Дорогая Иви (ЛП) - Уорд Дж. Р. - Страница 27

Она переживала немыслимый стресс и страдания, и на задворках сознания понимала, что хотя она искренне сочувствовала семьям своих пациентов, знала, через что они проходили, могла встать на их место… все это было полной чушью.

Невозможно представить, что это такое, пока сам не пройдешь по той же дороге в ад. Мозг непроизвольно цеплялся за каждую крупицу информации, а надежда попеременно уступала место чувству потери. И только ты решил, что больше не протянешь и ночи в таком режиме… часа… секунды…

Ты встаешь, чтобы съесть что-нибудь безвкусное, потираешь красные глаза… и возвращаешься к прежнему ритму.

На этой ноте она посмотрела на айфон. Вторник. Сегодня вторник.

Прошло три дня после трансплантации.

Семьдесят два часа.

— Я принес тебе кофе.

Повернувшись, Иви подняла взгляд. Это был Хэйверс, и он выглядел таким же измотанным, какой она себя чувствовала.

— О, спасибо.

Она не хотела кофе, но нуждалась в жидкостях, поэтому взяла кружку и сделала глоток. Кофеин был подарком небес, и она была поражена одним фактом, что целитель сам решил принести ей что-то.

Они оба сосредоточились на Сайласе.

— Что вы думаете? — спросила Иви.

— Не знаю. Я жду признаков изменений.

— Как долго?

— Сложно сказать. У людей это занимает пару недель, но наш организм действует по иному принципу, поэтому примера для сравнения нет.

Они просидели так очень долго, Иви — скрестив ноги в позе йога под больничным одеялом на кровати, которая также служила для нее и диваном, и столом, а Хэйверс стоял рядом с ней, с прямой спиной и галстуком-бабочкой на шее.

— Спасибо за попытку, — сказала она хрипло.

— Я просто молюсь, чтобы это сработало.

— Я тоже.

В их голосе звучала покорность судьбе — первый признак того, что они начали свыкаться с, по всей видимости, трагичным провалом.

Однако чудеса случаются.

Когда иссякла всякая надежда, когда все знаки указывали на худшее, когда Иви начала убеждать себя, что результат пошел вразрез всем ожиданиям, и ей нужно принять жестокую правду…

Сайлас вернулся.

Издав при этом не стон, а рёв.

Иви лежала на койке, голову устроив на подушке и не сводя глаз с Сайласа, и чувствовала, что ее клонит в сон. Медперсонал приходил двадцать минут назад, чтобы взять кровь на анализ и настроить подачу поддерживающих медикаментов, а потом они снова остались наедине.

Позже она будет гадать, что заставило ее в последний раз проверить его состояние…. Может, сыграл рефлекс; может, это судьба постучалась в ее метафорическую дверь.

Но она заставила себя открыть глаза и… увидела, как он поднимает руку.

Сначала она даже не поняла, на что смотрит. Он не двигался с момента остановки сердца и реанимации.

Это судорога…

Когда она села, Сайлас шевелил рукой… казалось, пытался поднять ее, чтобы увидеть. А потом он поднял вторую.

Иви соскочила с койки и влетела в преддверие палаты так быстро, словно рисованная пародия на саму себя, способная прошибать бетон, оставляя в стене контуры своего тела.

Она судорожно пыталась натянуть на себя защитный костюм, из трясущихся рук то и дело что-то выпадало, а потом с большим трудом смогла надеть обувь от костюма.

Когда она, наконец, открыла запирающий механизм и услышала шипение, с которым воздух выходил под давлением, ей показалось, что она опоздала и…

— Иви… Иви… Дорогая Иви…

Голова Сайласа металась по подушке, руки и ноги задергались.

— Я здесь! Здесь!

Динамик на капюшоне искажал ее и без того приглушенный голос, делая его электронным и визгливо-высоким.

Но Сайлас повернулся к ней. И отшатнулся.

Она вскинула руки.

— Нет-нет, это я, правда. Я здесь, с тобой.

Иви похлопала по своему костюму. А потом взяла Сайласа за руку и сквозь маску посмотрела в его изумительно-красивые бледные глаза.

— Сайлас?

