Огненный котёл (ЛП) - Шеттлер Джон - Страница 40

— Я много думал об этом, товарищ адмирал. Если они знают о нашем столкновении с итальянцами, это, вероятно, сильно смутит их.

— Да, потому что мы — большая рыба в очень маленьком пруду, которая нападает на других рыб. Им придется задаться вопросом, с кем столкнулись итальянцы, и почему мы не можем решить, на какой стороне находимся в этой войне.

— Если позволите, их самолеты обнаружили нас в Тирренском море, возможно, даже сфотографировали. Тогда они, вероятно, приняли нас за итальянский тяжелый крейсер, но, после боя у пролива Бонифачо, я не могу сказать, что они могут решить. Возможно, они примут нас за мятежный французский корабль из Тулона. Я надеюсь на это. На французском флоте растет недовольство сотрудничеством режима Виши с гитлеровской Германией. Кроме того, Союзники планируют высадку в Северной Африке прямо сейчас, и Эйзенхауэр надеется склонить французский флот присоединиться к ним. Он ведет переговоры с адмиралом Дарланом, надеясь, что тот сможет сплотить флот вокруг себя. Гитлер, в свою очередь, относится к французам с подозрением и планирует операцию «Лила», направленную на захват кораблей французского флота и передачу их итальянцам. Эти события должны были случиться через несколько месяцев, но я заметил, что все началось несколько раньше. Видимо, в ходе истории произошел некий сдвиг. Возможно, мы могли бы сбить британскую разведку с толку, если бы Николин дал поддельное сообщение о том, что мы являемся мятежным французским кораблем. Им пришлось бы проверить Тулон, дабы убедиться в этом, и это могло быть дать нам некоторое время.

— Вы полагаете, что мы сможем выдать себя за французский корабль?

— Стоит попытаться, товарищ адмирал, хотя мы, разумеется, не имеем реального представления о том, что может быть известно англичанам прямо сейчас, во время этого самого разговора. Даже если они поверят, они отправят свои корабли, чтобы сопроводить нас, а затем медведь вылезет из берлоги.

— Мы должны понять только то, что они не позволят нам просто пройти мимо, — сказал Карпов. — И нам нужно понимать, как они планируют защитить Гибралтарский пролив.

— Наш опыт в прорыве через пролив Бонифачо может очень нам пригодиться, капитан, — Федоров потер лоб. Он явно очень устал. — Однако все будет намного серьезнее.

— На батарее Магдала над заливом Росиа расположено стотонное 457-мм орудие. Это старая установка, но она имеет дальность огня пять-шесть тысяч метров. Она не слишком точна, но будет разумно оставаться вне зоны ее досягаемости. Также британцы имеют там подводные лодки, самолеты и минные поля. В намного большем количестве, чем нам встречались до сих пор. Мы можем уйти от их береговых батарей, но не от Королевского флота. Мы должны предполагать, что столкнемся с двумя линкорами, тремя крейсерами и множеством эсминцев. Если история останется прежней, то их лучший авианосец «Индомитейбл» сегодня вечером получит тяжелые повреждения от вражеской авиации. Это оставит им наших старых знакомых — «Фьюриос» и «Викториес», а также, возможно, вспомогательный авианосец «Аргус».

Карпов угрюмо покачал головой.

— Я уже пытался потопить их, но меня никто не стал слушать. Теперь, возможно, придется это все-таки сделать.

— Что-нибудь еще? — Лицо Вольского уже приобрело достаточно мрачное выражение. Он явно не был доволен сложившейся ситуацией.

— Товарищ адмирал, я не думаю, что они могут привести сюда подкрепления из состава Флота Метрополии, — сказал Федоров. — Они должны выдвинуться прямо сейчас, чтобы достичь Гибралтара вовремя. С уверенностью можно сказать, что нашим основным врагом станет Соединение «Z», а также, вероятно, Соединение «Н» после его возвращения в Гибралтар.

Вольский, казалось, что-то взвешивал в уме. Затем он сказал, предлагая альтернативу.

— Федоров, Карпов… Могут ли британцы пойти на переговоры о нашем безопасном проходе через эти воды?

Карпов с удивлением поднял брови.

