Сердце пирата - Лоуренс Стефани - Страница 17

К несчастью, Эйлин не видела никакого способа удостовериться в надежности кучера, которого она наймет.

– И значит, – пробормотала она, – я должна сама убедиться, что кучеру, которого я нанимаю, можно доверять.

Итак. Первое – шляпка и вуаль, второе – надежный кучер.

Как только она благополучно справится с тем и другим, можно будет начать слежку.

– Посмотрим, кто ходит к Ундото.

Стемнело. На извилистых улочках трущобного района, где обитала Лашория, не было никакого освещения.

Роберт уверенно двигался по маршруту, который, по словам Деклана, должен был привести его к красной двери жрицы. Где-то в темноте позади него бесшумно крались Бенсон и Коулман. Оба были непревзойденными мастерами этого дела. Даже зная, что они там, Роберт ничего не слышал и никак не ощущал их присутствия. А если бы он оглянулся, то ничего бы не увидел.

Они медленно поднимались вверх, и шли по этому району уже достаточно долго, чтобы Роберт успел почувствовать, как атмосфера трущоб – этой плотной скученности человеческих существ – обступает его со всех сторон. Звуки и запахи атаковали его органы чувств, щекоча и покалывая их. Положение усугубляла тяжелая удушливая жара, от которой не было никакого спасения. По примеру большинства местных жителей, Роберт избавился от сюртука. Но, к сожалению, в темноте окружающих трущоб белизна его льняной рубашки превращала его в ходячую мишень.

Чтобы чем-то занять голову, Роберт стал прокручивать в голове события сегодняшнего дня и то, что он видел на службе Ундото. Разумеется, Роберт с самого начала относился к нему негативно, однако решительная самоуверенная и едва ли не агрессивная манера этого человека вызвала у него крайнее раздражение. Но, по крайней мере, теперь он и его люди могли без труда узнать этого священника.

После того как Роберт тщательно изучил его паству, обращая особое внимание на присутствовавших на службе европейцев, он согласился с уверениями Сэмпсона, что сестра Хопкинса не пришла. Убедившись в этом, Роберт посвятил оставшееся время службы обдумыванию различных способов, как заставить эту не в меру любопытную даму вернуться домой.

Наконец впереди справа от него мелькнуло что-то красное, и через минуту он уже стоял напротив жилища Лашории.

Однако ни Деклан, ни Эдвина не говорили, что на ярко-красной двери будет черная кайма.

Черная краска выглядела свежей.

Сквозь толстую ткань, закрывавшую выходившее на улицу окно, не проникало никаких признаков света. Ни Деклан, ни Эдвина не упоминали про шторы, наоборот, Деклан говорил, что, сидя на диване в комнате, он мог видеть улицу.

Роберт ощутил нервное возбуждение. Вдохнув полной грудью, он поднялся по ступенькам к входной двери и громко постучал.

Ему пришлось повторить это во второй и даже в третий раз, прежде чем он услышал шаркающие шаги, приближавшиеся к двери откуда-то из глубины дома.

Наконец дверь распахнулась, и он увидел перед собой старую женщину с усталым морщинистым лицом.

– Что вам надо?

Вопрос звучал бы агрессивно, если бы не глухой, хриплый голос женщины.

Прежде чем Роберт успел ответить, она окинула его взглядом темных глаз и остановила их на лице гостя. Старуха прищурилась.

– Вы… нет, ваш брат. Он приходил сюда раньше. Со своей красивой женой.

Роберт кивнул:

– Да. Они с женой говорили с Лашорией. Мне тоже надо с ней поговорить.

Глаза старухи раскрылись шире. Пару секунд она стояла молча, уставившись на него. Потом она бросила быстрый взгляд на улицу и, схватив Роберта за рукав, потянула его внутрь:

– Проходите. И побыстрее.

Повторять ей не пришлось. Роберт перешагнул порог и прошел в комнату. Он увидел, как старуха закрыла дверь и заперла ее на два тяжелых засова.

Повернувшись, она проскользнула мимо него. Потом оглянулась.

– Идите сюда. За мной.

