Теория четырех движений и всеобщих судеб. Проспект и анонс открытия - Фурье Шарль - Страница 20

Весь распорядок комбинированного строя будет прямой противоположностью нашим навыкам и вынудит поощрять все то, что мы именуем пороком, например, страсть к лакомству и любовные утехи. Те кантоны, где эти мнимые пороки достигнут наибольшего развития, будут наилучшими в производственном отношении, а их находящиеся в обращении акции найдут максимум держателей среди капиталовкладчиков.

Сколь бы странными ни казались высказываемые мной положения, я позволю себе на них остановиться, чтобы приковать внимание читателя к одной великой истине: Бог, несомненно, сформировал наши характеры в соответствии с запросами комбинированного строя, который будет продолжаться 70 тысяч лет, а отнюдь не в соответствии с запросами строя разобщенного, которому суждено продолжаться лишь 10 тысяч лет. Исследуя же потребности комбинированного строя, вы увидите, что в ваших страстях нет ничего порочного: возьмем для примера любой характер, хотя бы характер хозяйки.

В эпоху Цивилизации желательно, чтобы все женщины любили заниматься хозяйством, потому что общее их предназначение – замужество и ведение разобщенных семейных хозяйств; однако, изучая вкусы молодых девиц, вы видите, что добрых хозяек среди них найдется не больше одной четверти, а три четверти не имеют ни малейшего тяготения к этой работе; многие из них любят наряды, ухаживания и развлечения. Отсюда вы делаете вывод, что три четверти молодых девиц – порочны; а между тем порочен лишь вашсоциальный механизм. В самом деле, если бы все молодые девицы, согласно вашим желаниям, страстно любили хозяйственные заботы, три четверти женщин были бы совершенно непригодны для комбинированного уклада, который будет продолжаться 70 тысяч лет. Дело в том, что при этом укладе хозяйственные функции благодаря ассоциации настолько упростятся, что для них не потребуется даже одной четверти женщин, занятых ими сейчас; вполне достаточно, чтобы из числа женщин одна четверть или одна шестая были хозяйками. Эту пропорцию, должно быть, соблюдал Бог, создавая хозяек в количестве, соответствующем 70 тысячелетиям счастья, а не 5 тысячелетиям несчастий, переживаемых нами ныне. На чем помирились бы женщины в комбинированном строе, если бы для работы, требующей сотни женщин, налицо оказалось 400? Отсюда получилось бы пренебрежение к другим занятиям, уготованным женщине, и каждый стал бы говорить, что Бог поступил неразумно, наделив всех женщин свойствами хозяйки, нужными только для одной четверти.

Итак, мы приходим к заключению, что женщины, каковы они есть, вполне хороши, что три четверти из них имеют полное основание пренебрегать хозяйственной работой; что порочны только цивилизация и философия, несовместимые с природой страстей и с предначертаниями Бога, как это я поясню дальше в трактате о притяжении.

Аналогичные доводы можно привести в пользу любой из страстей, которые вы именуете пороками. Благодаря теории комбинированного строя вы поймете, что все наши характеры хороши и разумно распределены, что природные наклонности надо развивать, а отнюдь не исправлять. Вам кажется, что ребенок исполнен пороков, только потому, что он – лакомка, спорщик, фантаст, непослушен, дерзок, любопытен, неукротим; этот ребенок – самое совершенное существо; при комбинированном строе он будет самым ревностным тружеником; 10 лет от роду он уже заслужит степень в детских сериях, наивысших в данном кантоне; а честь возглавлять эти серии на парадах и на работе сделает для него самую утомительную работу игрушкой.

В наши же дни, признаюсь, этот ребенок невыносим; то же можно сказать о всех детях; но порочного среди них нет. Мнимые пороки заложены в них природой. Эта страсть к лакомствам, к свободе, вами во всех детях подавляемая, дарована им Богом, который сумел наметить разумный план распределения характеров; повторяю, порочна Цивилизация, которая несовместима ни с развитием, ни с использованием черт, вложенных Богом. Еще порочна философия, которая не хочет признать, что цивилизация противоречит предначертаниям природы, так как вынуждает заглушать вкусы, присущие всем детям. Такова страсть к лакомствам и строптивость у мальчиков, страсть к нарядам и к рисовке у девочек; так обстоит дело и с другими возрастами, склонности или влечения которых именно таковы, какими они, по мнению Бога, должны быть в соответствии с комбинированным строем, который есть не что иное, как синтез, развернутая система притяжения. Займемся же его анализом; люди не подумали заняться им до сих пор.

