Сиреневый туман, любовь и много денег - Черкасов tm Дмитрий - Страница 38

• Предыдущая
• 38/57
• Следующая

То, что происходило сейчас, не шло ни в какое сравнение с банальным, хотя и масштабным ограблением пятнадцатилетней давности. Ему объявили войну на уничтожение. И кто! Полуграмотный атаман, способный лишь нападать, отнимать и убивать. Кровавый подонок, собравший вокруг себя таких же, как он, грабителей и убийц.

И теперь Кабачок вынужден был терять не деньги, которые покрывала страховка, а кадры. Эти кадры он подбирал годами. Специфика его деятельности не допускала привлечения к бизнесу людей с улицы, как это делал Салтыков, за один вечер способный набрать полсотни безголовых недоносков, готовых на все, что угодно.

Кабачок сидел во главе стола, апостолы ждали, что он скажет, но он пока молчал. Его лицо выражало решительность и жестокость, немногие из присутствующих видели его таким напряженным.

Кабачок помолчал еще немного и сказал:

— Сейчас я в качестве вступления и напоминания скажу несколько общих слов, касающихся принципов работы нашей организации. — Как нам всем известно, — и Кабачок обвел взглядом слушателей, — в Соединенных Штатах, когда происходит борьба за власть и за подряды, широко используются различные незаконные методы. Раздаются взятки, идет в ход шантаж, дискредитация конкурентов, может начаться и стрельба. В общем, закон нарушается сплошь и рядом. Но в результате этих некрасивых действий появляются новые госпитали, школы, дороги, радиостанции и прочие вещи, делающие Америку богатой и благополучной страной.

Наши же правители, бюрократы и бандиты бьются насмерть за право ограбить свою собственную страну. Они не знают ничего, кроме того, чтобы, заняв место у корыта, направлять все, что только возможно, себе в рыло.

Тут лицо Кабачка исказилось злобной гримасой и он, ударив по столу кулаком, повторил:

— В рыло! И только в рыло! Педерасты!

Вот это уже было просто сенсацией. Такого от Кабачка никто никогда не слышал. Апостолы сидели, затаив дух, и боялись пошевелиться.

Кабачок помолчал, и злость постепенно исчезла с его лица.

Он откашлялся и продолжил:

— Вот так. Наша задача — сделать так, чтобы эти свиньи, — он сжал кулак, — стали гардеробщиками и дворниками. Они не понимают, что только полные кретины хотят быть повелителями нищих. Но мы объясним им, что управлять богатой уважаемой всем миром страной — гораздо выгоднее и престижней. Очень скоро они это поймут.

Он поправил галстук и спокойно заговорил дальше:

— То, чем занимаемся мы, предполагает целью общее благополучие, опираясь на которое, мы сможем позволять себе все, что нам угодно. Естественно, контролируя свои фантазии. Благополучие подразумевает, кроме всего прочего, защиту граждан, которыми и мы все являемся, от злодеев, одним из которых является Салтыков. Правоохранительные органы, принадлежащие существующей власти, не выполняют этих защитных функций, а, наоборот, давно срослись с криминалом. Поэтому мы вынуждены защищать себя сами. Теперь о Салтыкове, — и Кабачок откинулся на спинку кресла, — народу не нужен Салтыков. Но Салтыкову нужен народ. Нужен для того, чтобы было кого убивать, грабить и насиловать. И тоже все себе в рыло. И, если ему дать возможность ограбить и убить всех, он так и сделает.

Кабачок помолчал.

— А пока что Салтыков объявил нам войну, — продолжил он, — и уже есть жертвы.

Кабачок взял со стола бумагу, посмотрел в нее и сказал:

— В редакции нашей газеты «Желтый век» учинен погром. Все помещение приведено в негодность. Сотрудники подверглись насилию. Они так же сообщили, что налетчики в открытую передали привет Кабачку от салтыковской братвы.

Апостолы впервые услышали, как Кабачок произнес свое прозвище вслух. Его называли так только за глаза. Многие из сидящих за столом стыдливо потупили глаза.

