Скользкая дорога (СИ) - "Ди Карт" - Страница 23

Квадрат представлял собой лишенное окон помещение размером десять на десять метров с расставленными полукругом пятью большими, похожими на троны, креслами для высоких судей. Кресла стояли напротив высеченного из каменного монолита невысокого пьедестала, на котором в углублении лежало ядро — настолько черное, что, казалось, оно поглотило всю темноту вокруг, и ему было мало. Рядом была сооружена небольшая прозрачная камера с отдельным входом для осужденного, где стояло громоздкое металлическое кресло с раскрытыми фиксаторами, предназначенными для удержания рук в области кистей, локтей и плеч.

Ровно в 11 утра по местному времени двери Квадрата распахнулись и туда направились Филипп Мартинез, Икуми Мурао, Винсент Перре и Тарья Экман. Облаченные в длинные темно-фиолетовые мантии, они скорее плыли по направлению к своим креслам, нежели просто шли. Когда они заняли свои места, в Квадрат зашла Валерия Видау. Председатель встала лицом к своим коллегам и произнесла:

— Заседание Суда Прошлого объявляется открытым. Прошу ввести в камеру осужденную.

Дверь камеры открылась, и в нее ввели молоденькую девушку. «Боже, ребенок ведь совсем…» — подумалось Валерии. Глаза осужденной бегали, она испуганно озиралась, точно не веря, что наконец-то попала в это последнее прибежище. Ее усадили в кресло, и фиксаторы с щелчком захлопнулись, лишив ее руки подвижности. Валерия продолжила:

— Рассматривается апелляция Алисы Плотниковой, 21 год, город Минск. Признана судом виновной в убийстве своей матери, Галины Плотниковой, и приговорена к смертной казни. Апелляция была подана в срок, однако в связи с отсутствием необходимого числа высоких судей ее рассмотрение было отложено на неопределенный период времени до формирования судейского состава.

Валерия подняла взгляд на девушку и обратилась к ней:

— Госпожа Плотникова, вы отрицаете вину в совершении убийства своей матери, Галины Плотниковой?

— Да, отрицаю, — тихо ответила девушка.

— Разъясняю вам, что сейчас состоится рассмотрение вашей апелляции. У вас будет забрана кровь в объеме 221 миллилитр. В этом же объеме будет забрана кровь у каждого из высоких судей. Кровь будет смешана и пропущена через ядро, где произойдет контакт с ДНК вашей матери. В результате установится объективная причинно-следственная связь — были ли вы истинной причиной смерти госпожи Плотниковой или нет. Если да, ядро окрасится в красный цвет, если нет — в белый. Как только ядро окрасится в белый, фиксаторы разблокируются, и вы выйдете на свободу, а ваш приговор будет отменен немедленно. Если же ядро окрасится в красный цвет, смертный приговор будет приведен в исполнение прямо здесь через отсечение кистей ваших рук, и вы скончаетесь от потери крови. Вам это понятно?

— Д-да, — ответила девушка, на лице которой проступили капли пота.

— В таком случае я прошу вас заявить отвод, если у вас есть обоснованные опасения, что кто-либо из высоких судей может быть небеспристрастен.

— Нет у меня таких опасений, — было заметно, что девушка проверяет, насколько надежно в кресле ее удерживают фиксаторы. Валерия про себя отметила, что почти каждый осужденный делает в кресле то же самое.

— Я прошу высоких судей взять самоотвод, если кто-либо из них считает себя не способным проявить беспристрастность.

На ее предложение никто не ответил. Валерия села в пустующее кресло. В этот момент девушка вскрикнула — из фиксатора вышла игла, пронзившая ее вену. Каждый из высоких судей расстегнул клепку на мантии на сгибе руки, куда устремились хромированные манжеты, чтобы забрать у судей кровь, перегнать в коллектор и, смешав там, соединить ее с кровью осужденной. Неожиданно для всех девушка закричала:

— Стойте!!! Остановите это! Пожалуйста!

Судьи переглянулись, но неподвижно сидящая в центральном кресле Валерия отрицательно покачала головой.

— Остановите! — кричала девушка. — Вы слышите?!

