Джон Френч - Ариман: Неизмененный (Ариман) - Френч Джон - Страница 43

Долгое мгновение Иобель смотрела на него, невольно сжав деревяшку в кармане.

— Он был прав, — протянула она наконец и поняла, что к ней вернулось чувство дыхания. — Ариман был прав. Ты — Магнус Красный. Ты внутри его разума.

Ангел улыбнулся.

— Внутри его разума? — промолвил Алый Король и огляделся, после чего снова посмотрел на Иобель. — Как тебе однажды сказали, здесь ничто не является таковым, каковым кажется.

Часть третья

Буря

XVII

Вернувшиеся

Чернота.

Абсолютная чернота. От края до края зрения.

Стук его сердец, бьющихся в замедленном ритме.

Привкус серебра в крови на языке.

Тепло нефритового скарабея в ладони.

Чернота.

Вот только это уже не чернота. Там, где прежде было ничто, возник свет — крошечный, далекий, словно точечка во мгле, но тем не менее свет. Он рос, а затем точек стало появляться больше и больше. Он бы счел их звездами, но это были не звезды. Он знал это. Он уже видел их раньше. Он бывал здесь раньше.

«Я — Ариман», — подумал он, как будто его имя было якорем.

Во тьме зажигалось все больше огоньков, некоторые из них были яркими, другие же — слабыми искорками. А первый увиденный им огонек разгорался все сильнее.

— Как мы вернемся? — когда-то давно спросил его Ктесий, когда он рассказал о своих намерениях. — Изгнание, Ариман, это больше, чем просто слова, и ты знаешь это. Мы можем пытаться найти Планету Колдунов десять тысячелетий, но так и не достигнуть ее.

— Есть путь, — сказал он.

— Какой путь?

— По которому мы попали туда в первый раз. С Просперо. После этих слов наступило молчание, затем Ктесий пораженно ахнул, а Игнис моргнул. Тогда они поняли. Когда Леман Русс и его Волки уничтожили их родной мир, Магнус отдал свои силы, чтобы послать выживших сквозь варп на планету, сотворенную в насмешливом подражании Просперо. Он перебросил их по мосту, перекинутому через пространство и время, и тем самым спас. И мир, в котором они оказались, был назван Планетой Колдунов.

— Первое путешествие, — произнес Ариман, — оставило в варпе шрам. Соединение.

— Симпатическое соединение, — прошептал Гильгамош и покачал головой. — Но чтобы открыть такой путь, потребуется даже больше сил, чем использовал Магнус.

— Нам будет нужна вся наша мощь, — кивнул Ариман. — И это начнется сейчас.

Полог из огоньков завращался, пока Азека уносило все дальше и дальше. У него не было ни материи, ни плоти, ни костей. Он был разумом, падающим сквозь дыру в будущее. Точки света мерцали, проносясь мимо, — некоторые увеличивались, другие исчезали, прочие вспыхивали крошечными солнцами, прежде чем свернуться. Он знал, что это такое. Каждый огонек был свечным пламенем, в одиночестве парящим во тьме, и каждый был душой. Он находился под тканью реальности и взирал на вселенную живущих.

— Каждый сделанный нами с этого момента шаг будет служить достижению цели.

Он взглянул на Игниса, но магистр Разрухи смотрел в пустоту, его электротату превратились в размытые пятна, отражая углубляющиеся раздумья.

И вновь тишину нарушил Ктесий:

— Великий ритуал потерпит неудачу, и неважно, насколько хитроумно, и неважно, как сильно симпатическое соединение между Просперо и Планетой Колдунов. — Призывающий демонов покачал головой, недоверчиво расширив глаза. — Он потерпит неудачу, потому что просто не может получиться. Ты хочешь преодолеть силу Магнуса или самой планеты. Для этого нам потребуется…

— Жертва, — сказал Ариман, и слово упало, будто камень.

Галактика душ вращалась вокруг Азека быстрее и быстрее.

Цвета взрывались наружу, и Ариман растягивался с ними, становясь тонким, становясь нитью, натянутой между двумя точками. Зрелище было потрясающим и сокрушающим разум, а он взирал на происходящее и чувствовал только спокойствие.

