Королевство на грани нервного срыва - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 19

— Кормить, конечно, вы меня не будете, — сказала я.

— Была забота, — и подлец Патриццио засмеялся. — Вот оформят вас как заключенную и будут паек выдавать согласно внутреннему расписанию. А до тех пор потерпите.

— Воды тоже нельзя?

— Обойдетесь. Вам теперь придется учиться обходиться малым, герцогиня. Совсем малым. Кушать вполкуска, пить вполглотка, спать вполглаза. Кастелло ди Долороза приучит вас к смирению. Вы полностью осознаете все свои ошибки, глубоко, искренне раскаетесь в них и с радостью взойдете на костер.

— Да уж, приятная перспективка вырисовывается…

Лодка причалила к берегу. Тут меня ждали еще два закованных в латы охранника. Ветер насвистывал что-то висельное, и я в своем платье промерзла до точки абсолютного нуля. Сейчас развалюсь кусками льда…

Но не вышло. Охранники взяли меня под локти и почти поволокли в темный каменный коридор. Я оглянулась — там еще было небо, вода, какие-то птицы, как символы надежды, а впереди — только тьма, камень и боль.

В глубине души я понимала, что захоти я, — и вся эта махина разлетится у меня по кирпичику и я смогу победоносно возвратиться в свой замок. Только вот не мой он теперь. И самое дорогое в нем для меня — Оливия и Сюзанна. И чтобы они не пострадали от моих выкрутасов, я должна играть свою роль. Быть обычным человеком без подозрительных способностей.

Освободив тяжелым ножом мои руки от паутины королевского следователя, меня ввели в круглый каменный зал с несколькими каменными же дверями. В центре зала стояло что-то вроде священного Градусника и светилось зеленоватым светом.

— О’кей, Система, прибыла новая заключенная.

— Отправьте на первичное рассмотрение Тройки.

— О’кей, Система, будет исполнено.

Светящийся «градусник», по-видимому, был распределительной системой заключенных. Охранники подвели меня к дверям из полированного обсидиана. Один из охранников приложил ладонь к светящемуся силуэту ладони на стене, и двери бесшумно разъехались. Мы вошли в небольшую комнату, двери затворились, и комната поехала вниз — это было видно в небольшое окошечко в стене. Мелькали полосы огней. Наконец движение прекратилось, двери разъехались, охранники стиснули мои предплечья железной хваткой, и мне оставалось только покорно идти за ними.

Это снова был коридор, облицованный черным мрамором. Каждые несколько метров стояла чаша с оригинальным светильником: тонкие, изящные палочки держат светящийся белый шар. Потом я поняла, что это не палочки. Это бронзовые изваяния лап жуков, богомолов, пауков, пчел… От этого меня почему-то затошнило, и я постаралась дышать как можно глубже, чтобы не опозориться в свой первый день пребывания в стане врага.

Двери, к которым меня привели, были выполнены в виде хитиновых надкрылий жука-носорога, изваяние его же головы нависало сверху.

— О’кей, Система, заключенная на первичное рассмотрение Тройки прибыла.

— Входите, — голос был словно из жести.

Крылья раздвинулись и сошлись снова, пропустив меня одну. Здесь меня так не боятся?

Присмотревшись, я поняла, что у моих пленителей нет никакого основания для опасений. Я стояла перед длинным столом из чистого золота, а сидели за ним гигантский таракан, огромная гусеница и муха таких размеров, что один взгляд в ее фасетчатые глаза лишал воли, силы и мужества. Я поняла, что это и есть Тройка. Кстати, все они были задрапированы белым атласом с золотой вышивкой, а на своих головах имели золотые же короны в виде цветочных венков. Да, еще перед Мухой стоял странный пузатый чайник, из которого она наливала себе в чашку душистую жидкость, Гусеница беспрестанно курила кальян, а Таракан все время разглаживал лапками свои длиннющие усы. И как бы эти монстры ни были страшны, все вышеописанное придавало им смехотворность. Словно их вытащили из каких-то сказок и сделали чудовищами против их воли.

— Пффу, — выпустила струйку дыма Гусеница. — Назови себя, человеческое существо.

— Меня зовут Люция Монтессори…

— Пффу, — перебила меня Гусеница, выпустив мощную зловонную струю прямо мне в лицо. Что она курит? Какашки ядовитого геккона? — Люция? А ты точно уверена, что тебя зовут Люция? Может быть, тебя зовут Алиса? Или когда-нибудь звали Алиса?

— Нет… сударь. Меня никогда не звали Алисой, и в этом я твердо уверена.

