Серебряный осел - Лещенко Владимир - Страница 8

• Предыдущая
• 8/60
• Следующая

Поужинав и забрав немного еды для сестры, Орланда вернулась в номер и обнаружила, что ее спутница заснула.

Вздохнув, она тоже легла, но сон не шел, и девушка раскрыла окно, некоторое время любуясь открывавшимся с третьего этажа видом.

Западный край неба еще горел последними красками заката, с крыш стекал горьковатый и сладкий дым – город ужинал, перед тем как отойти ко сну.

Запахи рыбы и чечевицы, приправленной чесноком, щекотали ноздри.

Возле фонтана усталыми голосами переговаривались женщины, наполняющие амфоры водой, где-то кричали играющие дети…

Подобно горящим бабочкам, тут и там в сумерках затрепетали огоньки масляных светильников, красновато вспыхивали жерла жаровен, когда кто-то обмахивал уголья или вдувал в печь воздух через деревянную трубу.

Так она и задремала, сморенная Морфеем.

Наступило утро, солнце светило в окно сквозь оконный переплет и прозрачные роговые пластины.

Позавтракав и проведав Стира, сестры выбрались из гостиницы и остановились как вкопанные.

Прямо на площади давал представление бродячий цирк.

Нарумяненный полуголый канатоходец балансировал над толпой, делая вид, будто вот-вот упадет (а может, и в самом деле с трудом удерживался).

Зрители вопили от восторга, причем половина из них предвкушала, как бедолага вот-вот брякнется вниз. Крики ужаса сменялись восторженными аплодисментами.

А между делом шустрый мальчишка бегал среди зрителей, протягивая кувшин, куда те бросали плату за представление. Народ не скупился.

Потом под звуки египетской флейты из шатра появилась пышногрудая женщина в прозрачном покрывале. Она щелкала бичом, и тот обвивал ее тело, точно змея. У женщины были черные волосы и глубокие черные глаза.

Застучали барабаны – сначала медленно, потом все быстрее, и помощники вывели двух белых лошадей.

Снова свист бича – и лошади с громким ржанием опустились на колени. С неожиданной для ее комплекции легкостью женщина высоко подпрыгнула, встав широко расставленными стройными ногами на спины лошадей, и погнала их вскачь.

Затем выскользнули акробаты и мимы.

Акробаты проделывали просто фантастические трюки: изгибались, принимая немыслимые позы. Их кульбиты поражали воображение. Казалось, для них не существует земного притяжения. А когда все восемь взгромоздились один на другого, образовав гигантскую пирамиду, и стали при этом делать всякие непристойные жесты, публика пришла в неописуемый восторг.

Акробатов сменили пожиратели огня, а затем жонглеры. Появившиеся после жонглеров менестрели играли на своих инструментах и пели песни.

Наконец, на площадку вышел полуголый мулат, за поясом которого торчало с дюжину кинжалов. Его сопровождала тоненькая девушка, на которой не было ничего, кроме символической набедренной повязки и тяжелого ожерелья, прикрывавшего грудь (слишком массивного, чтобы быть настоящим).

Два подручных установили сколоченный из досок щит, а затем как ни в чем не бывало принялись привязывать к нему девушку, не забывая как бы невзначай слегка сдвинуть ожерелье.

Артист тем временем демонстрировал почтеннейшей публике свое владение кинжалами.

Удивительно ловко он жонглировал одновременно шестью кинжалами: они летали, у него с такой скоростью, что были почти неразличимы, но каждый раз попадали рукояткой ему точно в ладонь. Казалось, они образовали сплошной сверкающий круг.

Амазонка с сожалением подумала про себя, что до такого ей далеко. Правда тут же уточнила, что в настоящем бою все эти выкрутасы мало помогут.

Циркач опять собрал кинжалы и начал теперь с силой кидать их в уже привязанную девушку.

Казалось, каждый бросок будет последним и пригвоздит красавицу к щиту. Но с невероятной ловкостью она уворачивалась от смертоносной стали.

Зрители вопили от восторга, не понимая, как она умудряется избежать рокового попадания. Кинжалы летели в нее один за другим, с неимоверной быстротой, а она ни разу не отступила за край щита.

– Это невероятно! – выдохнула Орланда. – Этого не может быть. Наверно, здесь какой-нибудь фокус.