Его лицо представляло скелетообразную копию прежнего Сайласа, кости, казалось, вот-вот прорвутся сквозь кожу, глаза глубоко впали в глазницы, щеки усохли. Его сухая кожа посерела, а черные волосы были спрятаны под охлаждающим компрессом на его голове. Его руки были тонкими, словно тростинки, кожа свисала в тех местах, где атрофировались мускулы.

И когда он встретил ее взгляд и улыбнулся… он был для нее самым красивым мужчиной на свете.

— Как? — он слабой рукой указал на устройство на своей голове.

— Тебе пересадили костный мозг. Сейчас нужно оградить тебя от возможных инфекций. Это… это ради твоей защиты…

Иви расплакалась, не понимая почему. И пока слезы текли по ее щекам, она также не могла определить границы своих эмоций: они смешались в огромный клубок любви, облегчения и чистейшего страха из-за того, что это воскрешение — ненадолго.

— Костный… мозг…?

Его голос был таким слабым и скрипучим, она едва могла расслышать слова, и все же это было самое приятное, что она когда-либо слышала.

— У тебя новая иммунная система. — Иви сжала его ладонь. — С чистого листа. Донор помог нам. Четыре дня прошло… — Она все бормотала, снова и снова повторяя одно и тоже, пытаясь донести до него информацию.

— Новый… иммунитет…

— Именно…

Иви оглянулась через плечо, услышав стук по стеклу. Снаружи стояла Рубиз, и женщина прыгала на месте, ее рыжие кудряшки напоминали медные пружинки, выскакивающие из коробки. В руке она держала, по всей видимости, результаты ОАК[60] и вскидывала большие пальцы вверх.

Получилось. Его новая иммунная система прижилась. И она заработала.

Впоследствии Иви будет вспоминать это мгновение, ассоциируя его с первыми признаками весны, которые появились в то мгновенье, когда ты уже смирился с нескончаемыми зимними холодами. Охваченный восторгом, ты выходишь из дома, чувствуя, что воздух стал мягче, в нем витает легкий аромат земли и чувствуется влажность, которой так не хватало с самого октября.

Это — крокусы, пробивающиеся из-под земли. Молодые нарциссы на клумбе. Побеги зеленой травы и зеленеющие ветки жимолости, это почки на ветках деревьев.

Обещание тепла, жизни и исчезновение жестоких зимних морозов.

— Иви… — прошептал Сайлас.

— Я люблю тебя, — прошептала она сквозь маску. — Я так рада, что ты вернулся.

— Люблю тебя… дорогая Иви.

— Слушай, не хочу говорить в лоб, но придется.

Сев на своей койке, Сайлас посмотрел Иви прямо в глаза и скрестил руки на груди, отказываясь опираться на подушки. Он возвращал себе прежний облик… постепенно. Ему предстояло набрать вес. Остались проблемы с желудком. И приходилось принимать тонну лекарств.

Но Сайлас был до изумительного живым, восхитительно бодрым и…

…как выяснилось, озабоченным.

— Когда я смогу заняться с тобой любовью? — спросил он.

Иви села рядом с ним на кровать, не в силах сдержать улыбку.

— Что ж, думаю, как только тебя выпишут из карантина.

— И когда это произойдет?

Он проскочил раздражающую, гнетущую стадию выздоровления, в которой застревали некоторые пациенты, и сразу перешел в фазу «готов к рок-н-роллу». И речь шла не только о сексе. Он жаждал вернуться к своей жизни, к их совместной жизни.

— Думаю, через неделю?

Он издал стон, который был лишь отчасти комичным.

— Это комната похожа на аквариум.

— Знаю. Но твой иммунитет еще не готов. Однако мы близко, почти на месте. И, алло, мне больше не нужно носить костюм и маску. Это большой прогресс.

Настоящее чудо заключалось в том, что трансплантат каким-то образом перенастроил все его тело, изменил основы функционирования, вплоть до клеточного уровня. За прошедшие семь ночей Хэйверс сокращал дозу иммунодепрессантов, и они обнаружили… что Сайлас вообще в них не нуждается: анализы крови и пробы ткани показали, что донорский костный мозг и иммунная система «превращали» Сайласа в донора. Можно сказать, что этот случай был не из разряда «реципиент против трансплантата», скорее трансплантат превращал реципиента в донора.