— Чтобы пройти по этому пути, мы должны кое-что отдать, — сказал он. — Вы правы во всех отношениях, все вы. Чтобы разрушить заклятие изгнания, Просперо должен сгореть во второй раз. Каждое воспоминание, каждый лоскут того, что случилось, каждый оставленный Волками шрам будет воскрешен. Шторм, спящий под кожей Просперо, будет пробужден. А однажды пробудившийся огонь уже не остановить, и энергия от погребального костра отправит нас в бездну между мирами к Планете Колдунов.

— Ты это не всерьез, — произнес Ктесий, но он прочел эти слова и в глазах остальных.

— Всерьез, — возразил Ариман и посмотрел на своих полководцев. — Это единственный путь. Мы ведем войну за свое будущее. Прошлое обладает ценностью, только когда служит нашей воле.

Члены Круга хранили молчание, но под этим молчанием Азек ощущал противоборство мыслей и чувств. Из-за защитных чар, наложенных на собрание, Ариман не мог прочесть их размышления и эмоции, но ему того и не требовалось — они были такими же, как у него, когда он понял, что придется сделать.

— Если мы потерпим неудачу… — медленно произнес Гильгамош, поочередно взглянув на каждого. — Если мы потерпим неудачу, то наш легион останется сломленным и мертвым. Утешат ли кого-то остатки ложной славы? — Он посмотрел в глаза Ариману и склонил голову. — Просперо сгорит, а мы восстанем.

Азек вспомнил эти слова и почувствовал, как время и пространство распрямились и изогнулись вокруг его души. У него за спиной полыхал костер Просперо, на который он не озирался. Калейдоскоп цветов кружился все быстрее и быстрее, а далекая точка света стала белым кругом, около которого безостановочно вращалось, и вращалось, и вращалось бытие.

— Мы восстанем, — сказал он и склонил голову.

Секундой позже за ним последовали остальные, и один за другим раздались их голоса, каждый громче предыдущего:

— Мы восстанем.

— Мы восстанем.

— Мы восстанем.

И воспоминание о голосах его братьев стало ревом в душе Аримана:

— Мы восстаем!

И все остановилось.

Ктесий падал без движения. Время треснуло, словно лед под ногами, и он утопал в вечности. Освещение коридора за дверью в зал, очертания Жертвенника и Игниса уносились вдаль. Гул корабельной палубы превратился в единственную сжатую ноту вибрации.

Он падал и падал, и ничто не прекращалось.

Время стремительно потекло снова. Ктесий выдохнул. В уши вонзился вой сирен. Он инстинктивно потянулся разумом и застыл, когда его воля погрузилась в ничто.

— Мы пересекаем мост между мирами, — прорычал Игнис.

— Благодарю за констатацию очевидного, — огрызнулся Ктесий и, опершись на посох, поднялся. — Сколько у нас времени?

— На этот вопрос нет логичного ответа.

— Прежде чем мы выйдем на другой стороне.

Игнис пожал плечами:

— У меня нет ответа.

Ктесий ругнулся и направился к коридору.

— Пошли за мной, — сказал он.

— Это мой корабль. Им командую я.

— Ты выбрал не самое лучшее время, чтобы вспоминать о главенстве, — выплюнул старик. — Если на борту остались враги, разберись с ними.

— Введен чрезвычайный режим. Если угроза еще остается, нам следует…

— Нам следует достичь посадочных палуб. Где бы ни закончилось это субъективное путешествие, мы должны быть готовы к бою, иначе будет уже неважно, чей это корабль.

Игнис смолчал, и Ктесий подумал было, что тот собирается возразить, но мгновение спустя магистр Разрухи двинулся за ним сотрясающей палубу походкой.

— Ты прав. Наше расположение в образе должно быть верным.

Корабль отмечал их шаги сполохами красного и желтого.

Ктесий начал бормотать цепочки слогов. В памяти поднялись заключенные в клетки части демонических имен. Он взглянул на Атенеума, которого продолжал держать Жертвенник. Где-то на задворках разума старик все еще ощущал, будто падает без движения.

Перевертыш мчался по сходному трапу, сжимая в каждой руке по оружию смертных. Сигнальные лампы окрашивали воздух стробирующими красно-желтыми вспышками. Сзади раздавался рев орудийного огня. Он слышал запинающийся лай болтерных ответов и мягкие громыхания взрывов, когда снаряды попадали в цель.