Эскул. Небытие: Варрагон (СИ) - Респов Андрей - Страница 13

- Пойдём, Холиен, посмотришь на моего Бруно, - и мы по очереди влезли на кибитку. На куче старого тряпья, на животе лежал парень лет шестнадцати-семнадцати. Вся его рубаха была мокрой от пота, волосы сбились в колтун. Он обернулся на скрип ступенек.

- Лежи, сынок, мастер Холиен осмотрит тебя, - толстуха откинула старое лоскутное одеяло, убрала заскорузлую тряпицу с ягодиц парня.

Да, давненько я такого не видывал. Правая ягодица была раздута, как футбольный мяч и была больше левой чуть ли не вдвое. Как только тряпица открыла кожу, удушливый сладковатый смрад наполнил внутренности фургона. Мне показалось, что заслезились даже глаза. Фурункул размером с кулак взрослого мужчины располагался в верхней трети ягодицы и переползал на область крестца. Ткани вокруг гнойника приобрели сине-фиолетовый оттенок. Капустный лист, прикрывавший частично фурункул давно сморщился и почернел. Пересиливая рвотные позывы, я обратился к маркитантке.

- Хейген, мы можем вскипятить воды? И ещё, мне бы немного вина или уксуса. Есть у тебя?

- Тоша воду уже греет, а чего это вином побаловаться решил?

- Всё покажу, верь мне. Неплохо бы ещё тряпиц чистых на перевязку.

- Ох, Холиен, разоришь ты меня!

- Не жмись, мамаша, сына тебе лечу. Да, вот ещё. Я там у родника иву кривую видел. Скажи близнецам, пусть листьев с неё и коры насобирают, да крутым кипятком в плошке зальют. Листьев - на четверть, остальное - вода. Да накроют тряпками. Часа три настоится. Потом этим отваром поить Бруно будем. От жара и лихорадки.

В фургон сунулась чья-то рыжая голова

- Вода вскипела, мастер Холиен!

- Отлично. Отлейте немного в миску.

Я не успел достать свой инструмент, как в кибитке вновь появилась, маркитантка, сварливо бурча.

- Это где это видано, вином чирьи лечить!

Я принял у неё глиняную миску с кипятком. Хорошо, что чистая. Видно не поленились вымыть.

- Ложку дай, - протянул я руку к мамаше. У той, видимо, уже кончились аргументы, и она молча протянула мне деревянный прибор. Я подлез к Бруно.

- Парень, зажми ложку зубами. Будет больно. Но ты терпи. Если я не вскрою гнойник сейчас, то завтра ты умрёшь.

Бруно молча протянул руку, схватил ложку дрожащей рукой и прикусил её зубами. После, так же молча, отвернулся. Я взял чистые тряпицы и под возмущенное сопение мамаши разорвал на узкие полоски. Осторожно смочил одну, и вытер кожу над фурункулом от остатков примочки. Затем, то же самое проделал тряпицей, предварительно смоченной вином. Достал нож, который еще в инвентаре модифицировал в хирургический скальпель. Протер вином и его. Забавно было смотреть на округлившиеся глаза Хейген.

- Приступим, мамаша! - и решительно сделал первый поперечный разрез.

Под глухое подвывание Бруно я постарался быстро и скупо провести крестообразный разрез над фурункулом. Затем, отложив скальпель, аккуратно, насколько смог, очистил смоченным в вине тампоном гнойную полость. Прижал закровившую рану чистой тряпицей и потянулся за иглой с нитью. Сукровица и обильный гной мгновенно пропитали мою импровизированную повязку. Дааа. В таких условиях, ни о какой асептике и антисептике (1) не могло быть и речи. Скотобойня просто. Сладковатый запах усилился.

[Возможна активация способности «Разделяющая длань». Да/Нет]

Конечно «да», мне в копилку всё пойдет. Пацана спасать надо. Задницу я ему уже разрезал, осталось спасти от заражения крови.

Левая рука потеплела, от неё стало исходить едва заметное зеленоватое свечение, практически невидимое при дневном свете. Бруно вдруг успокоился и затих. Я склонился над ним и увидел, что мальчишка спит крепким сном, а из уголка его открытого рта вытекает струйка слюны, стекая на выпавшую ложку. Осторожно отняв руку с мокрой повязкой, я убедился в девственной чистоте раны и остановившемся кровотечении. На глазах у онемевшей от изумления маркитантки я наложил швы на края, оставив небольшой участок, куда вставил для дренажа небольшой лоскут ткани, пропитанный вином.

Хм, пожалуй, моя способность не только избавит от возможных инфекционных послеоперационных осложнений в будущем, но и позволит лечить различные виды патологии. Интересно, а опухолевые клетки расцениваются системой, как живые, или неживые? Оччень интерееесно.

