Отдел (СИ) - Сальников Алексей Викторович - Страница 48

— Вот что за человек? — спросил Молодой в сердцах. — Вроде взрослый мужик, а в какую-нибудь клоунаду ударится, даже неловко за него.

— Может, он так стресс снимает, — предположил Игорь. — День сегодня не из легких выдался, особенно для него.

— Может, напьемся? — сказал Молодой в пустоту, которая образовалась после того, как шаги Игоря Васильевича и художника совсем стихли на лестнице, а после последних произнесенных слов прошло минуты четыре.

— Я не знаю еще, как препарат на меня подействует, если я выпью, — скучно ответил Игорь, вызвав спазм некоторого разочарования на лице Молодого. — Ринат Иосифович предупреждал, что могут быть какие-то последствия, но не сказал, какие. Я хочу с Игорем Васильевичем проконсультироваться на этот счет.

— Васильич, если его припрет самого выпить, все равно скажет, что ничего не будет. Он сейчас в таком настроении, что он в любом случае скажет, что ничего не будет, чтобы потом посмотреть, что произойдет, а потом будет вспоминать это, как приключение.

— Думаешь? — спросил Игорь. — А при тебе кто-нибудь пил под этими таблетками?

— Пили тут под таблетками, — сказал Молодой, — только вот я не знаю, под этими ли, или под другими, мне, знаешь, рецептов не показывают.

Игорь покладисто покивал. Они оба навострили уши, когда послышались приближающиеся тяжелые шаги Игоря Васильевича. Молодой внутренне подобрался, уже чувствуя, что его пошлют за бутылкой.

— Хорошо, что в «Голливуде» не часто дела, а то спились бы мы тут, — произнес Игорь, на что Молодой промычал в утвердительной форме и как-то нервозно.

Игорь Васильевич замер у порога, по ту сторону двери, а потом рывком распахнул ее, изображая появление фокусника из зеркального шкафа.

— Та-дам! — пропел Игорь Васильевич. — Предлагаю отметить приближение новогодних праздников и последнее печальное для некоторых дело в этом году.

Игорь промолчал, хотя это «для некоторых» относилось к нему. Сам Игорь считал, что все их дела в той или иной степени печальны, а последнее — совсем мрак, но пока эта мысль оформилась в его голове, пахнущий морозом Игорь Васильевич успел уже стремительным шагом Петра Первого пересечь кабинет и тюкнуть на подоконник бутылку с содержимым чайного цвета и звездочками на золотистой этикетке.

— Это ты с прошлого года берег? — спросил Молодой через так повернутую к подоконнику шею, что голос его слегка изменился.

— Да, — сказал Игорь Васильевич. — Давайте всех позовем. А тебя, Саня, по доброй традиции, отправим в магазин.

Всех созвать не удалось. Ринат Иосифович, как и обещал, успел удрать, прежде чем начались возлияния, даже халявная выпивка, к который он в прошлый раз стремился, не пересилила страха от побочных эффектов Игоревой таблетки.

Когда Игорь после того, как все уже напились, тоже вспомнил про побочные эффекты, которых он ждал, но эффекты все не наступали, — кроме того, что Игоря развезло так же, как всех, а он ожидал хотя бы какого-то просветления или же, на худой конец, эпилептического припадка, — Игорь Васильевич беззаботно сказал:

— Да какие побочные эффекты, ты же во Вьетнаме не воевал. Ну, выстегнет тебя резко. Такое бывает, когда препарат со спиртным мешаешь. Так что будь все время на глазах, даже когда покурить захочешь выйти, а то вылезешь куда-нибудь на мороз или с лестницы покатишься, еще не хватало.

Закончив речь, Игорь Васильевич оглядел пьяную компанию: поскрипывающего стулом Сергея Сергеевича, курящего возле шторки Молодого, слегка поддатого Фила, опершегося на стеллажи, потом посмотрел на дверь, точнее, на дверную ручку и, видимо, пары алкоголя заставили его произнести вопрос, который он до этого произносить не решался.

— А чего ты до сих пор этот шнурок не снял? — спросил Игорь Васильевич, покачиваясь. — Это такое почтение к сотруднику, который до тебя работал что ли?

— В смысле, — не понял Игорь. — Я уже этот шнурок видеть уже перестал, настолько он примелькался.

