Операция «Вурдалак» - Черкасов tm Дмитрий - Страница 8

• Предыдущая
• 8/91
• Следующая

– Для кого?

– Ну ты же знаешь, на кого я работаю.

Исламбек слукавил. Полковник знал, что мафиозо работает на Организацию, в которую входили не только некоторые высшие чиновники партии и ГРУ, но и КГБ, а потому подумал именно на последних. Но тогда получалось, что и в самой Организации произошел раскол… Если, конечно, все это не очередная игра спецслужб.

Шах вдруг понял, что, давая наводку на КГБ, сам того не ведая, может оказаться очень даже прав.

– Хорошо, тогда почему они так усердно готовятся к твоей встрече? – подозрительно спросил грушник.

– Очередные ведомственные разногласия, – словно отвечая на мысли Дорожкина, равнодушно пожал плечами Исламбек. – Мне не привыкать.

Шах снова попытался слукавить, на что Алексей лишь криво усмехнулся. И тот, и другой знали, что мафия нужна, просто необходима стране Советов, а значит, дело было совсем в другом.

Брежневское время для мафии было самым прибыльным и спокойным. Да иначе и быть не могло под крылышком генсека, который неоднократно повторял в кругу соратников и друзей: «Вы не знаете жизни. Никто не живет на зарплату». Для продажной элиты, которой преступный мир поставлял валюту и другие «деликатесы», эти годы оказались временем выгодных сделок с Западом, хотя страна и не вписывалась в логику конкурентного развития капитализма.

Учитывая недостатки советской системы, мафия играла незаменимую экономическую и социальную роль. Особенно в южных регионах страны, где она воплощала собой необходимый порядок, заменяя своими структурами недееспособные структуры партии и правоохранительных органов.

Алексей пристально посмотрел в глаза Теймуразовичу:

– Исламбек, я тебя предупредил. В Москве сейчас лучше не появляйся, отсидись в Ленинграде. Если что надумаешь, то знаешь, как меня найти.

– Конечно, дорогой. Исламбек никогда не забывает истинных друзей.

– И еще одна просьба… Необходимо срочно скомпрометировать одну молодую женщину.

. «О, Аллах, и он туда же!» – чуть было не воскликнул мафиозо, но лишь спросил:

– Кого?

– Сотрудницу профессора Никифорова – Бережную Елену Николаевну.

Исламбек уставился на полковника, как на посланца дьявола. Одно дело – заниматься родственниками ученых, и совсем другое – ими самими. Даже человеку, не посвященному в тонкости работы Первого отдела, ясно, что просто так подойти и завязать знакомство с засекреченным ученым невозможно. На это дано право только одному, «особому», человеку – особисту. Вот ему позволено все: за просто так подойти к любому своему подопечному и как бы между прочим влезть в его личную жизнь, в его душу, наконец, в его постель, ибо личная жизнь секретных ученых, так же как и общественная, принадлежала государству и находилась под строжайшим контролем.

В уголовной среде, в которой вращался Исламбек, тяжело было найти человека, способного не только приблизиться к докторше, но и завоевать ее сердце. И тем не менее у мафиозо имелся один вариант. Человека этого Шах взрастил лично и считал его своим «золотым запасом».Исламбек не был разведчиком, но азы агентурной работы знал и понимал, что ни один активно действующий агент долго не живет. Поэтому самых ценных людей надо задействовать как можно реже – чтобы сохранить их как можно дольше. Шах был бережлив и держал свой «золотой запас» на крайний случай.Судя по всему, случай этот настал. Раз за профессора взялись так круто и со всех сторон, значит, Шах влез в серьезные игры, и бережливость тут неуместна.

Что же касалось самого «золотого запаса», то его величали Александром Александровичем Садальским, и был он большой донжуан. Женщины таяли в его руках, как воск.

История жизни Садальского была довольно примечательна. Жил-был в одном из поселков Коми АССР простой парень Сашка. Работал он раскряжевщиком на «нижнем складе» – так называлось место обработки привезенной из леса древесины. Имел свой дом, жену и сына. Но не устраивала Сашку такая скучная жизнь, душа требовала чего-то иного.

