Реглан для братвы - Черкасов Дмитрий - Страница 25

• Предыдущая
• 25/44
• Следующая

Клюгенштейн отвлекся от управления своей золотистой «Acura MDX», которую он пытался впихнуть между троллейбусом и груженым песком огромным самосвалом, невесть как оказавшимся в центре города, и повернул голову направо.

– Где?

– Да вон же, вон! – молодой браток начал тыкать пальцем в двух субъектов, о чем-то беседующих в тени Ростральной колонны.

Аркадий оглядел парочку.

Коротышка в обтягивающем его тельце, как презерватив, белом кожаном плаще что-то втолковывал унылому молодому мужчине, лицо которого выражало явную скуку. Недомерок подпрыгивал на месте, размахивал руками и указывал своему визави на бастионы Петропавловской крепости.

Рядом с парочкой застыли два «мерседеса»: ярко-красный Е-класса, с украшенной надписью «320 4-matic» крышкой багажника, и черный S-класс, за рулем которого сидел мрачный водитель.

– Хм-м, – Клюгенштейн прищурился. – Подмышкин, насколько я понимаю, в белом. И не жарко же ему...

– Ага! А как ты догадался?

– Просто второй штрих – Андрюша Лиходей, генеральный директор «Питер-Энерго», – Глюк вернулся к прерванному занятию и смог-таки протиснуться в образовавшийся просвет между машинами. – Были у нас связанные с ним дела, так что в харьку я его знаю... Интере-есно, блин.

– Что интересно? – не понял Молодцов.

– То, что Подмышкину нужно от Лиходея. Хотя, если по твоим словам судить, Никодимушка – дерьмецо изрядное. Так что они друг друга стоят...

Андрей Никифорович Лиходей до момента своего прихода в «Питер-Энерго» успел много чем поуправлять, много что развалить и нарубить изрядно капусты, когда в течение полутора лет возглавлял Комитет по управлению городским имуществом.

Закончив матмех тогда еще Лениградского Университета, Лиходей чуть больше года поработал по специальности в научно-производственном объединении «Электричество и автоматика», дабы обозначить требуемую в те времена для нормального карьерного роста «веху трудовой деятельности». Там он, в основном, драл глотку на партийных и профсоюзных собраниях, но и о себе любимом не забыл – зарегистрировал при родном предприятии «молодежный кооперативный центр», перетащил туда половину основных фондов НПО и тихо слинял из КПСС [112], когда членство в ней вышло из моды.

Первая фирма Лиходея просуществовала недолго.

И всё оттого, что организационные способности математика Андрюши оказались даже ниже уровня барыги из Закавказья, управляющего тремя овощными ларьками где-нибудь на Сытном рынке. Лиходей набрал совершенно непрофессиональный штат сотрудников, самолично расписал дебильнейший план работы, основанный на принципах математической, а не житейской логики, вложил оборотные средства в акции финансовых пирамид и благополучно похоронил кооперативный центр под обломками госпрограммы по либерализации цен.

Потом были вторая, третья и четвертая фирмы, сгинувшие так же бесславно, как и первая.

Через год после отправки в самостоятельное плавание по бурным волнам российской коммерции голодный и скрывающийся от обозленных кредиторов Лиходей был найден своим бывшим куратором из идеологического управления КГБ, которому студент Андрюша постукивал еще в Университете, и приглашен на встречу, в корне изменившую жизнь экс-математика.

На переговорах в маленьком кафе на окраине города Андрею Никифоровичу было сделано предложение, от которого он не смог отказаться. В обмен на его согласие баллотироваться в совет народных депутатов одного из районов Санкт-Петербурга и в дальнейшем исполнять все поручения своих благодетелей, Лиходею прощались долги, а его кредиторам возмещались убытки.

Затравленный бизнесмен-неудачник с восторгом затряс головой, не глядя подписал какие-то бумаги и уже через две недели, отъевшийся, гладко выбритый и в хорошем темно-синем костюме, выступал на предвыборном митинге во Дворце культуры имени Ленсовета.

