Орден - Мельников Руслан - Страница 34

Краковские дружинники истово крестились, Янек что-то тихонько бормотал на латыни. Даже Збыслав с Дядькой Адамом заметно сникли.

А на стенах Вроцлава творился полный бедлам. Шлемы защитников, до сих пор в изобилии мелькавшие среди разбитых каменных зубцов, стали пропадать один за другим. Из бойниц исчезали самострелы, лучники покидали позиции. Пылающие деревяные перекрытия, скаты крыш и переходные галереи укреплений никто теперь даже не пытался тушить. Горящие дома — тоже. Наоборот, в городе разгорали новые пожары. Запылали целые улицы и кварталы. Защитники, спешно покидавшие расшатанные стен внешних укреплений, при отступлении жгли то, что еще уцелело, в надежде прикрыть огнем свой отход городской цитадели.

Внешняя стена опустела. Осаждающие поняли это быстро. Монотонный гром боевых барабанов сменился частой дробью. Торжествующие крики слились в единый боевой клич. А у Бурцева отвисла челюсть — степняки огласили ночь хорошо знакомым «ура-а-а» По команде всадника с серебряной пластиной на груди и лисьим хвостом на шлеме обстрел брошенных укреплений прекратился. Лучники перестали терзать тетивы. Сдвинулись в сторону утыканны вроцлавскими стрелами деревянные щиты-мантлеты. И в образовавшийся проем хлынула вопящая толпа.

Через полузасыпанный ров были перекинуты легкие штурмовые лестницы. Вскоре они уже стояли, прислоненные к стенам, и вверх — на разбитые порокамими укрепления — карабкались татарские воины. Корабкались, не встречая ни малейшего сопротивления. Бурцев видел, как распахнулись ближайшие ворота крепости, как опустился подъемный мост, как с гиканьем и свистом устремилась к привратным башням застоявшаяся конница. Пространство возле стенобитных машин опустело. Кроме пленных, которыв посчастливилось пережить этот штурм, десятка легковооруженных надсмотрщиков с луками и плетьми небольшого отряда конных панцирников во главе с хвостошлемым военачальником да желтолицего старика на «батарее» не осталось никого. Вряд ли когда-нибудь представится более подходящий случай захватить языка.

Бурцев взглянул на Освальда:

— Не пора ли приступать?

Добжиньский рыцарь нахмурился:

— Я бы предпочел не нападать на этого татарского князя. Ты видел магический шар, взорвавшийся над крепостной стеной?

— Так это же просто…

— Это не просто, Вацлав! Это значит, что у язычников есть могущественный колдун! И ему подвластна сила небесных молний и грома! Вряд ли мечами и стрелами можно одолеть такую магию.

А вокруг пороков уже кричали, суетились люди, демонтируя метательные машины. Стучали топоры, скрипело дерево. Сараи-тараны уже катились к распахнутым городским воротам. Ну конечно! Все это добро пригодится при штурме Вроцлавской цитадели. Воинов на «батарее» стало еще меньше. Татаро-монголы загнали большую часть полонян за вроцлавские стены. Понятное дело: кому-то ведь надо расчищать дорогу в сгоревшем и порушенном городе для передислокации стенобитных орудий.

— Освальд! — вновь обратился к рыцарю Бурцев. — Сейчас самое время для нападения. Никто не ждет атаки с тыла. Смотри, все войско уже вошло в город. И с татарским «князем» охраны почти не осталось. Если нападем внезапно, то успеем перебить их всех и захватить пленника прежде, чем сюда прибудет подмога. Заодно умыкнем и кого-нибудь из надсмотрщиков. Они вроде полонянам по-польски приказы отдают. Ну чем не переводчики! А, Освальд?

Добжинец думал.

— А чтобы воспользоваться магией, тоже ведь время требуется, — додавливал Бурцев. — Нам нужно просто действовать быстрее татарского колдуна.

Освальд медленно опустил подбородок. Это был кивок. Это был знак согласия. В глазах рыцаря заиграли притухшие было бесшабашные огоньки.

— Будем драться!

… Небольшая балка меж холмами, поросшая кустарником, вряд ли укрыла бы их днем, но в ночной мгле, лишь усиленной яркими пожарищами за городской стеной, она надежно берегла небольшой партизанский отряд от чужих глаз. Тем более что на свои тылы кочевники сейчас не оглядывались.

