Дорога яви (СИ) - Громова Полина - Страница 3

 - Ты не поймешь, Кира... То есть, наверное, не поймешь. Я сама не могу толком объяснить, не знаю... Расскажи лучше, почему ты ушла из дома.

Наемница усмехнулась.

 - Мне тоже было семнадцать лет.

 - И это единственная причина? - удивилась Кела.

 - Почти.

 - Расскажи! - почти потребовала менестрелька.

Ее спутница было загадочно улыбнулась, но тут же погрустнела, причем, кажется, уже окончательно.

 - Я тоже единственный ребенок в семье. И мои родители меня очень любят.  Они думают, что я в городе - в Заречном Большеградье, это к северу отсюда. Я там должна была в одном храме прислуживать, - наемница вдруг усмехнулась. - Знаешь, я ведь им письма пишу. Не часто, пару раз в месяц. Рассказываю, как я живу при храме, как меня там все любят и хвалят... Даже не знаю, как им на глаза покажусь, как расскажу правду. Но другого варианта у меня, к сожалению, нет.

 - А что с тобой случилось на самом деле?

 - Ну... Мне было семнадцать.

 - Это я уже поняла!

 - По дороге в Большеградье... Сосед на своей телеге довез меня почти до самого города, но дальше ему было не нужно, да я и сама могла дойти... Но не дошла. То есть, до храма не дошла. Встретился мне по дороге в город красивый парень. Знаешь, невысокий  такой, но плечистый, вихрастый, а улыбка - как рябь от солнца на реке...Ну, слово за слово, рука за руку... Так я до храма и не дошла.

Наемница замолчала. На этот раз Кела не приставала к ней с расспросами. Дождалась, пока та продолжит сама.

 - Мы поселились в крохотной угловой комнатке на одном постоялом дворе в Большеградье. Юрк стал работать там вышибалой, меня взяли помощницей на кухню. Он открыто называл меня своей женой, мы были счастливы. То есть, я думаю, что мы были счастливы... Кела, я любила его до безумия.

Кела растроганно вздохнула.

 - Мы прожили вместе год. За это время я научилась зашивать раны, правильно складывать сломанные кости, вправлять суставы - не только Юрку, но и его приятелям, они часто ввязывались в какие-то темные делишки и попадали в неприятности. Он, кстати, и научил меня обращаться с мечом. По утрам, когда на дворе не было народу, он учил меня. Правда, больше чтобы самому размяться и от нечего делать, но все же... А потом он как-то охладел ко мне. Я не знала, что будет дальше, просто каждую ночь вздрагивала и просыпалась, когда он поворачивался во сне: мне казалось, что он тихо встанет и уйдет посреди ночи, и я больше никогда его не увижу... Но он так не поступил. Он честно сказал мне, что ему надоело сидеть на одном месте, он к этому не привык, ему скучно, он уходит, и он не хочет, чтобы я пошла с ним, потому что так для меня якобы будет лучше... Он оставил мне немного денег и свой старый меч, он не избавился от него только потому что я тренировалась с ним... Вот так. - Наемница вздохнула. Чувствовалось, что она не стала бы всего этого говорить, если бы уже давно не хотела поделиться своей историей хоть с кем-нибудь. - После того, как Юрк ушел, я тоже не смогла остаться в Большеградье. Подалась в наемницы. Только заработать мне не очень-то удается: сама понимаешь, как относятся к девушкам этой профессии.

 - Но ты же можешь выбрать что-нибудь другое! - воскликнула Кела.

 - Что, например? Чтобы устроиться в храм, нужно заплатить, а денег у меня нет. В лавку помощницей без протекции не возьмут, работать на каком-нибудь постоялом дворе, даже временно, я не хочу, я знаю, как быстро одинокие посудомойки и разносчицы превращаются в... ну, ты понимаешь. А петь я, как ты, не умею. Вот и иду домой. Правда, не знаю, как в глаза родителям посмотрю... Наверное, я могла бы что-нибудь придумать, устроиться как-нибудь, но... Я не хочу, чтобы все стало еще хуже, чем сейчас. Поэтому я решила вернуться домой... чего и тебе, Кела, советую. А ты где, кстати, так петь научилась?

