"Галерея абсурда" Мемуары старой тетради (СИ) - Гарандин Олег - Страница 20

– Наряды какие были?

– Да – разные. И город тогда вдали проехал на облаке, нота упала, кристофер расцвел – звон вышел. Потому и Машнотита как ни шла задом наперед вперед по площади, как ни танцевала под Минкин аккорд свой танец, все видно – подошва не стерлась у нее ни на грамм, улыбка не натянулась, как пузырь какой-нибудь – хороший был танец – искренний!

– Так со свадьбой то – что? Вы о свадьбе сначала начали поначалу говорить, а потом – отдалились. Кто на ком женился?

– А я знаю? Вроде Машматита хотела замуж выйти или кто-то на ней хотел жениться. А может и подменили. Отсюда хочу спросить – скажите, пожалуйста, зачем девицы всегда упираются, когда их куда-нибудь ведут? Может ведь терпение кончится. А тут еще другая подвернется, которая не против. А здесь еще, как раз, на голову с неба дирижабль свалился!

– Это после Сатунчака-то?!

– Я о том и говорю! Представьте себе!

Дирижабль был в такой день очень большая новость, интерес вызывал ошеломляющий, а здесь, видите ли, наверное, у таких капризных особ поважней дела появляются. Башмак Туткин, небось, вдали замаячил со своими выдающимися застежками, подзывал, видать, тайком из-за угла, манил, и Машмотита увлеклась. Ведь ноги иногда идут туда, куда башмак хочет. И после оказалось, что о свадьбе, оказывается, вообще позабыли. (Машмотита капризная, Машмотита тутышняя дурочка, Машмотиту каждый обидеть может!)

Ведь случайности они еще и чудесные новшества приподносят на подносе, чудесные чудачества. Кто нитками шьет, кто взад вперед ходит. И вот именно тогда, как обычно, закончив чертеж, Роту потянется, как обычно, спросонок до вешалки, снимет оттуда нагар, как со свечи, и выбежит, как обычно, на улицу. И вот тогда, он именно так и поступил: закончил чертеж, потянулся как обычно спросонок до вешалки и выбежал, как обычно, на улицу. Тоже гостей почувствовал. Но после, при повороте на Бкудунскую улицу, точно так, как Машмотита, повстречал идущую навстречу Хохлиману Хохирану идущую в свою очередь по площади из булочной – он худой, как шпиль Спиридон-башни, она толстая как бочка с пивом – разговорились, вернулись обратно, и настолько увлеклись друг другом, что обо всем позабыли. А между тем – гостей собрались встречать.

Пасторов Выдвил тут же вдалеке появился и начал уже издалека свои конусы показывать (он «геометр» известный), все наверх задирал голову, соизмерял расстояние между собой и гостями, вышагивая посреди Центральной площади, кричал, куда садиться, и предвкушая, наверное, не малые развлечения. Он всегда так: поставит стул рядом с гостем – гость, разумеется, хочет сесть, а Ведвил Посторов норовит стул убрать. Гость только приноровится сесть, а Ведвил – оп – опять стул уберет. Очень смешно и гостям весело. Да и устали все от недавней волокиты с Сатунчаком – само «время» искали, сами «провалы» еле нашли. Как в дыму еще проплывали даты, Монка, пруд, окраины, поезд. Лирики потом тоже много было после драматургии. Лирика ведь от чего бывает? Лирика бывает тогда, когда отпиливали вам голову очень тупым лезвием, били очень долго подошвой по голове, вешали вас на всех столбах сразу, а после взяли и вдруг отпустили. Вы сначала собирались, разумеется, мстить, ходили ночью с топором по улицам – искали, ждали удобный момент. Но после так же вдруг взяли и простили. Философы называют такое «прощение» глубинной суть миропонимания, не понимая притом простой вещи, что «суть» здесь совершенно «другая», и имеет в своей основе ущербную составляющую самого индивидуума в его отношении к самому себе и в надежде, что, мол, Хвита Хавата сама с такой несправедливостью разберется. Именно отсюдава «лирика» и происходит. А между тем, Хвита Хавота сама, быть может, все эти столбы вкапывала, и дарила эту самую «надежду», а после хохотала так, как заводской сигнал не гудит. Но тут все немножко иначе этих обыкновений вышло – и все из-за чего? Из-за какой-то старой поношенной сбруи! Были даже споры о том, где следует искать и где можно найти. Но «кто» спорит? Спорит по обыкновению тот, у кого дома нет. Чем споры обычно заканчиваются? Известно чем – Шестикосом Валундром?! Арена, пыл, гам, яблоки летят, и тут вдруг – Шестикос!..

