Тихоокеанский шторм (ЛП) - Шеттлер Джон - Страница 19

… Или быть убитым.

И они ждали, и это действительно остужало головы и убирало нервозность, как и сказал Карпов. Зрелище приближающихся торпедоносцев, сверкающих синими плоскостями в лучах света, было настолько потрясающим, что каждый на мостике смотрел на них. Адмирал Вольский сидел в кресле и ждал. Далекий гул моторов усилился. Он медленно повернулся к Карпову с тоской в глазах.

— Карпов, — тихо сказал он. — Цели уничтожить.

— Так точно. — Он быстро повернулся к Самсонову и кивнул. — С приходом на 4 000 цели уничтожить.

Мацуо увидел первые яркие искры трассеров, понесшиеся со стороны корабля. Как мало орудий, подумал он, вспомнив учения по отражению атаки торпедоносцев на линкоре «Ямато». Этот корабль мог буквально осветить небо трассерами, но сейчас…

А затем он увидел, как самолет лейтенанта Томаситы слева от него исчез в огненном шаре и услышал, как что-то с металлическим треском ударило в его собственный самолет. Он вцепился в ручку управления, напряженно пытаясь удержать машину. Но посмотрев направо и налево, он непроизвольно ахнул, увидев, как струи огня разрывают самолеты один за другим, как снаряды находят цели, словно у них есть глаза. Каждый сноп огня находил один из самолетов и тяжелые снаряды рвали их на части, отрывая крылья, торпеды отваливались от разорванных фюзеляжей и беспорядочно падали в воду. Самолеты рушились в море изуродованными обломками.

Теперь он понял, что пережил Хаяси. Понял, что тот пытался описать… И почему он попрощался с ним формальным «Сайонара».

Но он вспомнил свое обещание и решил, что не умрет, не сделав ни выстрела в ответ. Он открыл бешеный огонь из крыльевых пулеметов, хотя и понимал, что это было жалким и бесполезным жестом отчаяния. Но он был почти у цели. Визуальный дальномер показывал 2 000 метров, и он, издав последний клич, сбросил торпеду в тот самый момент, когда струя красно-желтых искр нашла его самолет и сотрясла его градом ударов.

Хаяси… Его лицо… Его глаза, когда он сказал свое последнее слово!

Сайонара…

На «Сёкаку» адмирал Хара ожидал сообщений об итогах воздушных ударов, рассчитывая на хорошие новости. Затем влетел ликующий офицер связи Оноси, докладывая, что удар по Дарвину был нанесен с большим успехом.

— Командиры эскадрилий докладывают об успешных ударах. В порту потоплен эсминец и два грузовых судна, пытавших покинуть гавань. Вражеские артиллерийские установки на берегу понесли серьезный урон. У Ямаситы не будет проблем с высадкой после того, как группа Ивабути произведет обстрел.

Хара задумался.

— Потери?

— Два самолета получили легкие повреждения. Противник был застигнут врасплох.

— А что насчет крейсера?

— Адмирал?

— Крейсера, который создал столько проблем самолетам Сакамото. Вы не слышали о докладе Хаяси?

— Прошу прощения, адмирал. Мы пока не получили доклада от капитана Мацуо.

— Они уже должны возвращаться. — Хара не был доволен молчанием торпедоносцев. У него было какое-то смутное нехорошее предчувствие, так что он радовался, что приказал Ивабути и его «Ямасиро»[23] изменить курс, чтобы взглянуть на этот крейсер, прежде, чем осуществлять обстрел Дарвина.

- Дайте мне знать, как узнаете что-либо от Мацуо. И свяжитесь с группой прикрытия. У них должны быть какие-то новости, верно? Почему они молчат?

— Немедленно, адмирал, — сказал Оноси, направившись в радиорубку.

Отсутствие новостей не было хорошей новостью, подумал Хара. Этот крейсер оказался песком в ботинке с того самого момента, как Сакамото впервые обнаружил его. Потребуется еще час, чтобы все самолеты вернулись на корабли. У него было еще много ударных машин на борту, в частности, восемнадцать торпедоносцев на «Дзуйкаку» и еще восемнадцать на его собственном корабле. Но не было смысла поднимать их на палубы, так как все равно должны были вернуться бомбардировщики. Он ждал докладов Мацуо и Ивабути, и не был доволен.

