Орден - Мельников Руслан - Страница 44

— Вацлав! Сзади!

Кричал Янек…

Бурцев оглянулся. Краковец, предупредивши об опасности, яростно рубился сразу с двумя кнехтами. Но, в отличие от Бурцева, не забывал при этом поглядывать по сторонам. Потому и предостерег вовремя.

Казимир Куявский уже мчался на Бурцева, не щадя уставшей лошади. Голова в горшкообразном шлеме пригнута, щит с черным орлом и белым львом прикрывает все тело — от шеи до паха, острие тяжелого копья направлено точно в корпус противника.

Бурцев сплюнул — зло, раздраженно.

— Обожди, княжна!

Развернуть и послать в галоп Уроду — дело двух секунд. Он сорвался с места сразу, тоже набирая рость. Сейчас Бурцев видел и слышал только одно — несущегося навстречу Казимира и удары собственного сердца, бьющего в унисон со стуком копыт.

Левой рукой Бурцев удерживал повод и старался прикрыться щитом. Правая — с поднятым клинком — напряглась в предвкушении разящего выпада. О, как он ударит, как рубанет!

Правда, о рыцарских турнирах Бурцев имел весьма смутное представление. Наивные исторические фильмы да книжные описания писателей-фантазеров никогда в подобных сшибках не участвовавших — вот и весь его багаж. Увы, ни фильмы, ни книги не дали подходящего совета — как действовать конному мечнику против вооруженного длинным копьем всадника. А потому Бурцев решил поступать по своему усмотрению.

План прост: принять вражеское копье на щит, отклонить в сторону, а когда мимо пронесется слившаяся воедино с конем туша Казимира, бить что есть сил. Привстать на стременах и ударить с поперечным оттягом наискось — за верхний край щита. Так, чтобы клинок поднырнул под рогатый шлем. Горло и грудь противника — вот цель. Разрубить кожаный нагрудник, изорвать кольчугу… Он верил: если ударить как следует, присоединив к силе руки свой вес и инерцию несущихся навстречу друг другу лошадей, меч пробьет вражеский доспех. Увы. Все прошло не так, как бы хотелось Бурцеву. Казимир знал о конных поединках куда больше. Многолетний опыт реальных турниров и войн оказался полезнее, чем наивный расчет дилетанта.

За секунду до столкновения острие рыцарского копья приподнялось, блеснув перед самыми глазами Бурцева. Да, в последний момент он приподнял-таки свой щит. Да, реакция рукопашника спасла его от сокрушительного удара в голову и неминуемой смерти. Но не от поражения в поединке.

Это было похоже на автокатастрофу. Все равно что, вжав до упора педаль газа, налететь на кирпичную стену. Ну, может быть, с той лишь разницей, что стена сейчас была сложена из железа и сама двигалась навстречу автомобилю.

Его ударило все. И сразу. Дикая скорость вражеского коня и приличный разгон Уроды. Рука Казимира, удерживавшая длинное древко копья, и масса тяжеловооруженного всадника.

Высокая задняя лука рыцарского седла поглотила отдачу и удержала князя. Бурцева же удержать не могло уже ни-че-го.

Наконечник княжеского копья вогнал весь накопленный в себе чудовищный импульс разгона в щит Василия. И щит превратился в таран. А таран этот сшиб Бурцева с лошади. Мир замелькал в калейдоскопе красок и болезненных вспышек.

Он падал оглушенный, ошарашенный. Падал, нелепо размахивая руками, теряя оружие и даже не пытаясь сгруппироваться. А потом был еще один удар о землю. Не менее страшный. И еще один, и еще. Несколько раз Бурцев перекатился по грязному, и рытому копытами тракту. И замер наконец в блаженном оцепенении.

Был еще вкус крови во рту. И липкое на губах. И было трудно сделать вдох. Воздух почему-то казался неподатливо плотным и вязким. И не желал входить в легкие. Все? Отмучился?

Затуманившееся сознание уже направлялось куда-то по своим, не зависящим от Бурцева делам, бросив беспомощное тело на произвол судьбы. Сведенные в неимоверном напряжении мышцы начали расслабляться. Последнее, что он увидел, были кресты. Черные тевтонские кресты на белых щитах и плащах. И гибнущие краковские дружинники. И связанная Аделаида, к которой подъезжал куявский князь Казимир с обломком своего копья.

