Люди войны (ЛП) - Шеттлер Джон - Страница 13

— Что-то мне подсказывает, что я бы не хотел, чтобы мое имя оказалось в этом списке. Это чертовски нервирует.

— Согласен, сэр. Большинство дел, имеющих отношение к войне весьма сомнительны, но мы справляемся.

— Войне? Вы говорите так, словно мы каким-то образом противостоим нашим собственным людям, Тьюринг.

— А так и есть, сэр. Как вы думаете, почему существует такая организация как МИ-5? Да, они следят за иностранными агентами на британской земле, но в первую очередь они следят за нами. Если бы им стало известно, что кто-то из нашего списка сделал что-то… угрожающее… Он станет врагом судьбы и времени. Если вы хотите установит надзор за историей, то вы должны быть готовы делать неприятные вещи, адмирал. Предположим, какой-либо человек из нашего списка… Например, попадет в плен. Он должен быть мертв, а мертвые не болтают. Но теперь он жив, теперь он кто-то вроде зомби. Теперь он сможет что-то рассказать. И его длинный язык может, грубо говоря, потопить корабли.

— Зомби?

— Это гаитянское слово, сэр, обозначающее мертвеца, оживленного колдовством. Я использую его в переносном смысле, но это идеальный образ того, что кто в действительности эти люди. И все становиться лишь хуже. Любой из этих «живых мертвецов» может сделать что-либо значительное, у них могут быть сыновья и дочери, которые тоже могут сделать еще больше. Отмена операции «Юбилей» была лишь малой частью картины. «Джеронимо» расстроил все операции на Средиземном море, а теперь и на Тихом океане. Расхождения уже должны быть достаточно значительны, и чем больше времени пройдет, тем хуже будет.

— Бредовая затея, профессор. Чем больше я об этом думаю, тем более невозможным мне это представляется. Какие-то немецкие солдаты также должны были погибнуть, если бы отмененные операции состоялись. Как нам заниматься ими? А помимо них были и итальянские корабли, столкнувшиеся с «Джеронимо» в Средиземном море, а теперь еще и японцы. Наши список уже дошел до такого состояния, при котором не следует и пытаться.

— Верно, сэр. Достаточно тревожно думать, что теперь история пойдет по пути, по которому идти была не должна — по крайней мере, с точки зрения людей на «Джеронимо». Как вы говорили ранее, они находятся в привилегированно положении, зная, что случиться в ближайшие десятилетия. Каким образом? Вероятно, у них имеются несчетное количество ящиков с делами, достаточно, чтобы заполнить тысячи библиотек. Следует ли нам быть бдительными? Конечно, стоит, но вот беда, сэр… Как мы узнаем, что изменилось и как это повлияет на будущие события? Мы не сидим на вершине горы, как они, а просто видим перед собой какой-то особенно мерзкий овраг, на который наткнулись посреди проклятой войны.

— Хороший вопрос, Тьюринг. Мы могли бы спросить японцев, что они думают по поводу своих планов, сломанных этим кораблем. Думаю, мы оба знаем, что они ответят.

— Верно, сэр, но мы не знаем, что должно было случиться, или что осталось неизмеренным. Должна ли была Америка и так вступить в войну в сентябре 1941? Об этом могут знать только на том корабле. И это очень подавляет, сэр. Представьте, что мы достали интересную книгу и готовимся начать ее читать. И, тем не менее, застряли уже на первых глазах. Но нам нужно каким-то образом узнать, чем закончиться рассказ, верно? Только тогда мы можем решить, что как относиться к этой конкретной главе и ее персонажам. Возможно, некоторые изменения могли пойти на благо. Допустим, рейд на Дьепп оказался бы кровавой катастрофой. В этом свете, хорошо, что он не состоялся. Есть ли в этом какой-то смысл, сэр?

— Смысл есть, и неплохой. Как я уже говорил, вы человек богатого воображения. Но я не думаю, что мы как-либо могли бы заглянуть в будущее — если только нам не удастся проникнуть на корабль и прокатиться на нем, когда он снова исчезнет. Я хочу сказать… Они ведь должны куда-то уходить, верно?

— Да, — вздохнул Тьюринг. — Они уходят куда-то, вот только куда? Отправить своего человека на борт будет непросто. Корабль снова исчез. Но вы, похоже, смогли поговорить с этим русским адмиралом. Если корабль появится снова, почему мы не поговорить с ним еще раз?