От заевшей его обыденности Сашка уходил в крутой запой. В таких случаях жена спроваживала мужа в баню, подальше от себя и ребенка. Там он обычно «гудел» с неделю, а то и больше, а затем, помывшись, снова возвращался к родному очагу.

Как-то через два дня после начала запоя Сашка подцепил в поселке какого-то пришлого барыгу и вместе с ним уединился в бане. После третьей бутылки собутыльники поругались, и Саня, плюнув, уехал к другу в Сыктывкар. Барыга остался ночевать в бане.

Когда на следующее утро жена пошла к речке, то увидела вместо бани кучку пепла, а вместо мужа – почерневший труп.

Местный участковый прекрасно знал о Сашкиных запоях, поэтому никакой медицинской экспертизы не было. Да и какая может быть экспертиза в отдаленном коми-поселке?

Через месяц после похорон мужа несчастная женщина уже принимала у себя дома нового претендента на главу семьи. И вот под вечер, когда они легли в кровать, внезапно распахнулась дверь, и на пороге появился Садальский во всей своей красе.

Бедная вдовушка даже вскрикнуть не успела и тут же рухнула без сознания.

Вот так, волею судеб, Сашка оказался «живым трупом». Справедливо решив, что это Божье провидение и освобождение от прежней опостылевшей жизни, он не стал расстраиваться, благословил родную жену и ее «претендента» на долгую счастливую жизнь и был таков.

Снова направляясь в Сыктывкар, он еще не знал, чем будет заниматься. А тут в дороге встретил отмотавшего срок зека, который, услышав удивительную историю Садальского и прикинув все плюсы от его теперешнего положения, уговорил Сашку уехать вместе с ним в столицу. Сашка согласился и в скором времени предстал пред очами Исламбека.

Меткий глаз Шаха сразу же приметил в простом деревенском парне будущего сердцееда. После этой знаменательной встречи Садальский целый год проходил обучение в личной школе мафиозо, где штудировал не только математику, экономику и право, но и прошел целый курс по истории, живописи, музыке, бальным танцам и манерам поведения в светском обществе. Через год усиленного обучения родная жена и друзья детства не смогли бы узнать в этом респектабельном джентльмене бывшего Сашку-раскряжевщика.

И вот теперь на Александра Александровича Садальского Шах решил поймать свою будущую жертву. Женщины, по его мнению, все хотели одного: золотых колец с бриллиантами, берег Черного моря, да в придачу здорового и энергичного мужика – вот она и паша. Ну а за компроматом дело не станет. Это с шалавами одна морока, пока скомпрометируешь. А тут был бы человек хороший, а в дерьме его измазать – раз плюнуть.

Исламбек был бы относительно спокоен, не пересекайся задание американцев с заданием ГРУ на одном человеке – профессоре Никифорове. ЦРУ, если это действительно было ЦРУ, предложило хорошую цену, а вот стоящий перед Исламбеком офицер не предлагал ничего. Но у Шаха и в мыслях не было чего-то требовать от него за свои услуги. С такими ребятами лучше не спорить. Но и опрометью кидаться исполнять их «просьбы» тоже не следовало. Надо бы потянуть время и посмотреть реакцию всех заинтересованных сторон, а сторон этих было как минимум три. Исламбеку очень не хотелось оказаться в центре «любовного треугольника», который в любой момент мог оказаться «бермудским». Но похоже, его уже выбрали на роль «убитого горем отца». Теперь главное, чтобы не убили в натуре.

Исламбек посмотрел на собеседника и осторожно спросил:

– А почему вы сами не хотите это сделать? Мои скромные возможности не могут сравниться с вашими.

– Бережная должна вляпаться в настоящее дерьмо, – холодно ответил полковник.

Шах заметил в серых глазах офицера откровенную неприязнь, ведь под словом «дерьмо» подразумевались Исламбек и его люди. Что ж, ничего удивительного в этом не было. «Летучие мыши»[6] не жаловали чекистов, могли строить им разные козни, и это было взаимно. Но и те, и другие как профессионалы уважали друг друга, а вот таких, как Исламбек, не уважали. Для них он был пауком, которого раздавят сразу, как только он станет не нужен.

• Предыдущая
• 8/91
• Следующая