 - Да нигде я не училась, - ответила польщенная Кела. - Мне просто нравилось слушать - когда к нам в деревню заходил какой-нибудь менестрель, меня от него оттащить невозможно было. Я сидела до самой поздней ночи и слушала, слушала... Сама даже не замечала, что песни запоминаю. А когда на чердаке нашла это чудо... - девушка с улыбкой погладила старенькую лютню.

 - Что, решила, что в менестрели пойдешь?

 - Нет, - вдруг серьезно ответила Кела. - Это... Ну, это просто так, потому что мне нравится, да и денег можно заработать на еду и ночлег. На самом деле я... Кира, только ты не смейся, пожалуйста, ладно? На самом деле я хочу стать магом.

Кира с трудом подавила смешок.

 - Чтобы стать магом, нужно родиться с магическим даром, а потом еще долго учиться, - заметила она.

 - Я знаю!

 - У тебя есть дар?

 - Да... То есть, нет... Пока нет... Я не знаю! - воскликнула вдруг Кела и заговорила быстро-быстро: - Я все понимаю, я чувствую не так, как все, я это знаю! Меня в деревне даже дурочкой из-за этого считали, только родители меня утешали, говорили, что я умная и славная. Но они тоже - понимаешь, Кира? - они тоже понимали, что со мной что-то не так! Они жалели меня! А знаешь, что может быть хуже жалости людей, которых ты любишь? НИЧЕГО! Ничего не может быть хуже жалости людей, которых ты любишь... - Голос Келы дрогнул, девушка выразитель всхлипнула. - Мне бы только одним словом, ну хоть полсловечком перемолвится с кем-нибудь знающим... Но за четыре недели я никого так и не встретила.

 - Ну конечно, как ты могла кого-то такого встретить? Настоящие маги на проселочных дорогах не валяются, - попыталась утешить свою случайную спутницу Кира. - Да и четыре недели - это же почти ничего для настоящего странника.

Кела снова всхлипнула, потерла нос рукавом.

 - И потом, тебе и вправду не стоило уходить из дома, - продолжила Кира. - Рано или поздно какой-нибудь маг сам явился бы за тобой... Если ты и в самом деле особенная.

Слово «особенная» получилось с усмешкой.

 - Я не сразу поняла, что я особенная, - не заметив этого, ответила Кела. - Сначала я не понимала... Просто удивлялась, когда деревенские мальчишки ломали прутья и ради шутки гоняли ими гусей. Это же неправильно... Нет, дереву не больно, деревья не чувствуют боли, но это не правильно, и все! Когда коза траву щиплет или когда люди хлеб жнут - это правильно. А когда просто так, походя травину какую обрывают или лист дерева... Я помню, как меня мама ругала: мне надо грядку полоть, а я стою над сорняком и не могу его выдернуть. И понимаю, что надо, а не могу. Что-то в нем такое... То же, что и во мне. С животными я не очень лажу, но мне нравится разговаривать с ними. Если постараюсь, они меня понимают... Мне так кажется. Знаешь, Кира, я, когда маленькая была, со всем разговаривала: с животными, с травой, с деревьями, с водой в колодце, с солнцем... Я слышала, как солнце пело. Особенно на рассвете: знаешь, такой протяжный, глубокий гул... Я и сейчас слышу все это. Солнце, землю, речку... Лягу на луг, раскину руки - и лежу, слушаю, как растет трава, как протискиваются между комьев земли корешки, как мелочь всякая копошится... Лежу я так - час, два - и чувствую, что не надо никуда идти, можно просто вот так вот лежать, и все будет хорошо, потому что... Потому что нет меня как будто бы в этот момент. Земля - такая большая, тяжелая, есть. Трава есть, насекомые... А меня нет. И вот когда я дохожу до этого состояния... - Кела запнулась снова и вдруг разревелась окончательно. - Я понимаю, это глупо звучит, но я вдруг начинаю чувствовать, как меня переполняет окружающий мир! Какая-то нечеловеческая сила из ниоткуда! Она накатывает на меня изнутри, на меня и как будто бы и не на меня, а на весь мир. Но когда я пытаюсь сделать что-то - что-то совсем незначительное! - у меня ничего не получается! - Сквозь слезы она говорила. - Кира, я просто не могла там больше оставаться! Мне казалось, стоит мне только уйти - у меня начнет получаться выпускать эту силу, творить что-то! Но у меня... У меня ничего не получается... Я даже толком не знаю, что должно получаться-то... Может быть... Может быть, Кира, они все правы... Может, я просто деревенская дурочка и все выдумала...