Она стала с силой вырываться из фиксаторов, но вряд ли можно было придумать что-то более бессмысленное. Девушка орала:

— Это я! Да! Я убила ее! Признаюсь! Только не сейчас, пожалуйста! Я не готова! Пусть меня уведут отсюда! Пусть меня казнят, но не сегодня! Не сейчас! Умоляю вас! Я боюсь умирать! Я не хочу!

В это время кровавый коктейль добрался по проложенным под полом шлангам к ядру, в котором находилась ДНК Галины Плотниковой, и еще мгновение назад бывшее черным ядро… нет, не просто покраснело — оно перестало быть черным и сделалось ало-красным, точно всегда состояло сплошь из человеческой крови. Судьи встали с мест и повернулись к камере, в которой билась в истерике намертво прикованная к креслу Алиса Плотникова. Валерия спокойным, но строгим голосом произнесла:

— Госпожа Плотникова, вы совершили убийство, и сейчас будете казнены.

Судьи не спеша стали покидать Квадрат. Лезвия фиксаторов сработали так тихо и незаметно, что кисти девушки попросту отпали от ее рук, а на их месте образовались два стальных патрубка, в которые потекла кровь и которые увеличивали скорость ее тока.

Когда они вышли из Квадрата, Тарья, слегка поежившись, сказала:

— Вот ведь… Первый раз на моей памяти такое… признание.

— Всему свое время, — сухо ответила Валерия и обратилась к Икуми: — Но везде надо искать плюсы! Госпожа Мурао, хотя сомнений и так не было, сейчас мы все убедились, что вы достойно провели свою первую апелляцию. Конечно, после той сцены, которую устроила несчастная Алиса Плотникова, мы, я думаю, все заранее предполагали, в какой цвет окрасится ядро, однако поскольку чистосердечное признание царствует над остальными доказательствами, сомнений нет. Поздравляю вас с боевым крещением.

— Спасибо, госпожа Видау, — ответила девушка. — Я даже почти не волновалась. Скорее, мне было интересно, каково это — находиться по ту сторону камеры. Хотя я до последнего надеялась, что ядро окрасится в белый. Как вчера помню ледяной металл фиксаторов у себя на запястьях и то ощущение торжества справедливости, когда видишь, как это неестественно черное ядро вдруг становится совершенно белым.

Палата никогда не одобряла общения высоких судей за рамками Квадрата, хотя прямого запрета в законе и не содержалось. Всем было понятно, что высокие судьи так или иначе общаются не только по поводу рассмотрения апелляций, но Палата исходила из того, что ограничение общения будет способствовать полной независимости судей, отсутствию общих знакомых и минимизации риска возникновения случая, когда к осужденному может быть проявлен небеспристрастный подход со стороны этих вершителей судеб. Конечно, высокие судьи пользовались таким авторитетом, что даже члены Палаты едва ли решились бы выступить с открытой критикой, но поскольку судьям была хорошо известна позиция Палаты насчет их взаимного общения, они не стали злоупотреблять своим статусом и, спешно попрощавшись, разошлись по домам. Строго говоря, домой пошел один лишь Перре, ибо никто из остальных четырех судей не жил в Париже: профессору Мартинезу надо было скорее возвращаться обратно в Кентукки к студентам, Тарье Экман — к семье и работе в Финляндию, Икуми Мурао — в Японию к своим любимым чертежам, а Валерии Видау на этот раз предстоял трехчасовой перелет в Сидней, чтобы завтра сделать сюрприз Лее.

В Сан-Паулу была сильнейшая гроза. Лукас с Сабриной договорились встретиться и погулять — Лукас должен был зайти за ней, но Сабрина, глядя на танцующие за стеклом световые разряды, уже не ждала его. Каково же было ее удивление (или, пожалуй, тихая радость), когда мама крикнула ей снизу: «Дочка, Лукас пришел».

Сабрина бегом спустилась вниз по лестнице, но на последних ступеньках замедлила шаг, чтобы Лукас не заметил, как она несется к нему вприпрыжку. Он стоял в прихожей, промокший до нитки. Мама говорила ему:

— Снимай, кому говорят! Простынешь еще, чего доброго!

— Да ну что вы! Неудобно как-то, — отвечал ей Лукас.

— Я кому говорю — снимай! Иди в ванную и снимай! Все снимай: штаны, рубашку, носки. Я тебе отцовский халат дам!