Академия темных властелинов - Мамаева Надежда - Страница 19

«Все понятно, — в душе у меня проснулся циник и пошляк, — сказали бы прямо: благородные мамашки боятся, что смазливая мордашка может лечь под папочку их дитятка, а то и вовсе увести его».

Из размышлений вырвал голос магички:

— Так что мы вас примем с условием, что вы в течение седмицы обзаведетесь супругом. Можно фиктивным, можно контрактным. Главное, чтобы он у вас имелся и его имя можно было вписать в ваше личное дело и рекомендательные письма. Ведь мы заинтересованы в том, чтобы каждая бонна нашла себе работу. А иначе как вы будете возвращать академии долг за обучение?

Из сказанного я поняла две вещи: во-первых, в этом мире нет понятия «совсем бесплатное образование». Вовсе нет. Есть только «отсроченно-платное». А во-вторых, если я не хочу оказаться на улице и намерена научиться контролировать дар, то мне придется найти мужа. К тому же магесса сама заявила, что не обязательно настоящего. Главное — предъявить. Интересно, в этом мире есть понятие «муж на час»?

Я твердо кивнула, еще не подозревая, что решение проблемы окажется весьма оригинальным и найдет меня само.

Магесса же, единым движением поднявшись из кресла, подошла ко мне и, положив руку на плечо, произнесла короткую рубленую фразу. Последняя в равной мере могла быть и заклинанием, и матюгом. Впрочем, одно не исключало другого.

Вон, у нас же одним словом можно рассказать целую историю. Правда, когда папа в сердцах озвучил сей лексический феномен, то получил от мамы подзатыльник и гневное: «Не при ребенке же!» А речь-то всего лишь шла о не согласованных с планом строительных работах и сводилась к тому, что на фига до фига нафигарили и нужно расфигаривать все обратно… Правда, в отцовом варианте фигурировали икс, игрек и другая высшая математика.

Меж тем слова волшбы, подкрепленные влитой силой, отозвались камертоном, сплелись заклинанием, набрали силу и прошлись от плеча к шее. Свернулись там под правым ухом в тугой клубок, который начал зудеть. То, что сперва было скорее похоже на щипок — больно, но терпимо, под конец экзекуции и вовсе заставило заорать. Кожа горела, будто тавро поставили.

Мантийная же стервь с невозмутимым видом сообщила:

— Поздравляю, вы зачислены. И в ближайший год будете находиться под протекторатом академии.

Я, еще не до конца отойдя от боли, глотала ртом воздух, приложив руку к обожженной коже, когда магичка, развернувшись на каблуках, прошествовала обратно, бросив через плечо:

— Свободны. Все необходимое узнаете в деканате факультета прикладной магии, что на светлой половине академии. Следующий!

Уже не столь обрадованная тем, что стала слушательницей курсов нянь особого назначения, я стиснула зубы и сделала шаг к двери, когда мне от старика прилетело:

— И пожалуйста, прикажите вашему фамильяру принять более подобающий облик. Помойная крыса на плече девушку не красит.

У меня возникла единственная мысль: «А она что, умеет?» Впрочем, ее я озвучивать не стала, желая поскорее убраться из столь «гостеприимного» кабинета.

Выйдя в коридор, увидела двух кандидаток: щупленькую, в очках девушку в господском, но явно с чужого плеча платье и дородную тетку в белом лопухообразном чепце. Эта внушительная фрау была из серии «бульдозер на полном ходу остановит». Даже гадать не нужно, какая из них пройдет экзамен. Я лишь мазнула по ним взглядом и поспешила поскорее выбраться на свежий воздух. Шею все еще жгло, хоть и не так болезненно, как вначале. Оттого я душевно матюгалась. Правда, про себя, внешне храня молчание. Это и заставило крысявку занервничать.

Она поелозила хвостом по моему плечу, заглянула преданно в глаза и наконец, сложив лапы в молитвенном жесте перед грудью, пропищала:

— Ну не сердись ты так! Крысой мне всяко удобнее! Сама подумай, ну кем я еще могла быть на дирижабле? Не истинный же облик принимать.

Сначала я не поняла, о чем она вообще, но потом до меня, как до обогревателя в Зимбабве, дошло, что голохвостая подумала, будто причиной моего гневного сопения является она.

