Тихоокеанский шторм (ЛП) - Шеттлер Джон - Страница 32

Он посмотрел на навигационную карту на плексигласовом планшете.

— Мы достигнем Торресова пролива через примерно три часа. В шестистах километрах восточнее будет Порт-Морсби, и там определенно есть вражеские самолеты, но я не ожидаю удара, пока мы не пройдем пролив и не войдем в Коралловое море. Нам нужно пройти вот здесь, к востоку от Дару, — он указал на подбрюшье Новой Гвинеи, чуть выше оконечности полуострова Кейп-Йорк, словно нацелившегося на этот крупный остров. — Затем мы повернем на юг, в Коралловое море. С того момента мы окажемся в пределах досягаемости всего, что базируется в Порт-Морсби.

Николин вдруг словно напрягся, начав подстраивать усиление на радиостанции. Федоров уловил это краем глаза и повернулся к нему.

— Что-то в эфире, Николин?

— Резкий всплеск активности, товарищ капитан. Переговоры между кораблями, самолетами и землей, много сигналов азбукой Морзе. Похоже, происходит что-то серьезное.

Федоров посмотрел на Карпова и нахмурился.

— Вероятно, другая часть операции, в которую мы вмешались, — мрачно сказал он.

— Этого нет в ваших книгах по истории?

— Боюсь, что нет. Но я могу сделать достаточно обоснованные предположения относительно происходящего. Операция по захвату Дарвина — не более чем вспомогательный удар. Основные события разворачиваются на востоке. Если японцы, как я полагаю, намереваются отрезать Австралию, их наступление должно быть направлено на две возможные точки: Эспириту-Санто на Вануату или Новую Каледонию. Чтобы атаковать любую из них, им потребуются значительные авианосные силы, вероятно, две дивизии, то есть четыре тяжелых авианосца, и я склонен предполагать, что они у них есть, раз они смогли задействовать два тяжелых и один легкий авианосец для операции по захвату Дарвина. Они знают о нас, но океан велик. Я предполагаю, что основной удар возглавляет Ямамото, и его ударная группа находится вот здесь. — Он указал на место на карте примерно на равном расстоянии от северной оконечности Новой Каледонии и острова Вануату.

— Честно говоря, на его месте я предпочел бы захватить Эспириту-Санто и создать там аэродром, который мог бы дополнить аэродром на Гуадалканале. Оттуда японцы могли бы нанести удар по Нумеа на Новой Каледонии или по Фиджи, используя самолеты наземного базирования.

— А что американцы?

— В настоящее время неизвестно. Мы не знаем, были ли они атакованы в Пёрл-Харборе и если да, то с каким результатом. Очевидно, что они проиграли сражение в Коралловом море, так как японцы захватили Порт-Морсби. Вы уничтожили «Уосп» в Северной Атлантике, что означает, что у них остались «Энтерпрайз», «Лексингтон», «Йорктаун», «Саратога» и «Хорнет». Возможно, какие-то из них были потеряны в ходе войны, об этом мы знать не можем. Их разведка хорошо себя показала. Они взломали японский военно-морской шифр прежде, чем должно было состояться сражение за Мидуэй в мае этого года. Возможно, что они знают японские планы и готовятся сделать собственный ход.

— И что нас ожидает, если мы продолжим идти в восточном направлении?

— Одно из величайших воздушных и морских сражений в истории, — сказал Федоров с загоревшимися глазами. — Со стороны японцев будут по меньшей мере четыре тяжелых авианосца, с американской — три или четыре, каждый с более чем семьюдесятью самолетами, и обе стороны будут считать нас враждебными, если обнаружат. Если битвы за Мидэуй так и не случилось, сражение, которое решит исход войны на Тихом океане может развернуться здесь, в Коралловом море.

— Понятно, — сказал Карпов, и его глаза тоже засветились. — Наш боезапас ракет становиться опасно мал, но я должен вам напомнить, что в нашем распоряжении все еще имеется оружие, которое также может оказать решающее значение. Мы тоже имеем силу решить исход этой кампании, Федоров. Не забывайте об этом.

Федоров не ответил.

— Адмирал на мостике!

Первый член экипажа, заметивший адмирала, объявил об его появлении и отдал честь, когда тот тихо вошел в рубку для совещаний.

