Огненный котёл (ЛП) - Шеттлер Джон - Страница 16

— Похоже, что наш единственный вариант — уйти на север, подальше от эпицентра боев, а затем решить, что делать дальше.

— Действительно, — сказал Федоров. — Но это означает, что нам придется пройти мимо итальянских крейсерских патрулей на север через Тирренское море, после чего пройти вокруг северного побережья Корсики, мимо крупной базы итальянского флота в Специи, либо через пролив Бонифачо, мимо итальянской базы на островах Мадделена.

— А что будет дальше? — Спросил Вольский. — Предположим, что мы сделаем это и прорвемся в район западнее Сардинии и Корсики. Затем, я так понимаю, мы пройдем севернее Балеарских островов. Что дальше? Будем ли мы готовы к прорыву через Гибралтар? И какие силы противника мы встретим там?

— Британский флот, — категорично сказал Федоров. — Все, что остается после провода конвоя, уйдет к Гибралтару, и их тяжелые корабли окажутся там задолго до нас, если мы не выдвинемся немедленно. Среди них линкоры «Нельсон» и «Родни», а также стая крейсеров и эсминцев. Их авианосцы тяжело пострадают, если ход истории останется прежним. Они уже потеряли «Игл», а «Индомитейбл» получит такие повреждения, что утратит боеспособность. «Аргус» не вызывает у меня беспокойства, но остаются еще наши старые знакомые — «Фьюриос» и «Викториес», а также все авиационные соединения, оставшиеся в Гибралтаре, представляющим собой еще один непотопляемый авианосец, как и Мальта.

— Сможем ли мы прорваться, Карпов? — Спросил адмирал, желая вовлечь капитана в дискуссию.

— Разумеется, — ответил Карпов. — Все мы видели возможности этого корабля, поскольку они могут быть крайне необходимы. Я не хочу сказать, что я действовал разумно… — Он сделал паузу, и Вольский видел, что говорить это было для него тяжело. — … Или даже, что мои тактические решения были верны. Я был одержим намерением нанести решающий политический удар, который бы действительно изменил ход истории, который породил бы лучший мир для России, страны, которую мы оставили и которую все мы присягнули защищать.

— Верно. Но все мы видели результаты, капитан, и это никого не обрадовало. Мы попали в ад, в то, что ближе всего к этому слову в пределах человеческого понимания. Мы все попадем туда в свое время, — улыбнулся он. — Но у меня совершенно нет желания возвращаться туда.

— Но именно это нам и предстоит, направимся мы на запад или на восток, — сказал Карпов. — Нам придется пройти через огненные врата — будь то Мессина, Бонифачо, Босфор или Гибралтар. Путь на запад означает 1 800 миль опасного пути и крупное сражение в конце.

— Кто-либо считает, что мы можем победить?

— Разумеется, хотя многое будет зависеть от нашего боезапаса к тому моменту. Прошу не воспринимать мои слова как упрек, но я должен сказать, что там, куда мы направляемся, нет непотопляемых авианосцев. — Он указал пальцем на стол, подчеркивая свою точку зрения. — У нас есть средства уничтожить как Мальту, так и Гибралтар, стереть всю их воздушную мощь с карты одним ударом. И если у нас остаются силы продолжать обсуждение, то я должен также добавить, что уничтожив любую из этих баз, мы можем повлиять на исход войны, в особенности сейчас, в августе 1942. Потеря Мальты либо Гибралтара серьезно склонит баланс сил в Северной Африке в пользу немцев. В конечном итоге, они могут не победить, но у них будет серьезный шанс занять Александрию или даже прорваться к Суэцкому каналу. Это могло бы лишить Британию возможности вести войну на суше, по крайней мере, на какое-то время.

Федоров понимал, что любое подобное направление мысли к конечном итоге вело к использованию ядерного оружия для нанесения решающего удара и изменения хода войны, по крайней мере, в понимании Карпова. Он опасался вступать с капитаном в дискуссию, но не удивился жесткой линии с его стороны. Он взглянул на Вольского, интересуясь, есть ли у адмирала какие-либо соображения, а затем заговорил, напомнив про еще одно обстоятельство.