— Переговоры? Не думаю. И что мы им скажем? Что мы здесь тут мимо проходили, когда их истребитель атаковал нас, и мы просто защищались?

Взгляд Федорова немного просветлел от мысли о переговорах, но он понимал, что это была палка о двух концах.

— Я понимаю, капитан, но это все же может стать предпочтительнее сражения. Если мы вступим в бой, погибнут многие. Мы уже разорвали ткань истории во многих событиях. Каждый корабль и каждый самолет, который мы уничтожим, каждый человек, погибший от нашего оружия, будет тем фактором, которого не окажется в распоряжении времени в наши дни. Будут последствия — мы уже видели, какими они могут быть.

— Не думаю, что мы можем сотворить нечто худшее, чем тот мир ужаса, который нам пришлось посетить, — сказал Вольский.

— И мы даже могли бы изменить ситуацию к лучшему, — вмешался Карпов. — Да, я понимаю, что именно мои решения и действия, вероятно, заставили американцев вступить в войну раньше времени. Поэтому я несу за все это ответственность, я, Владимир Карпов, человек, уничтоживший мир. Вы полагали, что я не думал об этом? Так вот, подумайте о том, что у нас, возможно, есть шанс исправить это.

— Каким образом? — Вольский посмотрел на него пустым взглядом, однако был открыт к предложениям.

— Что же, учитывая, что нашей целью было создать для России более благоприятные условия после окончания войны, я полагал, что должен нанести по Союзникам решительный удар.

— Да, — вмешался Золкин. — И чтобы закончить свое грязное дело, вы бы сбросили еще одну ядерную бомбу на Рузвельта и Черчилля!

Карпов нахмурился, в глазах его вспыхнуло негодование.

— Я признаю, что такая мысль приходила мне в голову, доктор. Такое действие может показаться безумным в тишине вашего лазарета, но на мостике боевого корабля, находящегося под атакой, все выглядит несколько иначе. Тем не менее, нам не нужны столь радикальные меры. Простая угроза действий может оказаться не менее эффективной, чем сами действия. Если мы предложим им переговоры, как предлагает адмирал, они должны понимать, что в наших руках находится реальная сила. Настоящая сила, а не просто способность потопить несколько кораблей. Британцам жизненно важен Гибралтар, верно? Скажите им, что мы превратим его и все, что находится рядом в груду шлака, если они не остановятся. Это даст нам лишний козырь на переговорах. Не забывайте об этом, — он сложил руки на груди, скривившись от боли в боку.

Адмирал потер подбородок, размышляя. Он понимал, что Федорова что-то беспокоило.

— Вам есть, что добавить, Федоров?

Молодой человек заговорил медленно и неуверенно, словно сам еще оценивал собственные аргументы.

— Я одобряю идею переговоров, — начал он, — но даже в этом случае имеется серьезный риск. Под Гибралтарской скалой находится более сорока километров туннелей, настоящий военный город. Но даже не считая этого, если мы начнем разговаривать с людьми этой эпохи, они заходят знать, кто и что мы такое. Можем ли мы им ответить? Помните, что любые сведения, которые мы им раскроем, также могут повлиять на будущий ход событий. Информация была, по сути, одним из основных видов оружия этой войны. Мы знаем очень много, и это тоже сила, способная изменить будущее, начиная от нашей встречи.

Вольский улыбнулся про себя. Он уже мысленно шел этим путем, когда рассматривал возможность переговоров с Черчиллем и Рузвельтом. И уже тогда понял, что любой контакт поит в себе столько же опасностей, сколько и возможностей.

— Однако я не думаю, что мы сможем долго выдавать себя за французский линкор, — сказал он, наконец — Эта уловка может выиграть нам немного времени, но со временем англичане все поймут. Любые переговоры, которые мы можем предполагать, должны быть крайне осторожны и ограничены. Возможно, мы могли бы просто просить безопасного прохода через пролив в обмен на обещание нейтралитета на время войны. Мы можем сказать им, что направимся в южное полушарие и останемся там, на максимальном удалении от любой стороны в этой войне.

— И тогда они потребуют сказать, кто мы такие, — сказал Карпов несколько резко. — Что мы им ответим?