Золотой Конвой. Дилогия (СИ) - Соколов Лев Александрович - Страница 46

- Подарки не передаривают, - назидательно ответил попутчик. - К тому же эти поганцы так коньяк расхваливали... - Он даже как-то жалобно вздохнул.

- Слушай. А давай его вместе разопьем? - Вдруг осенило парня.

- Чего это?

- Так эти поганцы с доп-офиса, наверняка уже в основной про свой подарочек сообщили. Приеду домой, а там начнут издеваться. Спрашивать пил уже, или нет? Удобно ли прикладываться?.. А так я скажу, - все сосед по купе в дороге выдул!

Я почесал нос.

- Я вообще больше по вину. И то разбавить его люблю...

- Ой ну ладно тебе! Что я тебя еще уламывать должен? Отличный же коньяк, вкусный. Выручай, а?

- Коньяк пьют не за вкус. Коньяк пьют для тепла в груди, - нравоучительно заметил я. - Ну, давай. Обескровим твоего жеребца на пару. А в офисе вали все на меня.

- Лады! Обрадовался Леха. Щас у проводника соображу стаканы...

Через пару минут, стаканы уже стояли на столе, а сосед аккуратно свинчивал со стеклянного причиндала пробочку.

- А знаешь ли ты, дорогой Лехаим, где и когда был придуман коньяк? - через какое-то время, когда мы уже подогрелись, вопрошал я соседа.

- Конечно знаю, - уверенно кивал Леха. - Его в иногородних филиалах придумали, чтоб разливать в конские бутылки, и издеваться над честными экспедиторами!

- Не-ет! - Педагогически воздел я вверх указующий перст.

- Не-ет?! - Удивился Леха.

- Говорят, что первый коньяк создали по приказу Вильгельма Завоевателя. Когда он со своим войском плыл в Британию, то приказал выпарить из вина воду, дабы оно занимало меньше места на кораблях. Но когда его нормандцы приплыли на остров, они решительно отказались снова разбавлять вино в потребный вид. Потому как привыкли к крепкому пойлу.

- Нормандцы, это из Франции которые? - уточнил Леха.

- Ага.

- Вранье! - Уверенно заявил он.

- Да, - машинально кивнул я, а потом, спохватившись, удивился. - Почему?

- Сколько ж там плыть из этой Франции в Британию. - Возмутился Леха. - Я там бывал. У них проливчик, - не то что привыкнуть, распробовать не успеешь!

- Это сейча-ас, - объяснил я. - А тогда они плыли, плыли, плыли. Ну а потом, пока не протрезвели, Англию и завоевали. Про это целый гобелен есть в Байе.

- Че такое гобелен? - Подозрительно воззрился на меня Леха.

- Это... средневековый комикс такой, в картинках. Только не на бумаге, а на холстине.

- Комикс... задумался Леха. - а Супермен там есть?

- Вагон, - уверенно объявил я. - Весь гобелен в суперменах. Это ж нормандцы. Они там все супермены были. Как-никак потомки викингов.

- А чего ж они викинги, - а плыли в Англию из Франции?

- А они сначала кусок Франции отжали, обжились там. А потом и бриттов натянули. Сечешь?

- Ясен пень, - кивнул Леха - я ж экспедитор! Ты мне дай войско этого Вильгельма, я его сам куда хочешь доставлю. Еще по одной?

- Давай!..

- А нету, - он удивленно повертел в руках ставшего прозрачным пустого коня. Потом запрокинул, и попытался добыть из сосуда хоть каплю.

- Да куда ж ты из горла-то сосешь!.. - Возмутился я.

Насчет коньяка, сослуживцы не Леху не обманули.

Дорога до Симферополя пролетела незаметно.

***

Ах, Крым!..

Закинув на плечо полотенце, в одних неотразимых красных плавках, и шлепанцах на босу, я шел по высокому обрывистому берегу, поднимая с каждым шагом облачко тончайшей пыли. Море плескалась слева, гулко накатывая на берег, продолжая свое вечное наступление за землю. Справа от дороги лениво шевелила пожухлой бледной травой выгоревшая степь, которую пересекала только нитка столбов линии электропередач, идущая к селу. На горизонте степь незаметно смыкалась с голубым небом, - будто дойдя до края окоема можно было пойти дальше по воздушным путям из древних сказок...

Пыльная дорога сделала загиб обходя холм, и открыла мне вид на раскоп археологов. Он тянулся слева от дороги, со стороны моря. Разбитые на четкие сектора участки издалека были похожи на хозяйство какого-то безумного огородника. Росли на этой плантации согнутые человеческие спины, и - пардон - задницы. Именно эти части тел в избытке торчали из неглубоких траншей. Хотя встречались и стоящие на ногах граждане с лопатами.