Она провела его по коридору, про который ему рассказывали Деклан и Эдвина, и вошла в комнату в заднем конце дома – в приемную Лашории, как ее называла Эдвина. Там старуха повернула налево и повела его вниз по грубой лестнице, вырытой прямо в земле. Роберту пришлось пригнуться, чтобы пройти под притолокой внизу лестницы. Выпрямившись, он обнаружил, что стоит в маленькой комнатке с земляным полом. Очаг, устроенный в одной из стен, говорил о том, что это кухня. И, судя по всему, обиталище старухи.

Она села на стул, стоявший в торце узкого деревянного стола, занимавшего почти все помещение.

– Вот. – Она указала на низкий табурет: – Садитесь.

Единственная свеча в подсвечнике отбрасывала на стол небольшой кружок золотистого света.

Как только Роберт занял место слева от нее, старуха сложила руки на столе и посмотрела ему в глаза.

– Они убили ее… звери. Они убили мою Лашорию.

Роберт подозревал что-то подобное. Иначе откуда эта черная кайма на двери? И все же, услышав глубокое чувство в голосе старой женщины, увидев жгучую ненависть в ее горящих глазах, он невольно замер. Потом сделал глубокий вдох и спросил:

– Кто?

– Работорговцы, которые орудуют вместе с Ундото. – Старуха крепко стиснула руки. – Они убили ее, потому что она рассказала про зло, которое они творят.

– Зло?

Роберту больше не требовалось ни о чем спрашивать. Плотину прорвало, и старуха обрушила поток своей бурлящей ненависти на тех, кого называла «зверями». Роберт не стал ей мешать, позволив осыпать их бранью и проклятиями. Но все это время глаза старой женщины оставались сухими, как будто она уже выплакала все слезы.

Он ничего не говорил, просто сидел рядом. Когда она наконец умолкла, тяжело дыша, он спокойно сказал:

– Мой брат и его жена не имеют никакого отношения к смерти Лашории. Когда они отсюда уходили, на них напали.

Старая женщина всплеснула руками:

– Вы думаете, я этого не знаю? Неужели я стала бы разговаривать с вами, если бы думала, что… – Она покачала головой. – Я знаю, что это не они. Я была здесь. – Она показала на потолок. – Я была наверху в своей комнате, когда Лашория провожала вашего брата с женой через заднюю дверь. Я выглянула на улицу и видела, как они шли вниз по холму. Но потом в парадную дверь постучали, Лашория… она пошла и открыла ее. И они вошли… эти звери. Я все слышала, но не видела. Они ударили ее и затолкали в ее комнату. Они ее били. – У старухи вырвался судорожный вздох. – Они били ее, пока она не умерла.

Ее простые слова были полны бессильной ярости.

Взгляд старухи устремился куда-то вдаль, руки снова крепко сжались.

– Я ничего не могла сделать, чтобы спасти ее… мою любимую Лашорию. Звери не знали, что я была там, иначе они бы и меня убили.

Она чувствовала себя виноватой. Роберт слышал это по голосу. Он не знал, правильно ли поступает, и все же…

– Тогда вы ничего не могли сделать. – Он встретился глазами со старухой. – Но если вы знаете, кто это сделал, скажите мне. Я не могу обещать вам скорого возмездия, но справедливости можно добиваться по-разному.

Целую минуту она смотрела на него и молчала, потом кивнула.

– Лашория заговорила, и они ее убили. Но я стара, и теперь, когда ее нет, мне незачем жить. Так зачем мне молчать?

Роберт ничего не ответил, он был опытным переговорщиком и знал, когда не стоит давить.

Старуха еще немного помолчала, потом снова кивнула, но на этот раз решительно.

– Это Кейл со своими людьми. Я слышала его голос и точно знаю, что это он.

– Кто такой Кейл?

– Он главарь банды работорговцев. Я знаю его с давних времен. Много лет назад мой муж был одним из них, так что я знаю Кейла. Хотя тогда он был просто юнец.

– Вы знаете, где лагерь Кейла? – Роберт затаил дыхание. Не может быть, чтобы все вышло так просто.

Старая женщина покачала головой:

– Теперь не знаю. Теперь всем командует Кейл, а он очень самодовольная тварь. Делает все по-своему. По-новому.

– Расскажите мне все, что вы знаете про Кейла. Как он выглядит?