Как благодетели и обещали, в депутаты он прошел.

И даже возглавил постоянную комиссию по вопросам предпринимательской деятельности, служившей стоявшим за его спиной коммерсантам ширмой для разборок с конкурентами и неплохим рычагом давления на муниципальные власти в вопросах распределения собственности. На госслужбе неумение Лиходея организовать даже субботник по уборке подведомственной территории в глаза не бросалось. В бюрократическом аппарате половина таких же бездарей и восхождение Андрея Никифоровича по карьерной лестнице ничуть не притормаживалось.

Отбарабанив депутатом, он затем три года поработал в должности начальника районного КУГИ [113], приложил лапку к разработке довольно бессмысленного документа со звучным названием «Концепция управления недвижимостью», пару лет повозглавлял администрацию Петродворцово-Павловского района, после чего тот стал самым бедным из всех питерских районов и городскому правительству пришлось принимать экстренные меры к исправлению ситуации, и, наконец, пошел на повышение – заместителем самого известного после «Рыжего Прихватизатора» питерского ворюги Михаила Муркевича.

Звездный час для Лиходея наступил в тот момент, когда его шефа случайно пристрелили на углу улицы Рубинштейна и Невского проспекта [114]. Муркевича хотели просто попугать, но водитель неудачно дернул машину и прошившие крышу служебной «вольво-940» пули поставили жирную точку в короткой и далеко не праведной жизни председателя городского КУГИ.

Окрыленный внезапно открывшимися перспективами Андрей Никифорович бросился хапать.

Он за бесценок распродал склады морского порта и капониры железнодорожной станции Горская, являвшейся одним из наиболее перспективных транспортных узлов Санкт-Петербурга, наподписывал массу распоряжений о передаче фиктивным конторам подвальных помещений и чердаков в центре города, довел до конца начатое еще его покойным боссом дельце «Ленфинторга», в результате чего бюджет северной столицы потерял огромные деньги. А личные счета Лиходея пополнились на семнадцать с половиной миллионов долларов, размещенных в банках Бельгии, Великобритании и в пресловутом «Бони» [115].

Правда, долго в начальниках КУГИ он не засиделся.

Хлебное местечко предназначалось другому приятелю ставшего уже московским чиновником Рыжего, и Лиходею в качестве отступного сунули пост главы «Питер-Энерго». Андрей Никифорович для порядка поотказывался, получил строгое внушение со стороны своих негласных хозяев, вступил в должность и принялся активно разваливать систему энергоснабжения города, опять ошибочно посчитав себя «талантливым организатором» и восприняв словосочетание «повышение тарифов» за единственный способ деятельности.

При «Питер-Энерго» мгновенно возникло множество фирм и фирмочек, единственной задачей которых была перепродажа весьма дешевого электричества с ЛАЭС и направление маржи на счета оффшорных компаний в Грецию и на Кипр. С каждого рубля прибыли «Питер-Энерго» Лиходей имел свои семь копеек и его это очень устраивало.

Но не устраивало губернатора, акционеров промышленных предприятий, среди которых присутствовали и заслуженные питерские братки, комендантов военных объектов и простых горожан.

На разных уровнях Андрея Никифоровича стали предупреждать о том, чтобы он не борзел и подумал о снижении аппетитов своего ведомства. Разок ему даже отвесили по хлебалу в подъезде его собственного дома двое угрюмых майоров из мотострелковой бригады, чей военный городок по милости Лиходея вот уже три месяца сидел без света. И это несмотря на то, что счета были оплачены на полгода вперед. Однако суммы были так «проиндексированы» в расчетном отделе «Питер-Энерго», что бригада из добросовестного плательщика превратилась в злостного должника.

Но Лиходей уже не мог остановиться и, вместо того, чтобы правильно понять вынесенное порицание в виде сочного бланша под правым глазом, закусил удила, переехал на дачу, обзавелся дополнительной охраной и опять заверещал о повышении тарифов. В третий раз за прошедшие с начала года семь месяцев.

• Предыдущая
• 25/44
• Следующая