Их прервал телефонный звонок, звучавший так же назойливо и настойчиво, как и любой звонок, раздавшийся в самый неподходящий момент. И Тьюринг и Тови испытали странное ощущение, что этот звонок будет иметь определенное значение. Тови кивнул, и Тьюринг поднял трубку.

— «Хижина-4», Тьюринг слушает… Да. Да… Я понял… Что? Вы уверены? В Гибралтаре? Да, конечно! Отправьте его на первом же самолете, если это будет возможно. В противном случае, ожидайте указаний из «Хижины-4». Очень хорошо. Благодарю вас. — Он повесил трубку. В его глазах читалось некоторое удивление.

Адмирал Тови увидел некое подобие улыбки на его лице.

— Новости, профессор?

— Боже мой… Это было отделение МИ-6 в Гибралтаре. Они захватили человека, который может иметь отношение к «Джеронимо». Мы не можем отправить человека на борт этого корабля, адмирал, но, возможно, мы можем заполучить человека с этого корабля — он находится в комнате допросов под Скалой в этот самый момент!

Автомобиль быстро двигался по узкой дороге-серпантину, врезанной в Скалу, которая спускалась от Сентинел-Хилл к Куин-Роад и далее к Ярд-Вей, а затем поворачивала на север, к восточному побережью, ведя к аэродрому Норд Фронт. Аэродром представлял собой узкую прямоугольную полосу, пересекавшую перешеек к северу от Скалы и обрывавшуюся у бухты, укрепленной известняком, добытым из самой Скалы в последние три года. На небольшом аэродроме могли базироваться до ста истребителей и несколько эскадрилий двухмоторных бомбардировщиков «Хадсон». Этих сил было достаточно, чтобы обеспечить надежное прикрытие с воздуха, однако аэродром был весьма уязвим для возможной наземной атаки с севера.

Если бы Испания примкнула к Гитлеру, артиллерия расправилась бы с аэродромом за несколько часов. 15 000 личного состава гарнизона могли продержаться некоторое время в подземных сооружениях, но уроки Сингапура и Коррегидора показали, что ни одна крепость не была неприступна. Тридцать две мили подземных туннелей в Скале давали некоторую надежду, но имели ограниченное оборонительное значение перед атакой решительного противника. Кроме того, Скала не имела естественных источников питьевой воды, за исключением водосборных сооружений на высоте 430 метров, предназначенных для сбора дождевой воды.

По этим причинам британцы всегда опасались за безопасность своего маленького бастиона, имевшего жизненно важное значение. Слухи о планах захвата Гибралтара появились вскоре после начала войны. Это план, операция «Феликс», был отложен из-за нападения Германии на Советский Союз. Тем не менее, если бы немцы захватили Гибралтар, они получили бы господствующую позицию, позволяющую им влиять на ситуацию в Атлантическом океане и в Средиземном море. Глубоководный порт был способен принимать крупнейшие немецкие корабли. Захват Гибралтара вбивал бы нож в сердце британского флота. По крайней мере, так утверждал адмирал Рёдер.

Подробный план операции был составлен Вермахтом осенью 1940 года и лично подписан Гитлером, будучи упомянутым в Директиве Фюрера?18. Лишь дипломатический провал не дал операции состояться в начале этого года. Список требований Франко все рос и рос. Он беспокоился по поводу ответных действий со стороны Великобритании, которая могла установить блокаду либо даже осуществить вторжение на его атлантическое побередье. Он настаивал на том, чтобы все немецкие солдаты были облачены в форму испанской армии, считая это делом чести. Он требовал тысячи тонн пшеницы и других ресурсов, чтобы прокормить свою разрушенную страну. Он беспокоился о том, что Соединенные Штаты могут закрыть свою обширную телефонную сеть в Испании. В конце концов, Гитлер настолько разочаровался в нем, что воскликнул, что скорее даст вырвать себе зуб, чем еще раз поговорить с ним.

Однако представители всех трех родов войск убедили фюрера возродить старый план, присвоить ему название и дать ход. Названный «Операция «Валькирия», он предполагал захват Гибралтара 49-м корпусом генерала Кюблера. Согласие генерала Франко и испанского правительства не имело значения. Испанцам придется смириться или подчиниться, немцы не имели никаких сомнений по этому поводу.