При сопоставлении безмерности наших желаний с ничтожными средствами их удовлетворения может показаться, что Бог действовал опрометчиво, наделяя нас жаждой наслаждений и страстями, которые служат для нас пыткой, возбуждая тысячи желаний, тогда как мы не можем удовлетворить и десятой доли их при строе Цивилизации.

На основании таких рассуждений моралисты пытаются исправить дело рук Божьих, умерить, подавить страсти, которые они не умеют удовлетворить и которых они даже не знают; ведь из двенадцати страстей, которые являются основными движениями души, им известны лишь девять; но представление о четырех главных у нас весьма несовершенно.

Эти девять уже известных страстей суть пять чувственных вожделений, которые владеют в большей или меньшей мере каждым индивидуумом, и четыре простые душевные эмоции, а именно:

6 – группа дружбы,

7 – группа любви,

8 – группа отцовства, или семейная,

9 – группа честолюбия, или корпорации.

Моралисты хотят дать этим девяти страстям направление, противное заветам природы. Сколько разглагольствовали они на протяжении двух тысячелетий, чтобы умерить и видоизменить пять чувственных вожделений, чтобы уверить нас в том, что бриллиант – отвратительный камень, а золото – гнусный металл, что сладость и ароматы достойны презрения, а хижина и простая грубая природа предпочтительнее королевского дворца. Так старались моралисты глушить чувственные страсти; не щадили они и страстей душевных. Сколько злословили они против честолюбия. По их словам выходило так, будто желательны должности лишь средней руки и малодоходные; если какая-либо должность приносит доход в размере 100 тыс. фунтов, в угоду морали надо брать себе из них только 10 тыс. Еще смехотворнее их взгляды на любовь; они хотят, чтобы в любовных отношениях царили постоянство и верность, столь несовместимые с природными инстинктами и столь утомительные для обоих полов, что при наличии полной свободы никто этому не следует.

Все эти философские капризы, называемые долгом, не имеют ничего общего с природой; долг исходит от людей, а влечение от Бога: если хотите познать предначертания Божьи, изучайте притяжение, только природу, не приемля долга, понятие о котором меняется с каждым веком и с каждой страной, тогда как природа страстей была и будет неизменна у всех народов.

Как надо изучать, я покажу на исследовании чувства отцовского и сыновнего.

Моралисты стремятся установить равенство привязанности между отцами и детьми. Они ссылаются при этом на священный долг, а природа с ними совершенно не согласна. Чтобы уяснить себе ее намерения, забудем о должном и проанализируем сущее. Мы замечаем, что привязанность отцов к детям, примерно, в два или три раза превосходит привязанность детей к отцам. Диспропорция огромна, и она кажется несправедливой; но вопрос о несправедливости и порочности не должен занимать нас при исследовании того, что есть, а не того, что должно быть.

Если, вместо того чтобы исправлять страсти, вы станете исследовать побудительные мотивы природы, сообщившей страстям направление, столь отличное от долга, вы скоро заметите, что так называемый священный долг не имеет ничего общего со справедливостью. Свидетельством тому занимающая нас проблема: несоответствие любви отцовской и сыновней. Для такого неравенства имеются уважительные причины, причем не одна, но целых три.

1. До наступления зрелости ребенок не понимает сущности отцовства; он не может оценить и уяснить себе его значение; в младенческом возрасте, когда складывается его сыновняя привязанность, от него тщательно скрывают природу того акта, который лежит в основе отцовства; в эту эпоху любовь его может носить лишь характер симпатии, а не любви сыновней. Не должно требовать от него привязанности в благодарность за заботы родителей по его воспитанию; такая рассудочная благодарность не свойственна моральным способностям ребенка; требовать рассудочной любви от существа, неспособного жить рассудком, значит самому быть младенцем. Кроме того, благодарность родит дружбу, а не сыновнюю любовь, которую в младенческом возрасте ребенок не может ни познать, ни почувствовать.