— … за, пес!

Было дурно, было плохо, возвращаться из небытия не хотелось. Но слишком настойчиво хлестали его по щекам, слишком громко кричали прямо в ухо:

— Открой глаза, пес!

Он попробовал пошевелиться. Никак! Все тело словно скрутила невероятной силы судорога. Только вот судорога не впивается в кожу крепкими путами. Связали! Правда, как-то странно. Бурцев не валялся беспомощным кулем в ногах победителя. Он стоял.

Бурцев открыл глаза…

Нет, не стоял. Висел на веревках, примотанный к стволу одинокого сухого дерева посреди поля. Без оружия, без доспехов. Спасительная роща, откуда началась их атака, была так далеко. Аделаида — еще дальше. А-де-ла-и-да! Малопольская княжна, окруженная эскортом всадников с черными на белом крестами, уже въезжала в ворота Сродовской крепости.

На месте недавней стычки хозяйничали с десяток крестоносцев и несколько кнехтов Казимира. Бурцев скрипнул зубами: тут полегли все краковские дружинники. Все до единого. В живых остался только он. Остался или оставили?

Сучковатый ствол и сухая шершавая кора больно царапали руки, шею, затылок. Путы за малым не сдирали кожу.

— Ну, очухался?!

Откуда-то сбоку выплыло мясистое лицо Казимира. Сейчас, когда куявский князь был без шлема и даже без войлочного подшлемника, видно, что он и в самом деле лыс, как колено девицы. Княжеский череп блестел от пота. Эх, сейчас бы по этой черепушке да хорошенькой дубинкой. Бурцев не сдержал усмешки.

— Напрасно скалишься, пес! — процедил сквозь зубы Казимир. — Скоро скулить начнешь.

Лающий звук (вот уж где пес так пес!) немецкой речи заставил князя вздрогнуть. С почтительным поклоном Казимир повернулся к говорившему.

Человек, заставивший склонить голову князя Куявии, восседал на высоком статном жеребце. Всадник тоже был высок. И худ. И белобрыс. И неулыбчив. Есть такая бедная на сокращения лицевых мышц мимика, которую принято называть застывшей. Или мертвой. В общем, рубахи-парня с душой нараспашку из незнакомца явно не получилось бы.

Латы всадника прикрывала длинная белая кота без рукавов, с двумя — спереди и сзади — разрезами для верховой езды и плащ на меху. Из-под грубого сукна накидки виднелись только кольчужные рукава и плетенные из мелких колец перчатки, а на ногах — кольчужные чулки с металлическими поножами.

Держался худощавый наездник так, словно ничего, кроме легкого одеяния, на нем сейчас не было. Привычные латы, сколь бы тяжелыми они ни являлись, ничуть его не стесняли. В руках незнакомец держал шлем. Такой же горшок-топхельм, что у Казимира, только чуть более обтекаемой формы и без устрашающих рогов. На голове — шапочка-подшлемник из плотной ткани с толстым слоем уплотнителя и кольчужный капюшон. У седла — треугольный щит. На боку — длинный меч в простых ножнах. Ничего лишнего, ничего нефункционального.

Но, конечно же, в первую очередь внимание Бурцева привлекли кресты! Крест на всю грудь коты, крест на левом плече плаща, крест на щите. И еще один — совсем уж маленький — крестик на снятом шлеме. Кресты — черные, тевтонские, но обрамленные желтой каймой. Кроме того, в центре перекрестия красовался небольшой схематичный щит того же золотисто-желтого цвета. На этом геральдическом щитке можно различить изображение черного орла.

Ох, не простой крестоносец подъехал к Казимиру! О том же свидетельствовала и почти вассальная почтительность куявского князя, который каждому встречному-поперечному кланяться не станет.

Всадника с черно-желтыми крестами сопровождал конный копейщик в кольчуге и серой накидке. Беспросветно черный крест на ней был изображен в усеченном Т-образном виде. У мистера «Т», как окрестил про себя Бурцев этого вояку, каждая эмоция отражалась на раскрасневшемся лице. Сейчас, например, парень прямо-таки раздувался от важности.

Всадник с черно-желтыми крестами еще что-то произнес по-немецки. Смотрел он на Казимира, но голову склонил к своему спутнику.