— На нем, вообще-то, Серега повесился, — пояснил Игорь Васильевич. — Такое же дело, как сегодня было, так пару дней прошло — и привет, Серега. Знаешь, как в песне: «Уходишь — счастливо, приходишь — привет».

Со словом «привет», усиленным звуком «р», Игорь Васильевич послал рукой приветствие дверной ручке.

— Если бы мне сразу сказали, откуда это, я бы сразу снял, — признался Игорь. — Я так-то мнительный человек.

— Я его нашел, — сказал Молодой. — Я тоже мнительный, поэтому меня мороз по коже каждый раз пробирает, когда я к тебе в кабинет захожу.

— Тебя хоть после праздников не начнет в сторону суицида волочить? — обратился к Игорю Игорь Васильевич.

— Мне, кажется, нет, — прислушался Игорь к себе, однако новость о повешенном его не особо взволновала. — У меня такое чувство, что я дзэн постиг, что я навсегда успокоился.

— Ну, дай-то бог, — заметил Сергей Сергеевич, и от того, что он поднял голову с полупустой рюмки на Игоря, стул под ним затрещал как-то особенно сильно, буквально как подпиленная сосна, готовящаяся упасть.

— Уровень пролактина у тебя скоро упадет, и ты успокоишься, — уверенно сказала жена, вызвав тем самым у Игоря новый приступ совершенно неконтролируемого бешенства.

— Ты что несешь вообще? — заорал он в телефонную трубку. — Ты сама себя слышишь? Ты там головой совсем поехала от перемен в жизни?

Со стороны Игорь видел себя этаким трехлетним ребенком, который топает ногами и закатывает истерику в магазине, и хотя Игорь не топал ногами, а просто сидел у себя в кабинете, отвлекшись от отчета, который никак не мог сдать после новогодних праздников, чувства, которые Игоря обуревали, были похожи именно на такую вот истерику. У него отобрали сына, отобрали жену и не хотели возвращать. Игорь пытался сдержать себя от перехода на высокие ноты, хотел так же иронично и шутя издеваться над женой и ее временной любовью, но когда магия таблетки испарилась, Игорю не казалось уже, что жена ушла на время, и не казалось, что на время она забрала сына, поэтому он то и дело срывался на нездоровые крики. Даже Молодой уже несколько раз заглядывал и просил вести себя потише, но каждый раз был посылаем в однозначно грубой форме.

— Слушай, — сказала жена, — ты мне перед праздниками как-то больше понравился. Я тебя даже в пример приводила.

Возможность того, что их разрыв жена обсуждала еще с кем-то, то есть зашла совсем уже на сторону, кроме того, что она натворила до этого, вызвала у Игоря новый приступ ярости.

— Так ты еще и разнесла это повсюду? — заорал Игорь.

— Да успокойся ты, — сказала жена, — я тебе говорю. От того, что мужчина, как и женщина, воспитывает ребенка, у него повышена концентрация гормона пролактина. Когда этот уровень упадет, ты тоже успокоишься. Может, стоит пока вообще не встречаться с сыном?

— Ты у нас в эндокринологи записалась? — разъярился Игорь. — С каких это пор? Ты бы лучше подумала, какая ТЕБЕ вожжа под хвост попала, когда ты со своим задротом компьютерным начала кувыркаться. Дура ты, блин, вот и все.

Ярости Игорю добавляло и то еще, что он знал, что их разговор прослушивается, Игорю хотелось прервать звонок, позвонить Олегу и саркастически спросить, каково ему слушать все это и не давят ли ему на уши Игоревы децибелы.

— Ты мне решила совсем сына не давать, что ли? — продолжил Игорь, порываясь встать, для того, чтобы начать ходить по кабинету, потому что не в силах был сидя переживать этот разговор, но сдержал себя, только немного двинул стул с места, так что ножки стула проскребли по линолеуму.

— Говорю тебе, ты успокоишься или нет? — терпеливо продолжала жена. — Во-первых, сын все равно не твой, можешь даже генетическую экспертизу провести. Во-вторых, если хочешь его пока видеть — никто тебе не запрещает. Только давай как-нибудь сам его забирай и привози, желательно заранее предупреждай, когда хочешь его забрать, чтобы суеты лишней не было. В-третьих, ты его по часу в день видел, что вдруг в тебе родительские чувства-то взыграли внезапно?