– Но прилетели не яблоки, прилетели гости.

– Совершенно верно...

– Или, то есть, еще не прилетели, а только собирались прилететь...

– Ну да. А что касаемо стула (заранее говорю, чтоб не забыть после), то хотя стула после этих событий никому не поставили, зато поставили после этому событию памятник. Высокий – из бузины. Тогда сам архитектор Митронов Рулс Просторов присутствовал. Сказал накануне митинга – «ладно – сказал он – черт с вами, – поприсутствую» – и в точности исполнил свое обещание – поприсутствовал. Он тогда был в отъезде после вышеизложенных событий, был как бы долго «не в себе», долго, после вышеизложенных событий, к «себе» не возвращался, и приехал как раз к прибытию гостей, и пришел на площадь вместе с поездом. Посмотреть.

– Это тот самый Митронов Рулс Просторов, что по праздникам обязательно появляется с тарелкой в руках вместе с Мумкиным?

– Да, об них ниже. И во время начала этого события переменился вдруг сам город. То есть, не «переменился», а, так сказать, «напомнил» о себе.

– Неужто опять в казармах прорвало все наружу и опять колеса по улицам покатились?!

– Это бы еще – куда ни шло! Малибден вышку видали? Высокая такая вышка, как кран. Новая, высокая и схожая по конструкции с башней? Она только что начала возводится на месте точно такой же, но «вчерашней», и вдруг вместо шпиля на острие показался не шпиль, а швабра, причем, вверх основанием.

– Намек, что ли?

– Ну да! Именно тогда-то о свадьбе на время как бы забыли и до сих пор неизвестно – выдали ли кого за кого или нет – не знаю. Так происходит иногда – все меняется. Например, Кристельник Куст задумался однажды сидя на высоком заборе о чем- то более существенном, чем забор, и упал. И все вокруг него изменилось. Или сначала порубают утро на колбасу, смотришь, сразу вечер настает, а за этим вечером опять вечер настает, а за тем вечером настает иногда тот «шабаш», когда Роту куролесит. Сами знаете.

– Ну и каким манером переменился город?

– Очень простым манером. Если разслучаются перемены в городе, то город переменивается, как известно, тоже. «Моменто море» – сказал почему-то тогда «строитель» Дидуков. И в этот раз сам город сначала посмотрел упрямо окнами на запад, как скептик, или Сысой, а затем стал глядеть вообще не пойми куда. А Чуткин Махнат опять разбежался было на Спиридон башне в колокол ударить, да налипла на него вчерашняя слизь (с утра скоблил да не доскоблил) – споткнулся обо что-то, и потому не вышло у него никакого звона. Тогда башню закрыли, должность Чуткина Махната аннулировали, а самого Махната задвинули в галошницу, чтобы больше не обезнадеживал горожан пустыми обещаниями. Но, когда вот не стало за окном на 27-ой Кацуской улице Спиридон башни, то северная сторона этой улицы взяла вдруг и повернула налево, то есть, можно сказать, в лучшую свою сторону, и больше стала иносказательной. И тогда, поразмыслив, что таковое новшество как бы выпадает из общей схемы нынешнего (сегодняшнего) строительства (об этом ниже), поставили ее на место, а Чуткина Махната реабилитировали. Так оно – лучше. И вот теперь появилось на асфальте черное пятно в виде тени дирижабля, стало сильно увеличиваться в своем диаметре, но когда позвали Кацускую и спросили «чье?», она честно ответила «не знаю».

– Ой, предвижу какие вещи!

– Между тем, говоря просто, если посмотреть, как всегда смотришь, то 27-я Кацуская улица вроде туда идет, куда раньше шла – никаких развалин на ней нет, и никто, говоря прямо, кверх тормашками по ней не ходит; посмотреть через очки – облака вроде опять белые видно, белее некуда, а из окна верхнего этажа Додон Гудзикин высунулся и чтобы гости белизны не заметили дует на них во всю свою мощь. В общем, казалось бы, – хороший день, простой – ничего себе плохого и непредвиденного в нем практически не было найдено. Но вот если пойти дальше и начать смотреть уже не через очки, а через лупу, то получиться может такая картина, что лучше не смотреть. Посмотрите на самого себя через лупу – что увидите? Тогда, спрашивается, зачем выводить всякие концепции посредством лупы, следовать сделанным выводам на основании увиденного, когда все это ни в коей мере не согласуется с обыкновенным, натуральным видом или полностью противоречит ему? Это тогда всем надо с лупами ходить!