Портрет тирана - Антонов-Овсеенко Антон - Страница 6

Так было не только во времена Полежаева, поэта.

Пока жил Ленин, мазохистские инстинкты толпы как-то сдерживались. Не стало вождя, и народ прорвало, он начал лепить нового царя-батюшку. Уже на XIV съезде партии «избранники народа» трижды устраивали генсеку бурные овации.

Приход Сталина к власти — случайность или необходимость? История уже ответила на этот вопрос. Сталин был актуален. Он появился в нужном месте, в нужный момент. В 1922 году одна парижская газета писала:

«Ленин смертельно болен. Когда он умрет, к власти придет этот волосатый ингуш и устроит им всем кровавую баню».

Поразительное предвидение. Но «бульварные газетенки» всякого там «белоэмигрантского отребья» ни Троцкий, ни Зиновьев не читали. Больной Ленин — тем более. А если бы и прочитали такое… Убийца под личиной энергичного генсека? Полноте.

Троцкий со своим гипертрофированным самомнением недооценивал пробивной силы Сталина. Превосходство над «серой кляксой» — так позднее он отзывался о Сталине — Троцкий считал столь очевидным, что позволял себе снисходительно взирать на политические шалости генсека.

Что только не делали фальсификаторы — ушедшие из жизни и нынешние — чтобы умалить значение Троцкого, так безыскусно воспетого поэтом-раешником Демьяном Бедным. Троцкий мог и вполне официально стать вторым, после Ленина, человеком в государстве, но упорно отказывался от поста заместителя председателя Совнаркома.

На XII съезде партии, да и не только тогда, Троцкий воздержался от дискуссии, а когда в 1927 году он решился, совместно с другими оппозиционерами, аппелировать к «партийным массам», поезд уже ушел…

Сталин как нельзя лучше использовал эти просчеты главного конкурента.

Зиновьев и Каменев не пожелали ручки белые марать в делах административных. Пусть, думали они, этим занимается Коба. Он, правда, необразован и груб, зато рука твердая. С нашей большевистской вольницей иначе нельзя. Посидит Коба немного в генсеках, а мы потеоритизируем.

Все они — Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин — смотрели на него как на провинциального актера, дебютирующего на столичной сцене. Его претензии на главную роль казались им смешными, ибо не были подкреплены настоящей школой и талантом. Генеральный секретарь? Забавно. Ну пусть себе потешится. Они не принимали Сталина всерьез. А когда поняли, что этот актер занял сцену навсегда, было уже поздно.

Особые виды на Сталина имел Каменев. Судьба связала их в годы Туруханской ссылки. Сохранилась групповая фотография, на ней Коба снят с Каменевым в обнимку.

…Весной 1915 года Григорий Иванович Петровский выступает на собрании ссыльных большевиков по поводу процесса над членами думской фракции большевистской партии. Сталин — единственный член ЦК, отказавшийся критиковать поведение Каменева на суде. Собрание поручило ему, вместе со Свердловым, составить резолюцию, но товарищ Коба неожиданно уехал к себе[19].

…Весна 1917 года. Каменев вместе со Сталиным, самовольно завладев редакцией «Правды», выступали по главным политическим вопросам против большевиков.

…Октябрь семнадцатого. Ленин в подполье, он клеймит позором штрейкбрехеров Зиновьева и Каменева. Сталин вступился за Каменева.

Долгие годы Коба ходил у Каменева в учениках, и Лев Борисович ни минуты не сомневался в том, что так будет всегда; он один из признанных вождей партии, да и разница в опыте руководящей работы, эрудиции, культуре слишком велика… С помощью Сталина можно укрепить свои позиции в Политбюро. Пора уже обзавестись своим генсеком, который будет выполнять его, Каменева, волю.