– Нет, – покачала головой амазонка, – тут все чисто. Просто они мастера своего дела. Я бы тоже смогла так бросить. Может не так красиво, но не хуже.

Номер закончился под восторженные крики публики, и жонглер опять собрал кинжалы.

Аплодисменты стихли, когда зрители поняли, что выступление еще не закончено.

Девушка встала спиной к щиту: ноги вместе, руки прижаты к телу.

Жонглер оставил себе на этот раз только пять кинжалов: три в правой руке и два в левой.

Он выдержал драматическую паузу, и все в ожидании затаили дыхание глазами толпу.

Артист резко выбросил вперед обе руки одновременно, и в девушку полетели все пять кинжалов разом. В то же самое мгновение она раздвинула ноги и подняла руки на уровень плеч.

Кинжалы, выпущенные левой рукой, вонзились в дерево по обе стороны от ее шеи, причем настолько близко, что едва не поцарапали кожу. Из трех других кинжалов два вонзились прямо под мышками; обтянутые кожей рукоятки касались боков девушки. Пятый кинжал вонзился между ногами, почти там, где они переходили в лоно.

Жонглеры убежали, унеся на плечах щит с по-прежнему привязанной девицей.

Мальчик вновь обежал толпу, и было видно, что его кувшин изрядно потяжелел.

И тут к толпе вышел…

Орланда едва не упала со скамьи – к толпе вышел не кто иной, как пан Будря!!!

– Смотри! – толкнула она локтем сестру. – Это… это же…

– Да, я узнала, – вполголоса бросила амазонка.

Одет старый лех был смешно, хотя и пышно.

Длиннополый кафтан без рукавов, широкие бархатные штаны, заправленные в красные сапоги с отворотами, атласный кушак, на котором висела длинная кривая сабля: на взгляд Орланды, большая и страшная, а по мнению Орландины, тяжелая и неудобная в бою.

Интересно, что он будет делать? Фехтовать? Или еще какие-нибудь фокусы показывать?

Но вместо этого их давний знакомец заговорил.

– Вы думаете, цо перед вами какой-то никчемный старый толстяк?! – спросил он, обведя выкаченными

– Если бы вы знали, кто я, то лопнули бы от зависти! Я знатней любого патриция, если хотите знать! – выкрикнул Будря. По толпе пробежал смешок.

– Я – лех! – изрек он. – Да знаете ли вы вообще цо то есть: быть лехом?

Смешок переходил в хохот.

– Мы вольный народ! Мы дороже всего ценим свободу! – распинался Будря. – Мыслите, раз Артания нас когда-то завоевала, то владеет нами?! А вот дулю им! – Он изобразил пальцами правой руки странную фигуру. – Дулю с коровьим маслом! Про сто мы честный народ и соблюдаем присягу! – Зрите ли хохотали все громче. – Не верите?! Да если любой из вас одолжит мне хоть тысенчу ауреусов, то я верну ему долг день в день!

Смех перешел в раскатистый хохот. Мысль одолжить бродяге из цирка тысячу золотых, видимо, казалась зрителям очень смешной.

– А землями своими мы владеем со времен Перкунаса, когда еще ни про какую Артанию и слышно не было!

Будря наливался кровью, продолжал разоряться на тему – какой замечательный народ лехи.

А Орланда сидела и думала об одном. Если тут имеется телохранитель тартесского царя, то, может быть, и сам Кар где-то близко? Байке о том, что толстяк мог предать своего юного господина, она не поверила.

После того как с неподдельной обидой на лице лех ушел в шатер, провожаемый насмешками, перед зрителями вместо давешнего мальчика появился с кувшином в руках сам владелец цирка. (Монеты тем не менее сыпались в кувшин довольно щедро.)

– Почтеннейшая публика, – вскричал он, – досточтимые римские граждане! А сейчас я, Петроний Апулей, представлю вам жемчужину моего скромного заведения – деву-вещунью из Гибернии.

И из шатра появилась тоненькая девчушка лет от силы пятнадцати, черноволосая, в длинной голубой хламиде.

– Уважаемые! – изрекла она. – Если кто-то же лает узнать свое будущее или получить совет от высших сил…

Орланда только что не заорала от удивления и радости.

• Предыдущая
• 8/60
• Следующая