— Карпов, — коротко сказал адмирал.

Карпов повернулся к нему и понял, что Вольский желал поговорить и ним наедине. От этого у него свело сердце, так как он сразу же понял, почему, однако собрался и последовал за адмиралом. Вольский закрыл люк и сложил руки на груди.

— Вы помните о нашем разговоре в лазарете несколько недель назад, когда я отдал вам прямой приказ не устанавливать на ракеты специальных боевых частей?[43]

— Вы говорили с Мартыновым, — сказал Карпов.

— Именно.

— Товарищ адмирал, я полагал, что отказался подчиняться этому приказу, выпустив MOS-III.

— Вы не выполнили приказ, Карпов. Не играйте словами.

— Так точно. Я не стану спорить. Да, я приказал Мартынову установить по одной боеголовке на MOS-III и на П-900. Я полагаю, я изложил достаточные основания. Я не хочу сказать, что был прав, проигнорировав ваш приказ, но я это сделал.

— Чертовски верно, — сказал Вольский с явным расстройством. — Да, я хорошо знал о том нарушении в той части, что касалась MOS-III. И все эти недели вторая боевая часть была установлена на ракете П-900 номер десять, и вы ничего об этом не сказали!

Карпов глубоко вздохнул, приподнял подбородок, сжал зубы и некоторое время молчал. Затем посмотрел в пол.

— Можно было бы просто сказать, что я решил, что вы уже обнаружили эту боеголовку и сняли ее, — тихо сказал он. — Но это была бы еще одна lozh от человека, которым я был раньше. Я мог бы приправить ее дополнительными аргументами. Но я не стану врать, адмирал. Я вспомнил о том, что сделал, когда мы начали использовать ракеты П-900 на Средиземном море. Я беспокоился о том, что боеголовка все еще осталась там, но ничего об этом не говорил. Я знал об этом и знал, что мы должны были сделать. И я просто намекнул об этом Федорову. Похоже, он полагает, что мы движемся навстречу крупному морскому и воздушному сражению в Коралловом море, и там будет больше кораблей и самолетов, чем у нас имеется ракет. Виноват, товарищ адмирал. Я должен был доложить.

Вольский некоторое время смотрел на него, а затем кивнул.

— Хорошо… Должен сказать, с моей стороны было не меньшей оплошностью не приказать снять ее. Она все еще там, капитан, на ракете номер десять, так что помните об этом, если нам снова придется использовать ракеты. Однако система снова перенастроена, и для применения требуются два ключа. Один висит на моей шее, другой у Федорова.

— Таков порядок, товарищ адмирал.

— Да, таков порядок — решение на применение ядерного оружия принимается командиром корабля и старпомом. Но мы находимся в боевой обстановке, и дыра в крыше кормового мостика делает этот факт болезненно очевидным, не говоря уже об очереди людей в заведение Золкина. Я сам получил травму и провел немало времени в лазарете. И потому решил, что вполне возможно, что мы получим новые повреждения прежде, чем достигнем безопасных вод, и что вполне возможно, что офицеры также могут погибнуть. Вы меня понимаете?

— Так точно.

— В таком случае, сохраняется обычный протокол. Если я буду убит, Федоров автоматически примет командование кораблем, а вы станете старшим помощником. Это и так ваши обычные роли в мое отсутствие. Вы оба отлично показали себя на Средиземном море, и ваше взаимодействие было образцовым. Вы просили дать вам шанс, и я это сделал. Не могу сказать, что я разочарован, Карпов, но задаюсь вопросом… В вас осталось что-то прежнее?

Карпов встретил его взгляд, не дрогнув.

— Человек никогда не сможет полностью очиститься от прежних привычек и недостатков, товарищ адмирал, и не сможет полностью искупить свои грехи. Но если он действительно человек, то сможет научиться контролировать себя и поступать правильно. Вы позволили мне это понять.

— Нет, Карпов, — сказал Вольский, положив руку ему на плечо. — Вы поняли это сами. — Он улыбнулся, с явным прощением во взгляде. — Я говорю это вам потому, что в силу тех или иных обстоятельств может так случиться, что однажды вы снова получите свой ключ. И тогда вам придется определить, что вы поняли и чего не смогли понять, особенно если меня не будет рядом.