- Холиен, ты не говорил, что ты ещё и цирюльник (2)?

- В моём мире такие операции может делать только врач, а цирюльники и парикмахеры просто делают людей красивыми.

- А кто же отворяет кровь и выводит дурную желчь из больных? - пришедшая в себя Хейген, была сама любознательность.

- Мы ещё поговорим, мамаша, об этом и о многом другом. А пока надо перевязать твоего сына и оставить отдыхать. И не забудь напоить его ивовым отваром, когда проснётся! Через несколько часов, жар может усилиться.

Она помогла мне туго подвязать поверх повязки простыню, и мы вылезли из зловонного фургона на свежий воздух. От костра соблазнительно пахло похлёбкой. Дети Хейген расставляли нехитрую посуду, раскладывали луковицы и нарезали хлеб.

- У тебя крепкий сын. Мало кто в его возрасте так сдержано ведёт себя на операции, - сделал я комплимент маркитантке.

- Весь в папашу. Тот тоже был упрям, как осёл, но наёмник был знатный, хоть и кобелина... Утонул... Это в ту войну было, когда наш король с соседним князем торговые пути не поделил. Герман красавец был, высокий, усищи чёрные. Ну я и поплыла... Он уже умер, товарищи весточку принесли, когда я родила Бруно. Первенец он мой, непутёвый...

Мы подошли к костру, расселись вокруг снятого с огня котла. Тоша раздала ложки и миски, начала черпаком наливать похлёбку. Обед прошёл в молчании. Только близнецы, хитро поблёскивая глазами в мою сторону, шушукались в кулачки, пока не получили по звонкой затрещине от мамаши Хейген. Наконец плошки опустели и даже были выскоблены остатками хлебных корок. Маркитантка набила свою неизменную трубку и поманила меня к фургону. Дети начали быстро сворачивать лагерь. Девчушка залила костёр, затем отнесла горшок с ивовым отваром в фургон, пробыла там какое-то время и вернулась к нам.

- Бруно проснулся? - спросила её толстуха.

- Да, ма, пить очень хотел. Я ему отвара дала, так он полгоршка выдул и снова завалился.

- Пусть спит, сколько нужно. После отвара он только часто в туалет будет ходить. Надо бы ему горшок или ёмкость какую поставить в фургон, - озаботился я, - а то вставать и садиться ему ещё сутки нельзя будет...

- Вот ещё, Эскул! Будем мы ему ещё судно таскать... Там доска в полу фургона отодвигается, через дырку поссыт, не переломится, - мамаша вскочила на облучок и в ожидании посмотрела на меня.

Я поспешил за ней. Близнецы и Тоша попрыгали в кибитку, и мы снова тронулись в путь.

- Хороший у тебя инструмент, Холиен. И нож, и игла. Я такие только у врача - регента в Варрагоне видела, когда ему второго мужа своего привозила, отца Тоши. Он ему тогда лицо и шею штопал, по пьяной лавочке зацепился с ландскнехтами. Слово за слово. Дурь попёрла. Мечи достали... Дальше - сам понимаешь.

- Это подарок старых друзей, Хейген, ещё из прошлой жизни...

- И с отваром у тебя ловко вышло, Тоша сказала, жар спал и уже не приходит вновь. А Бруно спит, как младенец. Ты ещё и травник?

- Здесь ты ошибаешься, мамаша Хейген. О травах я знаю очень мало и знания мои разрозненны, хотя и глубоки. Хотелось бы найти учителя, знатока. В моём ремесле тинктуры и экстракты, настойки и отвары очень много полезного могут сделать. Не всё можно решить острым скальпелем.

- Правда твоя, мастер Холиен. Я тут думала, глядя на то, как ты сыну моему помогал. Надо, ой надо тебе пробиваться. И диплом получать. Нет у тебя другой дороги, кроме, как в университет Варрагона. Но человек ты в королевстве чужой, веры неизвестной. Нет у тебя здесь ни поручителей, ни влиятельных знакомых. Да и денег нет. Совсем. Есть у меня мысли, как помочь тебе. Я сама в Варрагоне собиралась до весны пробыть. Малость товара есть, расторгуюсь. Место у меня на рынке прикормленное. Там и жить буду. Мы, когда в город приедем, я тебя в одно место отвезу. Монастырь Трёх Сестёр. Тамошняя настоятельница, Мария, подруга моя давняя. Ну да то тебе знать не обязательно... Монахини больницу для бедных содержат, да постоялый двор. Дел там много. Наймёшься в работники, будет тебе еда и крыша над головой. А я Марии за тебя словечко замолвлю, только и ты меня не подведи! И запомни: каждый год университет выделяет пять мест для монастыря. Правда, давно уже никого на учёбу сёстры не отправляли... Покажи себя. Всё в твоих руках, Эскул.