Я уже знал, что лишенцы с лопатами, это типа салабоны в армии, - студенты археологических факультетов, которым доверяли самую черную работу: копать отсюда и до обеда... Работать негры, солнце уже высоко... Если же салага случайным образом вдруг натыкался на что-то ценное для науки, его тут же оттеснял старослужащий, какой-нибудь там прапорщик-аспирант, лейтенант-кандидат, или даже цельный генерал-профессор. Эти элитные землерои вооружались с совочком, кисточкой, и другими деликатными инструментами, которыми они орудовали с осторожностью саперов на минном поле. Какой-нибудь замшелый кусок глиняной плошки, они могли выкапывать снимая пыль по микрону, наверно лет десять, а то и больше. Я был уверен, что были археологи, которые так и умирали, не откопав до конца свою битую миску, -и передавали это почетное дело по наследству, указав в завещании любимого ученика, которому доверена честь довершить эпохальное деяние. Все это мало походило на работу археологов в веселых компьютерных игрушках, где любители древностей бегали по целехоньким древним храмам с двумя пистолетами, расстреливая бойких мумий, мда...

Отслужив срочку в разведке горных стрелков, и шлындая уже неделю на пляж мимо раскопа, я смог своим наметанным глазом отследить некоторые закономерности в работе археологов:

Там, где концентрация торчащих из ям задов была выше, - нашли и медленно откапывали нечто интересное. Там, где над задами с кисточками бегали ассистенты с фотоаппаратами и папками, совершалась бюрократия, которая увязывала находку с конкретным местом и глубиной копа. А если задницы из раскопов исчезали, и обращались в сидевших у палаток людей, - значит рабочий день у землекопов закончился, и я припозднился с пляжа. В такие моменты кто-нибудь из студентов у палатки обязательно брался за гитару, и ломким, срывающимся с рыка на писк, голосом вопил на всю округу песню 'орел шестого легиона', сражая сидевших округ очкастых девиц своей статью и мужеством. Так сказать, кифара Аполлона несла стрелы Амура... Ну, сегодня-то до этого было далеко, - солнце стояло в зените, и ученые кроты были на боевых постах, согласно расписанию.

При своем, хоть и любительском, но все же интересе, к античной истории, я узнал, что именно копали ученые почвоведы. Честно сказать, сделать это не составило особого труда. В округе об этом плюс-минус туда-сюда знали все, начиная от продавщиц в сельпо, и кончая моей хозяйкой - тетей Любой, у которой я снял комнату для дикарского отдыха. Причиной того была болтливость начальника экспедиции, профессора Люблин-Вяземского. Его любовь к археологии была столь всеобъемлющей и страстной, что остановив местного жителя под благовидным предлогом расспросить нет ли в округе каких-то известных местным развалин или преданий, профессор вскоре садился собеседнику на уши, и всласть трындел о неожиданном открытии... о новой странице в истории археологии Крыма... А-ла-ла-ла...

Что профессора не очень слушали, по преподавательской привычке его не смущало. Поскольку профессор был стареньким, еще сталинской эпохи, то даже местные разведенки, сбегали под благовидными предлогами, не вникая в темные дебри науки. Местные мужики, наоборот, услыхав о эпохальном открытии, сперва впадали в ажиотаж, и тут же предлагали профессору отметить переворот в науке по стописят! Увы, почтенный профессор был трезвенником, а посему и мужики устраивали скорые и позорные ретирады, спасаясь от нежданного просвещения.

Другое дело итальянцы и англичане! По каким-то причинам экспедиция была смешанной, и в таборе археологов присутствовали иностранцы. Трое крепких британцев рыскали по округе, опрашивая местных о местных легендах и старых развалинах. Нельзя было сказать, что им удавалось добиться сильно больших успехов чем у отечественного профессора. Зато в другой группе было два натуральных итальянца из всамделишней Италии. Черноглазые, галантные, с ослепительной на фоне смуглых лиц улыбкой, два на удивление молодых парня, вызывали у местных дам самые теплые чувства. В их присутствии женщины чувствовали неодолимую тягу к археологии, и ситуация меняла полюс. Теперь уже иногда самим итальянцам приходилось спасаться от местных разведенок. Местные мужики, конечно, питали к сынам солнечной Италии несколько менее теплые чувства, и за смуглость кожи за глаза звали их заморскими гастарбайтерами...