От ее умильной мордочки, быстро шевелящихся усов и скрещенных лапок невольно захотелось улыбнуться.

— Да я не из-за тебя. Мне словно клеймо на шее выжгли. Болит, зараза.

Крысявка, сразу же успокоившись, сунула нос в волосы, отыскивая предмет обсуждения, и выдала:

— Потерпи, скоро пройдет. Это магическая метка магистерии. Симпатичная, кстати, в виде совы.

— Уху, — буркнула я в ответ на манер прототипа своего теперешнего клейма. — Лучше бы они значок какой давали или кулон, чем вот так…

— Любая вещь может потеряться, — назидательно возразила крысявка.

У меня же спорить желания не было, зато заинтересовало другое:

— Кстати, а что там про твой облико аморале?

— Кого марали? — не поняла головастая.

— Это правда, что ты можешь менять свою внешность? — пояснила я.

— Ну да, — как само собой разумеющееся подтвердила погрызуха. — Просто на корабле быть крысой оказалось единственно возможным, чтобы не вызывать подозрений. А так-то бывший хозяин задумывал меня песцом. Хитрым северным лисом…

У меня же белый пушистый зверек вызывал ассоциацию лишь с фразой: «К сожалению, песец — это не только ценный мех…»

— Нет, лучше оставайся такой! — искренне воскликнула я, прикинув, что таскать на плече откормленную лису гораздо тяжелее, чем крысу. Да и внимание ценный мех привлекает куда сильнее, чем два заточенных желтых резца. С мыслей о последних меня переключило на давно волновавший вопрос: — Кстати, а как тебе удалось так укусить того кобеля, что он челюсти разжал? Его же собрат за глотку цапнул, и ничего, стерпел, а тут от гораздо меньших зубов…

— Просто надо знать, куда кусать, — самодовольно заключила крыса, а потом, стушевавшись, добавила: — Только ты не смейся — я его в пах тяпнула.

Я действительно не засмеялась. Но не из-за просьбы собеседницы. Идя по парковой дорожке в пресловутый корпус белых магов, за разговором мы чуток отвлеклись. Оттого знакомого оборотня заметили не сразу. Наглой вальяжной походкой этот хмырь двинулся на нас.

— А вот и та, что задолжала мне. Деточка, тебя никто не учил, что если дразнишь мужчину, будь готова идти до конца? — провокационно начал он.

Я глянула на перевертыша, который успел где-то обзавестись штанами, но, видно, не в его привычках было долго ходить одетым, поскольку руки парня потянулись к поясной тесемке. Однако этот наивный блохастый еще не знал, что женщина — настолько беззащитное существо, что предпочитает нападать по причине того, что не умеет обороняться.

— Конечно, — в тон промурлыкала я, отчего оборотень, ожидавший от меня совершенно другой реакции: отшатнусь, испугаюсь, — сам растерялся. А я меж тем решила, что если пороть чушь, то раскормленную, в смысле полную: — Только, дорогой, знаешь, когда мы будем предаваться любви, я шерстяные носки не буду снимать, ладно? А то, знаешь ли, удовольствие удовольствием, но и простуда никому не нужна.

— Чего? — ожидаемо вытаращился на меня парень.

— Ну вот, начинается, — притворно протянула я. — Сначала «чего?», потом «как?», а под конец еще и «зачем?» будет… Мужчины… даже изнасиловать и то не можете.

Перевертыш, окончательно запутавшийся в паутине моих слов, озадачился, а оттого растерял весь свой запал.

— Да я… не то, что ты подумала. Я припугнуть только хотел, — смущенно признался он.

А у меня по спине пробежала капля холодного пота. Увы, это в шестнадцать думаешь, что пресловутое «припугнуть» от «реально сделать» отделяет железобетонная стена. Чем старше становишься, тем четче осознаёшь, что грань между этими двумя понятиями очень тонкая. Отреагируй я на первый его выпад поведением типичной жертвы: начни кричать, убегать — и разбудила бы инстинкт охотника, подхлестнула бы его. И желание самоутвердиться, потешить уязвленное мужское самолюбие вполне могли довести до пошлого и банального насилия. А из-за чего? Из-за того, что крыса его тяпнула в причинное место. Как же — при всех унизила и оскорбила.