, как мы знаем, все приближается.