«Очень простая операция», буркнул он себе под нос. Так сказал Ямамото, но простейшие вещи имеют привычку выворачиваться черт знает во что в боевых условиях. Ни в чем нельзя было быть уверенным. Он знал, что спокойное море обманчиво. Всегда нужно быть наготове.

Он повернулся и посмотрел на грозовой фронт, следовавший прямо за ними. Скорее всего, удастся принять все самолеты прежде, чем поднимется ветер. Затем они смогут уйти от шторма. План операции все еще требовал следовать на юго-восток, к Дарвину.

Очень простая операция…

Наблюдатели на высокой «пагоде» линкора «Кирисима» заметили что-то на юге и услышали слабый гул стрельбы. Они доложили об этом, и Ивабути быстро связался с разведывательным гидросамолетом, приказал проверить.

Пятнадцать минут спустя вышел на связь лейтенант Мурадзима с гидросамолета F1M1, прозванного американцами «Пит». «Кирисима» нес два таких на корме, предназначенных для разведки. Было очевидно, что торпедоносцы с «Дзуйхо» столкнулись с противником на юге, но больше ничего сказать было нельзя. Держащийся на высоте 1500 метров самолет имел дальность обзора более чем восемьдесят миль до горизонта во всех направлениях, но за отсутствием радара пилоту приходилось полагаться лишь на пару зорких и опытных глаз.

Прямо впереди три быстроходных корабля 5-й крейсерской дивизии разошлись широкой дугой. На юге виднелась какая-то тень на фоне голубого неба, и он довернул, чтобы лучше рассмотреть. Через несколько минут он понял, что нашел то, что искал, и взглянул на объект в бинокль. Затем немедленно вышел на связь, отправив кодовую фразу, обозначавшую «корабль» и сообщил его приблизительный курс и скорость относительно собственной позиции. Он отправил еще один код — «затемнение». И затем решил, что нужно набрать высоту.

Десять минут спустя он улыбнулся, увидев, как крейсеры заложили широкий поворот вправо, выходя на курс перехвата. Затем он заметил еще кое-что в небе перед собой — какой-то самолет, и сначала подумал, что это была одна из машин, возвращавшихся из налета на Дарвин. Однако рассмотрев его в бинокль, он понял, что не знает, что это такое. Оно двигалось низко и медленно, и у него не было крыльев! Об этом тоже нужно было доложить.

Роденко получил данные от Ка-40 и точно определил параметры обнаруженных целей, которые затем были введены как в навигационную систему, так и в БИЦ. Ка-40 находился в воздухе уже некоторое время, и теперь двигался в обратную сторону от противника, но данных, в сочетании с видеосъемкой камерой высокого разрешения оказалось достаточно, чтобы, наконец, нарисовать четкую картину происходящего.

Федоров анализировал данные, просматривал видеосъемки и сверялся со своими книгами и другими материалами, и расставлял отметки на цифровой карте. Вид у него был озадаченный, так как все выглядело бессмысленно. Затем Николин доложил о том, что принял четкий сигнал на коротких волнах и определил точную дату — 25 августа 1942 года.

— Должно быть, мы потеряли все дни, прошедшие с момента нашего ухода с острова Святой Елены. На самом деле, я полагаю, что мы начали смещаться в это время уже вчера. Я ощущал, что что-то не так. Очень необычно, — сказал он, когда началось совещание.

— Мягко сказано, — вставил Карпов. — Я все еще пытаюсь проснуться всякий раз, как понимаю, что мы стреляем в самолеты, снятые с вооружения восемьдесят лет назад.

— Все еще может быть впереди, — предупредил Федоров. — Ка-40 определил «Кидо Бутай» этой операции — основное соединение авианосцев. Они смогли получить несколько записей, но затем ушли на восток ввиду угрозы вражеской авиации. Но этого было достаточно. Я внимательно изучил записи и уверен, что группа состоит из авианосцев «Сёкаку» и «Дзуйкаку», а также легкого авианосца, тяжелого крейсера «Тонэ» и пяти эсминцев. — Он указал на навигационный дисплей, а затем вывел изображение на верхний монитор.