— Когда ображ-ж-жаешься к одному из нас-с-с-с, — прожужжала Муха. — С-с-следует с-с-соблюдать нормы этикета. Наз-з-зывай нас-с-с Ум, Чес-с-сть и С-с-справедливость.

— Да, да, да, — принялся ловить свои усы Таракан. — Я Ум. Это Честь, а это Справедливость.

— Ты опять все перепутал! — возмутилась Муха. — Сколько можно нюхать дуст! Запомни: ты — Честь.

— Ой, хорошо, хорошо, только не жужжи, от тебя голова взрывается.

— Это потому, что я Справедливость, — потерла лапки Муха. — А вот она — Ум.

— Вот и разобрались. Продолжим допрос обвиняемой. Кстати, кто-нибудь протокол ведет?

— Уже ведем ее на кол? Подождите, надо быть гуманнее… Она же человек все-таки.

— Я говорю про протокол допроса! — нервно затряс усами Таракан. — Ты, жужжалка, должна была его вести. А ты постоянно чай дуешь из самовара и плюшки прячешь от меня!

— Так, плюшки — это закрытая информация! И без намеков на мой самовар! Куплен на честно заработанные средства и в налоговую декларацию внесен. Все, хватит. Я веду протокол. Пишу. Восьмое февруария. Доставлена заключенная по имени Люция Монтессори…

— Точно не Алиса?

— Заткнись со своей Алисой! Какое вы носите звание, Люция?

— Я герцогиня Монтессори, хозяйка Кастелло ди ла Перла.

— Ага. Замужем?

— Вдова.

— Ага, ага. Муженька отравили, поэтому вас к нам доставили.

— Дустом небось травили-то, — дернул себя за ус Таракан. — Верное средство, особенно трижды очищенный, колумбайский. У меня от него аж все перемыкает, и не знаю, кто я, то ли таракан, то ли…

— Заткнись! Заткнись! Заткнись со своим дустом, достал всех уже! Заключенная, вы признаетесь, что убили своего мужа?

— Нет. Я не убивала своего мужа.

— Значит, ваш муж жив? Вы признаете это?

— Нет, мой муж мертв.

— Значит, все-таки убили! Сами или любовник ваш убил?

— Нет, не сама. И любовника у меня нет.

— Глянь, и любовника прикокнула. Просто серийная убийца какая-то.

— Я никого не убивала!!! — я заорала так, что в самоваре Мухи сама собой закипела вода, а Гусеница подавилась дымом. — Я не убийца!

— Тогда в чем тебя обвиняют? Ты давай побыстрей рассказывай, у нас пересменка скоро.

— Меня обвиняют в том, что я ведьма.

— Ой, удивила-насмешила! Да сейчас каждую вторую человеческую самку в этом обвиняют!

— Но вообще, девонька, плохи твои дела. Кто обвинение-то состряпал?

— Мой домоправитель. И помощник королевского следователя.

— У, как все серьезно. Тогда это не к нам, не к нам. Тебе надо на заседание коллегии Святой Юстиции. А мы так, по бытовухе работаем: убил-ограбил, то-се. Эй, охрана!

Вошли те самые железные молодчики.

— Отведите заключенную в коллегию Святой Юстиции. Вечно понапутают с этой бюрократией…

Меня уже уводили, как я услышала:

— Тараканище, дустом-то угости.

— То-то. Чистый, как слеза Дюймовочки!

Снова мы сели в лифт, и в его окошке замелькали огоньки. Мы ехали вниз. Становилось холоднее. Сжечь они меня не успеют, а вот заморозить — легко!

Двери, перед которыми мы теперь остановились, изображали гигантского золотого жука-скарабея, в передних лапках держащего солнце, инкрустированное миллионом алмазов. Значит, за столь роскошными дверями находился кто-то действительно… масштабный, и я готовила себя к самому худшему.

Двери-надкрылья въехали в пазы в стенах, охранники снова остались снаружи, и я пошла вперед, дрожа и от холода, и от истощения. Дорого бы я сейчас дала за пирожок с капустой! Или мясной рулет. Или оливье… Так, стоп, Люция, сейчас ты узришь таких монстров, которые навсегда отобьют у тебя аппетит.

Но я увидела вовсе не монстров. На золотом постаменте стояли три кресла и в них сидели… люди. Не инсектоиды! Значит, Святая Юстиция — это люди, такие же, как вы и я! Люди, предающие мучительным казням своих же собратьев! Я всегда думала, что Святая Юстиция — это скопище выродков-жуков, но теперь предо мной открылась простая истина: вернее всего людей убивают сами же люди.