Извилистый овражек тянулся почти до самых позиций вражеской «батареи» — партизаны незамечеными подобрались к противнику. До стенобитных машин — не больше сотни метров. Но дальше скрытно идти уже никак нельзя. Значит, бой завязывать придется отсюда. Что ж, стрелки дядьки Адама не промажут. Благо костры у частокола яркие. Да и пролететь эту стометровку в галопе — дело считанных секунд.

— Твои хлопцы, дядька Адам, бьют первыми, — распорядился Освальд. — Стреляйте в тех дружинников, кто подальше от татарского князя. Не дай вам бог зацепить его самого. И сразу посшибайте лучников.

Дядька Адам принялся деловито раскладывать перед собой стрелы. Остальные волчьешкурые лучники молча последовали примеру вожака. Одна стрела, две, три… Весьма предусмотрительно! В скоротечной дуэлх перестрелке со стометровой дистанции на счету будет каждое мгновение. И если стрела уже лежит под рукой, перед глазами, а не топорщится в колчане за спиной, у лучника появится небольшое преимущество.

— Янек! — продолжал Освальд. — Ты со своим бойцами скачешь со мной! С первой же стрелой в седла и вперед, во весь опор. Не мешкать, не отставать. Ясно?

Дружинники покойного воеводы Клеменса закивали.

— Наша задача — прорубиться к татарскому князку. Бить только тех язычников, кто встанет на пути. Бегущих не преследовать. Ими займутся лучники. Слышь, дядька Адам, никто не должен уйти за подмогой.

— Так никто и не уйдет.

— Збыслав! Будь подле меня. В бой без нужды не лезь.

— Да как же… — запротестовал было оруженосец.

— Цыц! Держи мачугу наготове, но особенно ею не маши. Отобьешь у татар двух лошадей — для князя языческого и для толмача. Только не вздумай сдуру проломить им головы.

— Ты забыл обо мне, Освальд, — подал голос Бурцев.

— Не забыл. Поскачешь с Янеком. Хотя… Вижу, ты арбалетец с собой всю дорогу тащил. Что ж, не пропадать же добру. Заряжай. Сначала выпустишь стрелу вместе с хлопцами дядьки Адама, потом поскачешь за Янеком. Перезаряжать не надо — время дорого.

Он пожал плечами: не надо так не надо. Тут хотя бы подготовить оружие к первому выстрелу. Бурцев удер самострел в землю, вставил ногу в тупоносое «стремя». Хорошо еще, что попалась простая конструкция — без всяких там зарядных воротов и «козьих ног». Он напрягся, пытаясь натянуть тугую тетиву. Не вышло. Только кожу с пальцев чуть не содрал. Да, эта штуковина посерьезнее самострельчика Аделайды будет, а опыта обращения с подобным оружием маловато.

Бурцева вновь выручил Збыслав. Оруженосец Освальда молча взял арбалет, вдавил ногой шипы «стремени» в грунт, надел толстую кожаную перчатку, подцепил тетиву и рывком — резко разогнув спину — зарядил. Готово! Короткий, тяжелый болт Бурцев вкладывал уже сам.

Освальд, наблюдавший эту сцену, неодобрительно покачал головой:

— Сдается мне, Вацлав, с арбалетом ты не очень дружен. Стрелять-то хоть доводилось?

— Было дело, — угрюмо ответил Бурцев.

Он вспомнил, как пригвоздил к повозке Аделаи налетчика в маске. Тогда расстояние до цели было приблизительно таким же. Правда, стрелял он днем, а сейчас… Что ж, возле костра и сейчас день.

— Ну, смотри! — сверкнул очами Освальд. — Только не подстрели татарского князя. Не то я тебя caмого зашибу, лично!

— Пан Освальд! — Встревоженный шепот Збыслава заставил рыцаря обернуться.

Нехорошо! Татарский лучник в легком кожан доспехе настороженно всматривался во тьму. Во даже наложил стрелу на тетиву, а его мохнатая лошадка, повинуясь воле всадника, сделала первый шаг к засадному овражку у холмов. Потом еще один.

— Почуял, ирод… — выдохнул Освальд. — Дядь Адам, луки к бою!

— Уже, — шепотом ответил бородач.

Люди в волчьих шкурах поднялись из укрытия с одновременно. Мгновение — и тетивы натянуты до уха. Татарин не растерялся, не шарахнулся в сторону. Вскрикнул, предупреждая соратников об опасности, вскинул свой лук. Он оказался на одной линии прицела с гарцевавшим чуть позади тяжеловооруженньм всадником из охраны татарского «князька».