— Что вы глазки-то опустили, — и Кабачок, прищурившись, посмотрел на них, — думаете, я ничего не знаю?

Он взял другую бумагу и продолжил:

— В тот же день произведен налет на салон «бугатти». Застрелен директор салона. Благодаря четким действиям охраны: семеро налетчиков убиты, а один, раненый, доставлен на нашу базу. Салону нанесен серьезный ущерб. Павел Николаевич подсчитывает, и, судя по тому, что до сих пор нет окончательного результата, там будут внушительные цифры. Полчаса назад из Степановского РУВД пришла информация о том, что найден труп нашего сотрудника, — Кабачок повернулся к сидевшему справа адъютанту, — как его?

— Ден, — с готовностью подсказал Ворон.

Кабачок нахмурился и сказал:

— Когда же я, наконец, отучу вас от этих блатных кличек? На конюшне вас сечь, что ли? Ну, в общем, наш сотрудник. На багажнике его машины было нацарапано «привет от С.».

Ропот возмущения пробежал по кабинету.

— Мы пока что сделали только один ответный ход. Один из наших лучших оперативных сотрудников, Геннадий Шишкин, расшевелил салтыковских мерзавцев… — Кабачок опять повернулся к Ворону. — Гриша, расскажите лучше вы.

Ворон подробно рассказал о том, как Шварц вломился в салтыковский притон, застрелил там нескольких бандитов, а потом спровоцировал за собой погоню двух десятков салтыковцев на четырех машинах из числа присутствовавшей на сходке братвы. Теперь их можно было сбросить со счета. Пять из них в данный момент содержались на той же базе, куда отвезли и раненого налетчика.

Ворон закончил, и Кабачок, удовлетворенно кивнув, сказал:

— Как вы понимаете, эта акция не имела главной целью возмездие. Нужно было, чтобы Салтыков увидел, что вызов принят, что мы готовы к решительным действиям, и слегка притормозил. Теперь о том, что будет происходить дальше. Первое, что следует сделать, это — эвакуироваться из этого здания.

Апостолы зашевелились, а Кабачок с нажимом продолжил:

— Вы правильно меня поняли. Именно эвакуироваться. Все имущество остается здесь. Стоимостью вещей можно пренебречь. Но люди должны уйти. Нельзя допускать того, чтобы презрение к врагу порождало беспечность. Наше местонахождение известно, и, если Салтыкову придет в голову организовать налет на наш офис, многие из присутствующих бессмысленно погибнут. Гриша проинструктирует вас на этот счет.

И, подводя итог, он сказал:

— Все, кроме сотрудников оперативного отдела, свободны.

Раздался звук отодвигаемых стульев, и почти все, не задерживаясь, вышли из кабинета.

За столом остались только Кабачок и трое его силовиков.

Началось заседание малого военного совета.

Гогина помощь оказалась бесценной. Роман впервые за эти две недели смог поделиться с другом грузом своих проблем. Психологически был снят стресс после самоубийства Тимура. Это была своеобразная психотерапия. Из Гогиных анекдотов Бекас не запомнил практически ничего, кроме последнего анекдота, в котором психиатр-молодожен рассказывал своим коллегам о своей жене: «Да, я признаю, что она кривая, косая и, вообще, страшнее не бывает, но если бы вы знали, какие потрясающие кошмары ее мучают?!»

Бекаса в эту ночь не мучили никакие кошмары, и проснулся он вполне свежим и отдохнувшим. Гога гремел посудой на кухне, фальшиво напевая песню о том, как «тяжелым басом гремит фугас». Бекас дождался момента, когда вокальный порыв Гоги утих, и сказал:

— Я бы хотел умыться. Вы еще практикуете поливать головы душевнобольных холодной водой, как у Гоголя?

— Разве что по желанию.

Гога принес из комнаты полотенце, и через несколько минут, когда Бекас, вытираясь, вышел из ванной, на столе уже стояли две тарелки с жареной свининой, щедро посыпанной жареным луком. Рядом на тарелке лежали аккуратно нарезанные свежие помидоры и огурцы.

• Предыдущая
• 38/57
• Следующая