…2 апреля 1922 года, последний день работы XI съезда партии. Делегаты подходят к урнам и опускают бюллетени со списками кандидатов в члены ЦК. Голосование закончено, члены счетной комиссии вскрывают урны и недоуменно переглядываются: на многих бюллетенях сделаны приписки: «Сталина — генсеком, секретарями Молотова и Куйбышева».

Николай Алексеевич Скрыпник, председатель комиссии, не долго думал над разгадкой этого феномена и предложил аннулировать все бюллетени, поскольку налицо нарушение Устава партии: съезд не уполномочен избирать генерального секретаря.

Скрыпник не сомневался в том, что попытка предопределить результаты голосования будущего пленума ЦК исходит от Каменева и по поручению комиссии обратился в президиум съезда. Но Ленин рекомендовал оставить бюллетени, он сказал:

«Мы заставим Каменева выступить на съезде и на организационном заседании пленума ЦК и дезавуалировать этот маневр».

Пришлось Каменеву разъяснить делегатам мотивы своего поступка. Текст его выступления был напечатан в бюллетенях съезда, но бюллетени не сохранились, при издании протоколов съезда этот текст «пропал»…

На открытии организационного заседания пленума ЦК 3 апреля Каменеву пришлось выступить еще раз:

«Эти записи на бюллетенях никак не связывают пленум», — заявил он. После этого пленум вынес специальное постановление:

«Принять к сведению разъяснение т. Каменева, что им во время выборов, при полном одобрении съезда, было заявлено, что указание на некоторых бюллетенях на должности секретарей не должно стеснять пленум ЦК в выборе и является лишь пожеланием известной части делегатов».

Каменев еще не раз окажет ценные услуги Сталину. И Зиновьев тоже. Главное — не давать ходу вельможному Троцкому. Уж лучше тупой, да крутой Коба.

Объединиться Зиновьев с Троцким не могли, не хотели, — слишком амбициозны были оба. Каждый претендовал на роль вождя-идеолога.

В двадцать пятом году Крупская предприняла попытку объединить группу авторитетных партийцев с целью обуздать, наконец, Кобу. Она верила, что это еще возможно. Надежда Константиновна присоединилась к Зиновьеву, Каменеву, Сокольникову и надеялась вовлечь в оппозицию Г.И. Петровского, председателя Украинского ЦИКа. Она поехала к нему в Киев, но Григорий Иванович отказался участвовать в этом деле.

Через тридцать лет, после XX съезда партии, он выскажет друзьям запоздалое сожаление. И добавит: «Но в свете того, что мы знали тогда, в двадцать пятом, я себя не осуждаю…»

В ближайшем окружении Ленина был один человек, который знал, что Сталин — кость от кости уголовного мира. Этот человек, Яков Свердлов, со времен Туруханской ссылки избегал контактов с Кобой и бойкотировал его весь семнадцатый год. Но он рано умер — через полтора года после победы революции. А если бы остался жить, хватило бы у него принципиальности, мужества, наконец, чтобы закрыть перед Сталиным двери в ЦК и правительство?

Незадолго до смерти, весной 1926 года, Феликс Дзержинский, почувствовав реальную угрозу раскола партии, начал бить тревогу.

Не стало Дзержинского. А тревога все росла… Все больше партийцев видело от кого исходит главная опасность.

Летом двадцать восьмого года Бухарин убеждал Каменева:

— Если мы не объединимся, Коба подобно Чингисхану всем глотки перережет[20].

Но «правые» так и не объединились с Каменевым и Зиновьевым. Поговорили, поговорили и разошлись…

Так в тюремной камере загнанные под нары фраера шепчутся о своей горькой участи, а подняться против одного грязного урки не осмелятся. Где там!.. А иной готов пойти в услужение к главарю.

…На банкете по случаю возвращения челюскинцев, в тридцать четвертом году, с прозревшим было Бухариным случился рецидив слепоты. Он подошел к Сталину:

— Коба, я готов сам себе на голову на…[21] за то, что выступал против тебя.