— А что насчет операции «Факел»? Американцы планируют высадку в Северной Африке 8 ноября. Если Роммелю удастся отбросить британцев в Суэц, в его тылу все равно окажется американская армия. Не вызывает сомнений, что потеря Мальты — и, разумеется, Гибралтара — может возыметь значительные последствия, но Союзники будут в целом придерживаться плана высадиться в Касабланке, Оране и Алжире и начать продвигаться на восток.

— Об этом можно гадать весь день, — ответил Карпов. — Я не говорю, что вы ошибаетесь, Федоров, но без Мальты и Гибралтара страны Оси легко представят Роммелю все, что ему нужно, в то время как их собственные линии снабжения растянутся на многие тысячи кишащих подлодками миль вокруг Африки. Вы предполагаете, что Роммелю придется одолеть и американцев?

— Вероятно, капитан.

— Но как мы можем знать наверняка? — Адмирал указал на реальную проблему. — Это дилемма для нас, когда мы говорим о решительном вмешательстве. Но на самом деле мы совершенно не знаем, что может случиться с историей, и, как мы все видели, все может стать намного хуже.

— Я согласен, товарищ адмирал, — сказал Федоров. — Давайте оставим эту дискуссию и подумаем о более непосредственной потребности — а именно выживании. Уничтожив Мальту, Гибралтар или разгромив 6-ю армию, мы, безусловно, окажем масштабное влияние на ход войны. Но разве мы увидели недостаточно смертей и разрушений в этом походе?

Золкин внимательно следил за ходом дискуссии. Он не был военным человеком, и потому не вполне понимал все, о чем говорили Карпов и Федоров. Вместо этого он следил за всеми, оценивая их эмоции и анализируя происходящее на другом уровне. Теперь он вмешался с резким замечанием, которое изменило тон дискуссии.

— Все вы обсуждаете то, что мы можем сделать, что мы способны сделать, какие последствия это может возыметь… Но никто не говорит о том, следует ли нам это делать… — Роль какого-то морального соображения в его словах была очевидна. — Да, мы способны прорваться через эти корабли, спалить Мальту и Гибралтар, если мы решим так поступить, но следует ли нам это делать? Просто для того, чтобы спасти собственные жизни? Скольким придется погибнуть, если мы попытаемся это сделать?

Ответом стал вой боевой тревоги, разорвавший повисшее молчание. Карпов напрягся, его рефлексы сработали безошибочно, глаза засветились вновь.

— Послушайте, Золкин, — резко сказал он, указывая в коридор, из которого доносился грохот ботинок бегущих по своим постам членов экипажа. — Вы слышите это? Вопрос стоит не в том, что нам следует делать, а в том, что нам придется сделать. И либо мы сделаем это, либо отправимся на морское дно, как очень многие до нас.

— Федоров, я полагаю, вам нужно на ГКП, — сказал Вольский.

Федоров уже поднялся и направился к люку, но Карпов потянулся к нему:

— Товарищ капитан-лейтенант, — быстро сказал он. — Нужно откалибровать «Кинжал» по данным от любого другого радара. Роденко, обойдите поврежденные системы при помощи основной обзорной РЛС. После этого ракеты могут сделать все сами.

Вольский кивнул и отдал окончательный приказ:

— Делайте все для защиты корабля, Федоров. Роденко, Тарасов — за ним.

Когда они добрались до мостика, обстановка уже накалилась. Младшие офицеры наблюдали одиночную воздушную цель по корме, двигавшуюся будто бы в сторону от корабля. Они вели ее десять минут, после чего Калиничев заметил групповую воздушную цель на юге. Она прошла над морем, затем над сицилийским проливом, и направлялась к «Кирову». Они напряженно сопровождали ее еще десять минут, пока она не приблизилась на дистанцию 130 миль, после чего убедились в том, что она представляет угрозу, и объявили боевую тревогу.